Мелитон
Были светлые майские сумерки, я ехал верхом по нашему Заказу. Лошадь шла узкой дорогой среди свежей поросли осин и орешника. Кругом все было молодо, зелено, соловьи нежно и отчетливо выщелкивали по сторонам, перекликались друг с другом. Уже давно село солнце, но лес не успел еще стихнуть: горлинки журчали где-то вблизи, кукушка куковала в отдаленье. В майские ночи сон слаб и недолог, до рассвета брезжит, заря зарю встречает.
Я выехал к поляне, где стояла караулка. В лощине за поляной лежал большой, полноводный пруд. Над прудом, над столетними березами и дубами, окружавшими его, слабо означался бледный и прозрачный круг месяца. А возле пруда на пне сидел Мелитон и кидал сухие прутья в жаркий и проворный костерчик, разведенный в земляной печурке под котелком, висевшим в ней. Как всегда, очень чисты были его заплатанные портки и рубаха, ладно подвязаны онучи. Он сидел, поставив на колени локти, положив лицо в ладони, смотрел на огонь, а сам напевал что-то тихим и тонким, совсем женским голосом.
— Ай карасиков наловил, Мелитон? — спросил я, соскакивая с лошади.
Он поднялся, вытянулся во весь рост, с той особой выправкой, что присуща была когда-то только николаевским служакам, и тотчас принял бесстрастное выражение, как бы стараясь скрыть постоянную печаль своих бледно-бирюзовых глаз. Росту он был высокого, телом худ и костляв. Серые густые брови и такие же усы, на щеках сходившиеся со щетинистыми баками, придавали ему вид суровый, но лысина зги бирюзовые глаза и чистая крестьянская рубаха, свидетельствующая о готовности лечь «под святые» когда угодно, говорили о кроткой, отшельнической жизни.
Когда картошки в чугунке стали сипеть и бурлить, он потыкал в них щепочкой и снял чугунчик с огня. Огонь стал потухать, только красная грудка жара светилась в землянке. Возле нее пахло сгоревшей дубовой листвой, а когда старик стал чистить картошки, запахло так вкусно, что я попросил и себе парочку. И мы молча стали ужинать возле неподвижного стемневшего пруда, в тишине и сумраке все еще не гаснувшей весенней зари. Закат за деревьями вправо алел нежно и тонко, и казалось, что там уже рассветает.
— Мелитон, — спросил я с юношеской простодушностью, — правда, тебя сквозь строй прогоняли?
— Правда-с, — ответил он просто и кратко.
— А, конечно, за глупость, за провинности.
Он ушел в избу, а я долго сидел один, глядя на тлеющие угли. Появился он из сумрака неслышно и принес с собой еще один ломоть ржаного хлеба, ножик, сделанный из старой косы, и горсть крупной соли. Ласково и нервно виляя хвостом, прибежал за ним Крутик, маленький, веселый, но отчаянно злой, несмотря на свою веселость. Он тоже сел возле печки, с удовольствием зевнул, облизнулся и стал следить глазами за каждым движением Мелитона, круто солившего хлеб. Соловьи по-прежнему пели страстно и звонко, нежно и удало.
— Ведь ты совсем одинокий? — спросил я.
— Совсем-с. Была жена, да уж так давно, что и не вспомнишь.
— Были и дети-с, да их тоже бог прибрал в свое время.
И он опять замолчал, со старческой неспешностью пережевывая хлеб. Я вглядывался в движения его морщинистых щек, в его опущенные веки, стараясь проникнуть в тайну его печальной молчаливости. Он кротко и беспомощно взглянул на меня, — я отвернулся. Было мне тогда двадцать лет, все умиляло меня: лес, небо, караулка, пучки каких-то трав и венчиков в ее сенцах под крышей, между сухой листвой решетника. На ногах Мелитона лыковые лапти, думал я, на теле замашная рубаха. Как это чудесно — жить такой чистой, простой, бедной жизнью! И эти венчики — для кого он собирает, вяжет их? Венчики еще более тронули меня, и я сказал, подымаясь:
— Совсем у тебя скит, Мелитон!
Он ласково и грустно улыбнулся.
— В скиту часовенки бывают-с, — сказал он, бросая корку Крутику, и залил водой из чугунка угли.
