ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Унесенные ветром
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Маргарет Митчелл и ее книга
Взгляните на карту Юга США. Штаты Алабама, Джорджия, Южная Каролина. Внизу — Флорида. «О, Флорида!», то есть цветущая, утопающая в цветах, — вскричал, по преданию, Колумб; слева — Новый Орлеан, куда, если верить литературе, сослали Манон Леско; справа, на побережье — Саванна, где умер пират Флинт — «умер в Саванне от рома» — и кричал «Пиастры! Пиастры!» его жуткий попугай. Вот отсюда и пришла Скарлетт О’Хара, героиня этой книги, покорительница Америки.
В американской литературе XX века нет более живого характера. Проблемы, неразрешенные комплексы, имена — это пожалуйста; но чтобы был человек, который перешагнул за обложку книги и пошел по стране, заставляя трепетать за свою судьбу, — второго такого не отыскать. Тем более что захватывает она неизвестно чем; буквально, по словам английской песни: «если ирландские глаза улыбаются, о, они крадут ваше сердце». Ретт, ее партнер, выражался, может быть, еще точнее: «то были глаза кошки во тьме» — перед прыжком, можно было бы добавить, который она совершала всегда безошибочно.
Книга, в которой она явилась, оказалась тоже непонятно чем притягивающей читателя. То ли это история любви, которой нет подобия — любовь-война, любовь-истребление, — где она растет сквозь цинизм, несмотря на вытравливание с обеих сторон; то ли дамский роман, поднявшийся до настоящей литературы, потому что только дама, наверное, могла подсмотреть за своей героиней, как та целует себя в зеркале, множество других более тонких внутренних подробностей; то ли это усадебный роман, как у нас когда-то, только усадьба эта трещит, горит и исчезает в первой половине романа, будто ее и не было… По знакомым признакам не угадаешь.
Да и сама писательница мало похожа на то, что мы привыкли видеть в Америке. Она, например, не признавала священное паблисити, то есть блеск известности и сыплющиеся оттуда деньги. Она отказалась снять о себе фильм — фильм! — не соглашалась на интервью, на рекламные употребления романа — мыло «Скарлетт» или мужской несессер «Ретт», особо огорчив одну исполнительницу стриптиза, которая требовала назвать свой номер «Унесенные ветром» (подразумевая, видимо, одежды); не позволила сделать из романа мюзикл.
Она вступила в непримиримые отношения с кланом, определявшим литературные ранги Америки. Никому не известная домашняя хозяйка написала книгу, о которой спорили знатоки, возможно ли ее написать, и сошлись, что невозможно. Комбинат из профессоров, издателей, авторитетных критиков, давно предложивший литераторам иное: создавать имя, уступая место друг другу, но и гарантируя каждому положение в истерии литературы, творимой на глазах соединенным ударом массовых средств, — этот комбинат, получив вдруг в бестселлеры не очередного кандидата в историю, а литературу, способную зажигать умы и жить в них независимо от мнений, ее не принял. Мнение его выразил критик-законодатель Де Вото: «Значительно число читателей этой книги, но не она сама». Напрасно урезонивал своих коллег посетивший США Герберт Уэллс. «Боюсь, что эта книга написана лучше, чем иная уважаемая классика». — Голос большого писателя утонул в раздражении профессионалов. Как водится, пошли слухи. Рассказывали, что она списала книгу с дневника своей бабушки, что она заплатила Синклеру Льюису, чтобы тот написал роман…
В самом составе литературы она поддержала то, что считалось примитивным и будто бы преодоленным: чистоту образа, жизнь. Ее девический дневник, полный сомнений в призвании, обнаруживает удивительную зрелость: «Есть писатели и писатели. Истинным писателем рождаются, а не делаются. Писатели по рождению создают своими образами реальных живых людей, в то время как «сделанные» — предлагают набивные чучела, танцующие на веревочках; вот почему я знаю, что я «сделанный писатель»… Позднее в письме другу она высказалась так: «… если история, которую хочешь рассказать, и характеры не выдерживают простоты, что называется, голой прозы, лучше их оставить. Видит бог, я не стилист и не могла бы им быть, если бы и хотела».
Но это было как раз то, в чем у интеллектуальных кругов искать сочувствия было трудно. Молодая американская культура не выдерживала напора модных течений и наук; в литературе начали диктовать свои условия экспериментаторы, авторитеты психоанализа сошли за великих мыслителей и т.д. Доказывать в этой среде, что простая история сама по себе имеет смысл, и более глубокий, чем набор претенциозных суждений, было почти так же бесполезно, как когда-то объяснять на островах, что стеклянные бусы хуже жемчужин. Здесь требовались, по выражению Де Вото, «философские обертоны». И через сорок лет на родине Митчелл, в Джорджии, критик Флойд Уоткинс, зачисляя ее в «вульгарную литературу», осуждает этот «простой рассказ о событиях» без «философских размышлений»; тот факт, что, как сказала Митчелл, «в моем романе всего четыре ругательства и одно грязное слово», кажется ему фарисейством и отсталостью; ему не нравится ее популярность. «Великая литература может быть иногда популярной, а популярная — великой. Но за немногими известными исключениями, такими, как Библия, а не «Унесенные ветром», величие и популярность скорее противостоят друг другу, чем находятся в союзе». Остается лишь поместить в исключения Сервантеса и Данте, Рабле, Толстого, Чехова, Диккенса, Марка Твена… кого еще? В исключения из американской литературы Маргарет Митчелл так или иначе попадала.
