Белый шум пустыни (трактовка подтекста фильма «Белое солнце пустыни»)
Толпо-«элитаризм» — белый шум, на фоне которого нарастает полезный сигнал — «Концепция общественной безопасности».
Фильм представляет собой трактовку второго смыслового ряда фильма «Белое солнце пустыни», созданную на его образах (на основе работы «ВП СССР — Дело было в Педженте»).
Хорошо известно, что холодно рассудочно творящих зло в мире немного, не более 1 — 2 %. Это те, о которых в “Письмах к самому себе” римский император Марк Аврелий писал: “Безумие думать, что злые не творят зла”. Горячо поддерживающих добро всегда больше; предположим, что их 3 — 4 %. Суммарно же и те, и другие составляют ту самую активную часть общества, о которой постоянно говорят все социологи — порядка 5 %. Остальные 95 % — «теплые», т.е. равнодушные. О них писал Бруно Ясенский: «Бойтесь равнодушных! С их молчаливого согласия совершается всё зло в мире».
Благодаря такой статистике может показаться, что зло чаще торжествует, чем добро, поскольку для победы зла равнодушные могут ничего не предпринимать, оставаясь при всех жизненных ситуациях на своих позициях, и тогда на стороне зла будут не 1 — 2 %, а все 96 — 97 %. Но чтобы добро восторжествовало над злом, равнодушные должны изменить свою позицию и стать социально активными, что требует прежде всего понимания происходящего. Другими словами, рост меры понимания общего хода вещей в обществе всегда способствует победе добра над злом, ибо ведет к разрушению стереотипов толпо-“элитаризма”.
Обычно люди не могут хорошо делать дело, существа которого не понимают. Мера понимания зависит, с одной стороны, от мировоззрения господствующего в обществе, а с другой — от средств подачи информации из внешнего мира. В конце ХХ века, в условиях техносферной культуры, у людей, особенно живущих в городах, разорваны естественные связи с реальным миром и человек основную часть информации общественной в целом значимости, необходимую для его жизнедеятельности, черпает из кино и телевидения.
Большинство кино и телезрителей смотрят фильмы, пребывая в расслабленно-безвольном состоянии, даже не подозревая, что именно в это время в их подсознание (в обход сознания: воля всегда действует с уровня сознания) сгружается “подводная часть информационного айсберга” (видеоряд фактов, процессов, явлений, событий и их музыкальное сопровождение). Эта информация и составляет основу второго смыслового ряда любого произведения кино- и телеискусства, но она несёт в себе, как правило, и добро и зло. Когда 95 % равнодушных бездумно взирают на экран, где перед их безвольно расслабленным сознанием разворачиваются сюжеты, в которых добро побеждает зло, они полагают, что всё происходящее в виртуальном мире кино их никак не касается, поскольку современный кинозритель в эмоциональном отношении отличается от кинозрителя времен кинофильма “Чапаев”. Он считает, что знает многое из того, как делается настоящее кино. И скорее всего он не будет возражать, что процесс отображения реальной жизни в искусстве — объективная данность, но готов поспорить о качестве отображения. Если же ему прямо показать на взаимосвязь процессов отображения и управления (наслаждаясь зрелищем на экране телевизора, кинотеатра или на сцене театра, зритель является объектом управления субъектов управления — заказчиков сценического действа, программирующих бессознательные уровни его психики), то он либо беззаботно отмахнется от этой информации, как от пустого назидания, либо будет доказывать свою независимость. При этом в число 95 % “теплых”, входят и те, кто непосредственно делает кино: киноактеры (особенно наиболее популярные), киносценаристы, кинорежиссеры и кинокритики, ибо помимо их профессиональной принадлежности к цеху работников искусства, сами они прежде всего — зрители. И все они бездумно участвуют в неком мистически-магическом действии, через которое осуществляется управление социальными процессами средствами эгрегориальной и матричной магии.