Они зашипели и померкли. И тотчас же стало видно, что в лесу уже светлая, лунная ночь, что поляна освещена сияющим месяцем, что чащи леса почернели и отделились от нее. Крутик, как только поужинал коркой, тотчас же принялся за свое ночное дело. Он с звонким лаем хлопотал то там, то здесь за караулкой, и было похоже, будто весь лес полон злыми и неугомонными собачонками. Мелитон зажег в избе лампу, настилая мне на конике сена, — окошечки под ее старой нахлобученной крышей засияли, как два золотых глаза. Потом он вынес лампочку в сенцы. Я вошел туда, и он опять улыбнулся мне.
— А то вот-с на коечку ложитесь, — сказал он, кивая на свою кровать.
В углу возле входа было устроено нечто вроде койки на высоких ножках из березовых поленьев. На ней было тоже настлано сено, прикрытое попоной и возвышавшееся к изголовью.
— Да какой теперь сон, — сказал я, — скоро уж и светать станет.
— Скоро-с, — согласился Мелитон бесстрастно.
И правда, мы только подремали. В темной избе было тихо, приятно, в окошечки виднелись зеленоватые кусочки лунной ночи. Но что-то не давало мне спать: достаточно было тонкого напева комара, чтобы очнуться. Я слушал Крутика, соловьев, думал о чем-то, чего не вспомнишь, как всегда в бессонную ночь. Не спал и Мелитон. Его донимали блохи.
— Ну, уж погоди, погоди, отучу я тебя спать под койкой! — бормотал он изредка, разумея Крутика.
Потом он кашлял, вздыхал, шептал что-то. Наконец я услыхал его шаги под окнами. Я высунулся из окна на прохладу ночного воздуха. Мелитон меня не замечал. Он сидел на пороге, опустив голову, не спеша растирал на ладони листовой табак и опять напевал грустным женским голосом.
— Ах, господи-батюшка! — прошептал он с глубоким вздохом, покачивая головой и высекая огонь. И, закурив трубку, оперся на руку и запел внятней, задушевней.
Слышно было, что рассказывал он в песне про какие-то зеленые сады, с добрым укором напоминал кому-то те места, где «скончалась-распрощалась, ах, да прежняя любовь. ». Ночь сияла. Месяц выбрался на самую середину неба, стал над самым прудом. Изредка по воде что-то струисто поблескивало, точно там вился серебристый уж. У противоположного берега воды как будто не было. Там была светлая бездна в другое, подземное небо. Вековые дубы и березы на том берегу казались теперь выше, стройнее, чем днем. Но еще лучше был тот лес, который, вверх корнями, темнел под берегом, уходя в эту бездну вершинами. А вдали, за лесом, небо уж стало стеклянно-зеленое, там, в полях, начали свежо и отчетливо бить перепела. Я закрыл глаза. Когда же очнулся, был уже день. Пруд весь дымился, поляна поседела от крупной росы, лес, похолодевший, свежий, как будто еще недвижней стоял вокруг поля. А потом в окна потянуло влажным ветром, в пруде заквакали лягушки, и петух, сильно и выпукло захлопав крыльями, заорал в сенцах хриплым басом. Мелитон, согнувшись, шел к избе от пруда с полным, тяжелым ведром, из которого плескалась вода, и оставлял за собой длинный ярко- зеленый след по седой траве.
В последний раз навестил я Мелитона как-то прошлой зимой. Помню, день был хмурый, туманный, густой иней пара стоял на деревьях. Я ездил на станцию за почтой, потом, выехав со станции, уже в сумерки, перевалив с ее двора через сугроб на выезд в поле, решил свернуть к Заказу. Быстро темнело. Лошадь моя от инея вся посерела и закудрявилась, ресницы и усы у меня вскоре стали такими же. В поле сперва ничего нельзя было разглядеть даже в двух шагах — только серая, дикая мгла. Но вот в этой мгле стало светлеть и светлеть. Пробиваясь сквозь нее малиновым шаром, стал подыматься вдали большой месяц, пополам перерезанный длинной лиловатой тучкой. Подымаясь, он оставил эту тучку ниже себя, а сам становился все ярче, золотистей. Когда же я подъехал к Заказу, въехал в тень, далеко лежавшую от него по полю и испещренную узорами света, все уже блистало в полях и в Заказе как бы в некоем сказочном царстве. А потом дивной красной звездой засветился огонек в караулке и по всему чуткому, морозному лесу пошел звонкий, разбегающийся по чащам лай Крутика.