Мы не знаем ничего об ее общении с кем-либо из писателей, знаменитых в ее время. Она не участвовала ни в каких объединениях, никого, в свою очередь, не поддерживала, не выдвигала. Представители так называемой «южной школы» (Р.-П. Уоррен, Карсон Маккаллерс, Юдора Уэлти и др.), чрезвычайно предупредительные друг к другу, никогда не упоминают ее имени. То же и Фолкнер, воспитанный негритянкой-няней, вероятно, похожей на ту, которую читатель встретит в романе (в семье Фолкнеров ее звали «Мамми Калли»), и скакавший на лошади через изгородь своего участка точно так же, как отец Скарлетт Джералд О’Хара, мог бы помянуть ее в своих перечнях «американских писателей»… Мог бы, если бы захотел. Небывалый читательский успех обошелся Митчелл, видно, все-таки слишком дорого. В литературной среде она осталась навсегда одна.
Но американкой она была. Настоящей, в жилах которой текла американская история: беглые предки из Ирландии со стороны отца, с другой — такие же французы; традиции независимости и веры в собственную силу, готовность рисковать; любимыми стихами ее матери были:
И тот судьбы своей страшится Иль за душой у него мало, Кто все поставить не решится, Когда на то пора настала!
Два деда ее сражались на стороне южан; один получил пулю в висок, случайно не задевшую мозга, другой долго скрывался от победителей-янки.
Современная Атланта, конечно, ничем не напоминает об этих временах. Фантастический гриб гостиницы «Хайат-Ридженси»; полированные цоколи страховых компаний; чахлый скверик, обтекаемый потоками машин. Но во времена юности Митчелл здесь еще стояли особняки, похожие на наш дворянский «ампир», сады; жили люди, хорошо знавшие друг друга. Мать показывала ей обгорелые печные трубы и пустыри — следы исчезнувших в войну семейств. Достопримечательностью города была и панорама, рассказывающая о сражении за Атланту и взывающая теперь о финансовой помощи — среди более популярных современных развлечений. Хотя, по словам брата писательницы, г-на Стивенса Митчелла, Маргарет не любила ее и тогда, может быть, за несколько нарочитый пафос. Девочка росла в атмосфере рассказов о потрясающих событиях недавней эпохи, чему помогало и то, что отец ее был председателем
Источник
Унесенные ветром
У спех романа Маргарет Митчелл и одноименного фильма был стремительным. Книга вышла в свет в 1936 году и тут же стала бестселлером (уже к концу 1936 года было продано более одного миллиона экземпляров) и классикой американской литературы (писательница получила за роман Пулитцеровскую премию, одну из наиболее престижных наград в области литературы и журналистики). Вскоре Митчелл передала права на экранизацию продюсеру Дэвиду Селзнику за 50 тысяч долларов. Фильм-сага вышел на экраны всего через три года после публикации романа и начал свое победоносное шествие по экранам всего мира, дойдя в 1990 году и до российского зрителя.
На богатой плантации «Тара» в штате Джорджия подрастает очаровательная Скарлетт О’Хара (Вивьен Ли, которую утвердили на роль, выбрав из 1400 претенденток). Во время приема Скарлетт узнает, что Эшли Уилкс (Лесли Говард), в которого она влюблена, собирается сделать предложение кузине Мелани Гамильтон (Оливия де Хэвилленд). Случайным свидетелем объяснения Скарлетт и Эшли становится Ретт Батлер (Кларк Гейбл), человек с небезупречной репутацией. Действие происходит в 1861 году. На пороге Гражданская война между Севером и Югом.
Экранизировать бестселлер взялся Джордж Кьюкор, виртуоз в работе с голливудскими красавицами — Гретой Гарбо, Ингрид Бергман, Джуди Холидей. Сцены, снятые «дамским» режиссером Кьюкором, лиричные и тонкие, по мнению кинокритиков, лучшие в фильме. Тем не менее Кьюкор из-за разногласий с продюсером был отстранен от должности и заменен Виктором Флемингом, который не мог похвастаться репутацией одного из величайших режиссеров Голливуда, но слыл добротным ремесленником, умельцем снимать приключенческие фильмы. У Флеминга в процессе работы над фильмом случился нервный срыв, и съемки продолжил Сэм Вуд. Но получил «Оскара» за режиссуру именно Флеминг, притом что в титрах указаны три постановщика.