Киноповесть “Белое солнце пустыни”, а также одноименный с ним фильм — наиболее яркий пример управления социальными процессами, развивающимися на территории СССР-России, во второй половине ХХ века после уничтожения Сталина. Фильм был создан в эпоху относительно благополучного бытия трудящегося большинства народов Советского Союза. Но в нём, на уровне второго смыслового ряда, отражены определенные цели и намерения на будущее не только этого большинства, но и того меньшинства, которое бездумно или осознанно паразитирует и творит зло. А поскольку региональная цивилизация СССР-Россия вторую половину ХХ столетия развивается в режиме концептуальной неопределенности управления, достигшей к концу века своего критического положения, то выявить эти цели и намерения, чтобы неопределенность разрешилась не распадом и деградацией российского общества, а его вхождением в новое качество жизни, ранее неизвестное глобальной цивилизации, — главная задача нашего времени.
Персонажи-символы и соответствующие им образы социальных процессов и явлений:
Екатерина Матвеевна — образ русского народа.
Сухов Федор Иванович — образ русского большевизма, не приемлющего паразитизма “элитарного” меньшинства.
Саид — образ коранического ислама, не видимого для большинства мусульман и немусульман в исторически сложившейся традиции исповедания «ислама».
Тандем Сухова и Саида — образ нового исторического явления, порожденного борьбой большевизма с абстрактным гуманизмом; сознанием трудящегося большинства отождествляется со сталинизмом по имени человека, возглавившего в первой половине ХХ века в СССР борьбу большевизма со всеми проявлениями психического троцкизма; по сути своей есть проявление общественной инициативы Русской цивилизации, формирующей культуру Богодержавия.
Рахимов — образ психического троцкизма. Троцкизм — это психическая проблема, а не разновидность марксистской идеологии. Это — древнее явление, присущее глобальной толпо-“элитарной” цивилизации и позволяющее людям, ему приверженным, открыто декларируя благие намерения, подавлять их своими же действиями по умолчанию; является основой идеалистического и материалистического атеизма. В далеком прошлом выступал под именем одержимости; во времена расцвета просветительства на Западе воспринимался в качестве абстрактного гуманизма, а в период революционных потрясений в России получил название троцкизма, по имени человека, который в полной мере сочетал в своей личной жизни и общественной деятельности одержимость, абстрактный гуманизм и атеизм.
Черный Абдулла — образ скрытого от сознания масс надгосударственного управления, формирующего на планете “новый мировой порядок” осуществления рабовладения на основе библейской концепции управления; в России получил название Глобальный надиудейский Предиктор.
Петруха — образ материалистического атеизма, введенного в Россию абстрактными гуманистами Запада в форме марксизма по мере того, как её народы преодолевали в своем сознании идеалистический атеизм Библии.
“Женщины Востока” с закрытыми чадрой лицами — образ национальных “элит”, скрывавших свою преданность библейской концепции управления в период до развала СССР; “женщины Востока” с открытыми лицами — народы СССР-России, проданные в библейское рабство своими национальными “элитами” в период перестройки.
Гюльчатай — образ бездумной периферии Глобального Предиктора; в сущности — мафии, самой древней, самой богатой и самой “культурной”, отождествляемой обыденным сознанием с еврейской “нацией”.
“Таможня” — П.А. Верещагин — образ “элитарной” либеральной интеллигенции России-СССР, закрывающей доступ к знанию народам в силу своей приверженности к догматам идеалистического и материалистического атеизма.
Подпоручик Семён — образ бездумно верноподданной “элиты” (в том числе и военной), выброшенной большевизмом из России за неспособность повысить качество жизни её народов.
Настасья, жена Верещагина — образ иерархии всех христианских церквей, бездумно приверженной догматам идеалистического атеизма — основы ведически-знахарской культуры.
Лебедев — образ национального жречества, выродившегося в знахарство.
Кони — образ толпы, оседланной национальными “элитами”.
Люди Черного Абдуллы — национальные “элиты” Запада, бездумно приверженные библейской концепции управления.
Четыре старца с покрытыми головами — образ первичных предельных отождествлений (материи, энергии, пространства и времени в «Я-центричном» мировоззрении) — основа формирования догматов всех “священных писаний”, порождающая мировоззренческий калейдоскоп в сознании людей.