У дубка перед караулкой я привязал лошадь. С дубка бенгальским огнем посыпался иней. Я постоял и послушал глубокую тишину леса, потом осторожно подошел к завалинке караулки и заглянул в полузамерзшее окно. И глухая, отшельническая жизнь старика снова поразила меня своей святой суровостью. В глубине слабо освещенной, дочерна закопченной избы он стоял перед дощечкой иконы в углу и, закрыв глаза, кланялся ей то до земли, то в пояс. Видно было, что он только что выкупался, — редкие волосы его были мокры и причесаны, подбородок чисто пробрит, длинная белая рубаха распоясана. Порой он закидывал голову назад и долго, долго стоял так с закатившимися под лоб глазами.
Говорил он в тот вечер опять мало, был особенно тих и ласков. В избе было тепло и сыро, как в бане; я скинул шубу и сидел на лавке. А он тянулся, стоял передо мною, отвечал не спеша и все опускал веки. Наконец, уже собираясь уезжать, я как будто мимоходом спросил:
— Мелитон, отчего ты всегда такой скучный?
— Я-с? — спросил он растерянно. — Я ничего-с. Известно, старость.
— Или горе у тебя какое? — сказал я, глядя ему в глаза.
— Избави бог! — сказал он поспешно, — Я караулю-с.
— Да нет, я не про то, — сказал я, смутившись. — Я так спросил.
Он понял, успокоился и нежно улыбнулся, прикрывая глаза.
— А я думал, обида какая-с, — сказал он. — А что я не веселый, так какое же мне теперь веселье? Да и грехов много-с.
— Какие же у тебя грехи, Мелитон!
— Грехи-с у всякого есть, — сказал он серьезно. — На то и живем-с, чтобы за грехи каяться.
— Да ты и то как святой живешь. Ты вон постишься целый век.
Он опять удивился и даже слегка нахмурился.
— Ем-с, как все, — сказал он скороговоркой. — Едят и хуже моего, да и то не гневят бога жалобой.
— Ну, коли так, будь здоров, до свиданья, — сказал я, надевая шубу, поднимаясь и отворяя дверь на морозный воздух лунной ночи.
Морозило крепко, и Большая Медведица бриллиантами висела по небу над снежной поляной. Мелитон без шапки и в одной рубахе стоял па пороге.
— Прощай, Мелитон, — сказал я, садясь в сани. — Иди в избу, простудишься!
— Никак нет, — ответил он. — Счастливой дороги-с.
Лошадь в светлом поле бежала шибко и бодро, полозья пели и визжали, ветер обжигал лицо, сковывал усы, ресницы. Я отвертывался от него, прикрываясь пахучим на морозе енотовым воротником.
Источник
Земля согретая солнцем не успела еще
Она резко обернулась, встряхнув головой, сказала:
— Я ж не рассчитывала встретиться с таким… как вы! А если б знала, вообще не поехала! Ну вот, что теперь мне делать? Утопиться? Вы так себя ведете, как будто ничего не случилось! Я не знаю, ждут ли вас дома или не ждут, мне это все равно, а меня ждут и будут очень волноваться и не спать всю ночь. И потом еще неизвестно, что будет! Что я мужу скажу? Ночевала на дебаркадере? С мужчиной? Вы понимаете, что вы наделали?! Стоите тут, как херувимчик какой-то! Врать прикажете? А я не умею! Я ни разу еще не обманывала его и не собираюсь этого делать. А он может еще позвонить в это дурацкое бюро экскурсионное, и ему там скажут, что мужчина и женщина отстали от автобуса. Вообще приеду в Москву, обязательно жалобу напишу!
— А я вам знаете что, — сказал Игорь Сергеевич, — я вам напишу объяснительную записку для мужа. Расскажу все как было. Он поймет. Могу даже встретиться…
— Ой! — рыком вскрикнула она. — Кошмар какой-то! Замолчите сейчас же, а то я вас убью! Давайте мне ваш пиджак, а сами тут как хотите, хоть подыхайте. Мне нисколечко вас не жалко. Я замерзла, как собака, а к утру совсем околею от холода, — говорила она, пока Игорь Сергеевич надевал на нее теплый пиджак, помогая просунуть руки. — Ой, господи! — с дрожью в голосе восклицала она. — Как я замерзла! Если б кто знал! Еще и голос совсем потеряла, как пьяница. У меня просто не хватает слов… вообще… Я не знаю, что бы я с вами сделала, как бы я вас избила! — вдруг вскрикнула она сиплым своим голосочком, опять соскальзывая в слезливое бешенство. — Уйдите от меня сейчас же, чтоб я вас не видела!
— У вас веточка еловая в волосах, — осмелился сказать он. — Давайте я вам помогу.
— Ничего мне от вас не нужно! Уходите от меня! Я боюсь вас. Вы хуже всякого зверя! Хуже всех на свете! Оставьте меня в покое!
— Мне уйти? А куда? А как же вы?
В ответ слезы, всхлипывание, ноющие, писклявые звуки, сотрясание обвисших пиджачных плеч.
Она долго и тихо плакала, уйдя от него в синее зальце, усевшись там на синюю лавку, липкую от въевшейся в краску грязи.
Он стоял, навалившись животом на поручень, и слушал ее. Он знал, что уходить ему нельзя, потому что нельзя оставлять ее одну на дебаркадере. Он не чувствовал холода. Земля, согретая солнцем, не успела еще остыть, и ее теплые испарения обметывали реку прозрачным туманом. Небо было теперь темнее реки. Закат совсем уже погас, а река еще смутно светилась в темноте, словно бы в ней сохранился жар небесного пожара, подернутый белесым пеплом. В мутном небе, упруго свистя крыльями, пронеслись невидимые утка и селезень. Утка беспрерывно крякала, вплетая истошный свой крик во вселенскую тишину, а селезень, догоняя ее, жарко и страстно оглашал округу чуть слышимым шварканием. По фарватеру проходили во тьме тяжелые, шумно чавкающие суда, и слышен был не только их внешний шум, но и утробный шум двигателей. Проплывали в туманной тьме красные и белые огни, а суда, несущие этот таинственный свет, были неразличимы в ночи. Прошел справа налево, вверх по реке, ярко сверкающий огнями трехпалубный пассажирский теплоход, похожий на белый призрак — так бесшумно было его лебединое скольжение в темном пространстве. Люди еще не спали в этом снежно поблескивающем чуде, летящем над прозрачным туманом: весь корабль, казалось, звенел празднично-задумчивой музыкой.
Игорь Сергеевич долго смотрел на звучащее белое изваяние, и ему захотелось плакать, когда теплоход словно бы сморщился в темноте, пожелтел и потускнел, превратившись в меркло тлеющий в ночи, искрящийся комочек людского тепла и музыки.
Когда утихла береговая волна, поднятая теплоходом, он опять услышал в тишине, как колотит Зиночку озноб, как шумно и судорожно вздыхает она не в силах сдерживать отчаянных страданий, как жалобно постанывает и поскуливает. Но подойти к ней не решался, представляя ее теперь тоже каким-то тлеющим теплым комочком.
Он давно уже не испытывал такого острого чувства одиночества и непонятной вины. Слова ее, сказанные в злости, что он страшнее зверя и что на свете нет хуже его, запали ему в душу.
Он знал, что не нравится женщинам, и смирился с этим, втихомолку завидуя приятелям, которые, не отличаясь особенной красотой, не блистая умом, легко и просто сходились с женщинами, подчиняя их своим прихотям и капризам. Иногда он сравнивал себя с ними и не мог понять причины своей невезучести, похожей на напасть.
Он мог бы давно обозлиться на весь белый свет, заделаться отъявленным ханжой, брюзгой или целомудренным нравоучителем, громогласно презирающим любые шалости, любые нарушения семейной верности, казня своих приятелей за все их вольные и невольные грехи.
Источник
Учебное пособие Заведующий кафедрой русского языка Хабарин М. О
ПРИЧАСТНЫЙ ОБОРОТ
Причастный оборот – это причастие с зависимыми словами. Границы причастного оборота определяются при помощи вопросов от причастия к зависимым словам.