Три старца с обнаженными после взрыва динамита головами — образ троицы (материи, информации и меры), которую Бог любит — основа преодоления догматов всех “священных” писаний и мозаичного представления о мире; своеобразный “динамит”, заложенный под все материалистически науки и идеалистически вероучения на основе «Я-центричного» мировоззрения.
Джавдет — образ исторически сложившегося ислама, неотличимого для обыденного сознания от коранического ислама; как и коранический ислам способствует преодолению атеизма в обществе.
Источник
Второй смысловой ряд белого солнца пустыни
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 273 387
- КНИГИ 641 970
- СЕРИИ 24 452
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 603 491
Внутренний Предиктор СССР
Дело было в Педженте
Второй смысловой ряд фильма
“Белое солнце пустыни”
Страница, зарезервированная для выходных типографских данных
© Публикуемые материалы являются достоянием Русской культуры, по какой причине никто не обладает в отношении них персональными авторскими правами. В случае присвоения себе в установленном законом порядке авторских прав юридическим или физическим лицом, совершивший это столкнется с воздаянием за воровство, выражающемся в неприятной “мистике”, выходящей за пределы юриспруденции. Тем не менее, каждый желающий имеет полное право, исходя из свойственного ему понимания общественной пользы, копировать и тиражировать, в том числе с коммерческими целями, настоящие материалы в полном объеме или фрагментарно всеми доступными ему средствами. Использующий настоящие материалы в своей деятельности, при фрагментарном их цитировании, либо же при ссылках на них, принимает на себя персональную ответственность, и в случае порождения им смыслового контекста, извращающего смысл настоящих материалов, как целостности, он имеет шансы столкнуться с “мистическим”, внеюридическим воздаянием.
О чём молчат искусствоведы
10 октября 1997 года первый президент России вручил в Страсбурге президенту Франции видеокассету с фильмом “Белое солнце пустыни”, сопроводив подарок словами: “Это мой самый любимый фильм. В нём — вся душа русского народа”, а 8 июня 1998 г. он подписал указ о присуждении фильму Государственной премии за 1997 год.
Откуда вдруг такой интерес власти к столь любимому народом фильму [1]? Неужели только потому, что по-прежнему данные всех опросов напоминают властной “элите”: картина пользуется у зрителя неизменным успехом? Или, утратив поддержку во всех слоях общества, она ищет популистские методы возврата доверия? А что если стоящие за спиной “властных” марионеток кукловоды знают “нечто” такое, на что «вся душа русского народа» действительно может откликнуться доверием?
Чтобы увидеть и правильно понять это “нечто”, следует знать, что у произведений искусства, вызывающих устойчивый при смене поколений интерес публики, кроме «сюжета», в общепринятом понимании этого слова, существует еще и так называемый «второй смысловой ряд» [2], не осознаваемый большинством зрителей (или читателей, если речь идет о произведениях литературы), но тем не менее отвечающий их подсознательным жизненным ориентациям.
Второй смысловой ряд фильма “Белого солнца пустыни” выстраивался сложно и под влиянием многих обстоятельств, понять некоторые из которых можно из оценок тех, кто непосредственно участвовал в его создании. Так, например, один из непрофессиональных актёров — Николай Годовиков, сыгравший роль Петрухи, на вопрос корреспондента “Новой газеты” № 44, 1997 г. по поводу того, как фильм делался, ответил:
«Это был труд, но труд в радость. Все, включая костюмера и плотника, вбивающего гвозди, чувствовали себя творцами. Репетиций у нас почти не было. Режиссер объяснял свои идеи — и пошло-поехало. Мотыль давал актерам импровизировать».
Чтобы творческий труд был в радость, а сам творческий процесс “шёл и ехал” в нужном режиссёру направлении, необходимо этим процессом либо управлять, либо он должен самоуправляться приемлемым для режиссёра образом. В первом случае в съёмочной группе помимо актеров и “плотников, вбивающих гвозди”, должны присутствовать люди, способные различать возможные варианты развития этого процесса в вероятностной матрице будущего. Во втором случае обычно возникает коллективная психика, которая и ведет всех в нужном направлении, в результате чего процесс действительно начинает самоуправляться уже в русле некоего нового, более высокого порядка вложенности объемлющего процесса, смысл которого так или иначе выражается в самом фильме.