Пример. В передней за столом , покрытым закапанной чернилами клеенкой , сидела девочка лет десяти, смотрела в раскрытую книгу и беззвучно плакала. (С. Никитин)
Столом (каким?) , покрытым закапанной чернилами клеенкой.
Знаки препинания при причастном обороте
Если причастный оборот стоит после определяемого слова, то на письме он выделяется запятыми.
Пример. Мимо, по тракту, шли и шли машины , / груженные хлебом /. (В. Шукшин).
Если причастный оборот стоит перед определяемым словом, то запятая не ставится.
Пример. / Натруженные за день / руки аккуратно, неторопливо носили из общей большой чашки наваристую похлебку. (В. Шукшин).
Если причастный оборот стоит перед определяемым словом и имеет причинный оттенок (отвечает на вопрос почему? по какой причине? ), то он отделяется запятой.
Пример. Зимой, / засыпанные снегом и окруженные со всех сторон лесом / , пинежские деревни мало чем отличаются друг от друга. (Ф. Абрамов).
Причастный оборот отделяется запятыми, если он оторван от определяемого слова другими членами предложения (так называемая дистантная позиция).
Пример. Вообще с приездом дачников жизнь в поселке приободряется и, / словно подхлестнутая допингом /, становится безалаберно шумной, суетливой, праздно-веселой. (Б. Зубавин)/
Упражнение № 30. Спишите предложения, расставьте знаки препинания. Определите границы причастных оборотов.
1. Воронов постояв и отдышавшись ступил в лес где дорога выстланная листвой уже не была такой трудной. (С. Никитин). 2. Несколько дней неистово бушевавшие в городе пожары понемногу стихли. (Ю. Бондарев). 3. Вверху нечто безобразно огромное сорвавшееся с цепей бесновалось рыдало выло… (В. Шукшин). 4. Мы ехали не быстро, верхом на лошадях взятых из конного резерва милиции. (П. Нилин). 5. Я вспоминал, как нависали над нами эти скалы, гладкие, как будто их полировали льдистым снегом покрытые. (Г. Владимов). 6. Это была большая комната увешанная разноцветными флажками и гирляндами которые мы сами вырезали и клеили. (А. Рекемчук). 7. Лесная дорога была еще сыровата с весны еще часто попадались в ее колеях тяжелые лужи укрытые зеленой плесенью еще скользили ноги на розоватой глине на осклизлом еловом корне мускулисто вцепившемся в дорогу. (Г. Семенов). 8. Черный фокинский взгляд как-то вразброд гулявший до этого по залитому солнцем кабинету прилип к Егоршиному лицу. (Ф. Абрамов). 9. На приход чужих людей не обратила внимания и девушка лет восемнадцати читавшая книгу. (В. Сапожников). 10. У ног темнилась наискось срезанная козырьком крыши тень. (Г. Коновалов). 11. У нее действительно был необыкновенный слух, сквозь толстую стену и шум бьющей из крана воды она услышала их разговор. (Ю. Нагибин). 12. Прелестна Ока в этих местах, прелестны ее мягкие плесы, мягкие холмы кругом, леса подходящие к самой воде сочно-зеленые берега, и бронза сосновых стволов, и беспрестанно открывающиеся новые и новые дали. (Ю. Казаков).
Упражнение № 31. Спишите предложения, вставляя пропущенные буквы и знаки препинания. Определите графически границы причастных оборотов.
1. Эти веществе…ые доказательства попавшие в наши руки говорили о многом. 2. Во-вторых, оружие оставле…ное бандитами в Уяне выгляд…ло совершенно новым. 3. На втором этаже, в светлом коридоре, прогуливалось уже много приглаше…ых мужчин и женщин. 4. Потом всех пригласили в зал, в тот самый зал, где в обычные дни за тесно составле…ыми столами сидят милицейские служащие стучат машинки приклад…ваются печати толпятся посетители. 5. Он, видимо, хотел, сказать этим беспризорным мальчишкам стеснивш..мся в углу чтобы они отдали сумку. 6. Венька сейчас увлече…ый игрой никого не замечает вокруг себя. 7. Большие электрические лампочки свисавшие с потолка в центре дли…ого зала гасли одна за другой. 8. Он подошел к раю плота и стал смотреть на реку на бело-синий пыхтящий пароход тянущий за собой против бурного течения две баржи с верхом груже…ые мешками и бочками. 9. И под нами закачались на волнах притянутые к берегу стальными канатами плоты. 10. По коридору этому по толстым дорожкам поглощавш…м шум шагов мы сами ходили с опаской проникнутые уважением к выдающейся личности нашего начальника и к собстве…ым немаловажным занятиям. 11. Механик уже облаче…ый в шоколадного цвета кожа…ое пальто застегнул на подбородке две пуговицы от кожа…ого же шлема натянул только что выда…ые рукавицы с дли…ыми отворотами нажал ногой на рубчатую педаль передвинул рычаг с костя…ым набалдашником. 12. Позади нас остались чуть вид…мые теперь огоньки. 13. Мы вышли на освеже…ую дождем улицу пахнувшую омытой листвой и взрытой землей. 14. Мы едем дальше по широким просекам переплете…ым толстыми корнями елей и всю дорогу разговариваем о кедровых шишках и о подлом поведении кедровок бандитствующих в кедровых лесах. 15. Возле управления уже толпился народ услыш…вший о поимке неуловимого Воронцова.
Упражнение № 32. Перепишите предложения, расставляя знаки препинания и вставляя пропущенные буквы.
1. Кусочек вечерней синевы почти уже растворе…ой предчу…ствием утра еще чуть держался в угольчатой выемке на горизонте. (В. Астафьев). 2. Расслабле…ый теплом охотник ра…жался весь, ра…кинулся, доглядывая последний сон. (В. Астафьев). 3. Дымка совсем уже отощавшая как ни старался напих…вать ее Арканя хлебом и тушенкой совсем и…бегавшаяся на охоте уже задевавшая отвисшим пузом снег поскучнела и собралась щениться. (А. Скалон). 4. Целиком занятый решением этой волну…щей загадки в своей судьбе Ваганов прошел в кабинет сразу достал несколько листов бумаги пр…готов…лся писать письмо. (В. Шукшин). 5. Ваганов просмотрел пока «бумаги» обвиня…щие Попова. (В. Шукшин). 6. Чуткие натуры плене…ые старыми обычаями любви стыдятся нежнейших своих дум, едва выйдут за ворота и столкнутся с внешней обыкнове…остью быта. (В. Лихоносов). 7. Ока. Тихая пут…водительница всех пережившая отдавшая в и…гибистые рукава воды прежние и влекущая воды свежие. (В. Лихоносов). 8. Кусты с обеих сторон сильно наклонившиеся под тяжестью (не)давнего снега который потом раста…л касались наших лиц и рук. (Ю. Казаков). 9. Земля согретая солнцем не успела еще остыть, и ее теплые и…парения обмет…вали реку прозрачным туманом. (Г. Семенов). 10. В гардеробном закутке навалом лежат пальто и шапки (не)уместившиеся на вешалках. (Г. Семенов). 11. Когда Лукашин подошел к людям склонивш…мся над Настей он с ужасом почу…ствовал запах горелого мяса. (Ф. Абрамов). 12. Подавле…ые потрясе…ые случивш…мся они сидели на старой валежине и молчали. (Ф. Абрамов). 13. Молодые актеры часто приходившие после спектакля с удовольствием накид…вались на телятину и бледно-розовую лососину. (А. Рыбаков). 14. Руки измаза…ые масля…ой краской торчали из рукавов, как птичьи лапы. (К. Паустовский). 15. Антиквар-эксперт присла…ый вместе с милицией только губами пр…чмокивал на богатства старика Есакова, а тот жарил себе яичницу-глазунью, в первый раз в жизни не скупясь на мосло, и злобно утверждал, что все эти вещи у него случайно сложе…ы и ему не пр…надлежат. (Ю. Герман).
Наречие — неизменяемая самостоятельная часть речи, которая обозначает признак действия, другого признака, предмета и отвечает на вопросы где? куда? откуда? почему? зачем? как? и др.
Пример: бежать (как?) быстро (признак действия), очень (в какой степени?) быстро, макароны (какие?) по-флотски (признак предмета).
На конце наречий после шипящих пишется мягкий знак: настежь, прочь, сплошь.
Исключения: уж, замуж, невтерпеж.
На конце наречий после шипящих пишется под ударением О , без ударения Е:
Источник