В социальных процессах, охватывающих жизнь многих поколений, имеет место такое явление, когда популярность некоторых произведений искусства может стать катализатором одних и тормозом других процессов, определяя тем самым направление развития общества на десятки и сотни лет. Внешне это проявляется в бездумном подражательстве героям в поведении, одежде, но более всего — в словах. Причем отдельные слова, реплики, а иногда и целые фразы по каким-то законам приобретают статус афоризмов и повторяются по любому поводу, а чаще — без всякого повода. Так, например, небольшая повесть И.В.Гёте “Страдания юного Вертера”, написанная им в ранней молодости, неожиданно повлекла за собой целую серию самоубийств в странах западной Европы. Причиной этого повального сумасшествия было желание будущего великого писателя освободиться от своей страстной привязанности к одной молодой особе, женитьба на которой, по мнению её поклонника, могла помешать воплощению его честолюбивых замыслов. После подробного описания “любовных мук”, которые Гёте завершил самоубийством своего героя, для него действительно пришло освобождение от страстной привязанности. Однако, современное ему высшее общество отреагировало на откровения юного дарования совершенно неожиданно: многие молодые люди из состоятельных семейств начали вешаться, стреляться, топиться и уходить из жизни всеми возможными и невозможными способами из-за пригрезившейся им “несчастной” любви.
Это явление настолько поразило юного Гёте, что впредь он решил обращаться с печатным словом более обдуманно и аккуратно. Большинство же современников были поражены происшедшим, но отнесли его к разряду бездумного подражательства, между тем как вышедшая небольшим тиражом повесть “Страдания юного Вертера” оказала значительное влияние на нравы нарождающейся буржуазии Европы. Позднее Наполеон Бонапарт вполне серьёзно заявит о том, что “Страдания юного Вертера” оказали на его будущее куда большее влияние (он возил с собой книжку Гёте во всех походах), чем все “передовые люди” того времени. Это заявление любимца фортуны заставило многих психологов обратить более пристальное внимание на это явление.
Чтобы понять его существо обратимся к идиоме, часто встречающейся в западной литературе — “эффект обезьяньей лапы”. Содержательно он противостоит понятию — «Устойчивости в смысле предсказуемости» [3] и выражает собой явное ощущение “неустойчивости своего положения и перспектив” — т.е. отсутствие предсказуемости. Проявляется “эффект обезьяньей лапы” в том, что наряду с ожидавшимся положительным результатом, предпринятые субъектом действия неотвратимо влекут за собой сопутствующие последствия, ущерб от которых превосходит положительный результат и обесценивает его. По-русски этот вариант управления описывается поговоркой: За что боролись — на то и напоролись.
Идиома «эффект обезьяньей лапы», употребляемая в англоязычной культуре, восходит к одному литературному рассказу, в котором высушенная — мертвая — обезьянья лапа (средство, свойственное черной магии) обладает способностью выполнять желания её владельца именно таким образом, что и отличает её от живой Сивки-Бурки вещей Каурки из Русских сказок, чьи благодеяния совершались в чистом виде без сопутствующего непредвиденного ущерба. “Обезьянья лапа” с её дефектом возникла по причине того, что в западной культуре (наука, искусство, литература и.п.) точно так же, как и в “советской”, существуют гласные, негласные и бессознательно-психические запреты на исследования некоторых явлений. Эти запреты и сегодня вызывают в “ученых” кругах “мистический” ужас, вследствие которого многие их представители, сталкиваясь с запретной тематикой, избегают называть некоторые вещи и явления их сущностными именами, предпочитая присваивать им формальный знак-символ, встретившись с которым “посвященные” поймут, с чем они имеют дело; а “непосвященным”, — якобы и знать не надо. Поэтому, если Запад иногда пользуется термином “эффект обезьяньей лапы”, несущим нагрузку только ассоциативных связей с сюжетом некого повествования, не имеющим самостоятельного смысла и потому бесполезным при незнании ключа-сюжета, то для нас предпочтительнее термин со вполне определенной смысловой нагрузкой, которую человек в состоянии осмыслить сам: устойчивость течения событий в смысле их предсказуемости.
Источник