Изначально роман назывался «Завтра другой день». Но когда бывший репортер «Атланта джорнал» Маргарет Митчелл принесла редактору увесистую папку объемом в тысячу печатных страниц, рукопись вернули на доработку. Автор отредактировала текст, поставив новый заголовок — Gone with the Wind (строчка из стихотворения английского поэта Эрнеста Даусона «…буйных роз развеян ветром танец и погашен пыл»). Некоторые переводчики настаивают на том, что «Развеяно ветром» более точно передает дух и смысл романа. Тем не менее в России, куда произведение в русском переводе дошло лишь в середине 80-х годов прошлого века, прижилось название «Унесенные ветром».
«Унесенные ветром» — первая полнометражная цветная картина, снятая в трехпленочной технологии «техниколор». Фильм сильно опередил свое время: массовое производство трехцветных лент начнется только в 60-е годы. Неудивительно, что художник Уильям Кэмерон Мензиес получил почетную медаль «Оскар» за использование цвета. Также впервые в истории была отмечена наградой Киноакадемии чернокожая исполнительница Хэтти Макдэниел. В итоге фильм завоевал 10 статуэток: восемь основных и две почетных.
Фильм «Унесенные ветром» пользовался огромной популярностью зрителей и побил все кассовые рекорды. На него было продано больше билетов, чем на любую другую голливудскую ленту. В 1976 году, когда картину впервые показали по американскому телевидению, аудитория, по подсчетам социологов, составила около 130 млн зрителей. А фраза «Честно говоря, дорогая, мне наплевать» заняла второе место в списке самых любимых реплик кинозрителей. К 50-летнему юбилею картину не только включили в Национальный реестр, но и выпустили в очередной раз в прокат уже в отреставрированном виде, в широком формате и со стереозвуком.
В СССР «Унесенные ветром» первые зрители посмотрели в июле 1969 года на VI Московском международном кинофестивале.
Источник
Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке. Когда высохнут моря и ветер унесёт горы, как листья. Когда чрево моё вновь зачнёт и я рожу живого ребёнка. Тогда ты вернёшься, моё солнце и звёзды, но прежде не жди.
— Игра престолов (Джордж Мартин), 71 цитата
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
ПОХОЖИЕ ЦИТАТЫ
О, Всевышний, когда я теряю надежду, помоги мне вспомнить, что твоя любовь больше, чем моё разочарование, и Твои планы на мою жизнь лучше, чем мои мечты.
Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, когда вас обидят, когда придет на вас душевная буря — выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится.
Мы никогда не бываем столь беззащитны, как тогда, когда любим и никогда так безнадежно несчастны, как тогда, когда теряем объект любви или его любовь.
Банкир — это человек, одалживающий Вам зонтик, когда ярко светит солнце, и отбирающий его в тот самый момент, когда начинается дождь.
Печальные мысли — как туман. Взошло солнце — и они рассеялись.
Если я — часть твоей Судьбы, когда-нибудь ты вернёшься ко мне.
Счастье капризно и непредсказуемо, как бабочка: когда ты пытаешься его поймать, оно ускользает от тебя, но стоит отвлечься — и оно само опустится прямо в твои ладони.
Ночью, когда ты будешь смотреть на небо, ты увидишь мою звезду, ту, на которой я живу, на которой я смеюсь. И ты услышишь, что все звёзды смеются. У тебя будут звёзды, которые умеют смеяться!
Люди похожи на оконные стекла. Они сверкают и сияют, когда светит солнце, но, когда воцаряется тьма, их истинная красота открывается лишь благодаря свету, идущему изнутри.
Вы говорите, что любите дождь, но ходите под зонтом, когда он идет. Вы говорите, что любите солнце, но когда оно светит, вы прячетесь в тени. Вы говорите, что любите ветер, но когда он дует, вы закрываете окно. Вот почему я боюсь, когда вы говорите, что любите меня.
Источник
Прощай солнце море ветер
Какие стихи вы предпочитаете?
Стихи — Солнце и Ветер
Запуталось Солнце среди серых туч,
Но Ветер влюбленный был очень могуч,
Он дул во все силы, не зная границ,
Пугая паривших над облаком птиц.
Он спорил с дождем и грозу прогонял,
Как мог свое Солнце оберегал,
Себя он отдал этой светлой любви,
Тепло сберегли золотые лучи.
Развеялись тучи и радуга в небе,
И птицы парят, не пугает их Ветер,
И дождик не плачет, и стихла гроза,
По чистому небу плывут облака.
Спасенное Солнце вновь стало светить,
Земля, согреваясь, продолжила жить.
Стихи — На солнце, на ветер, на вольный простор. Цветаева
Стихи — Море
Стихи — Море Я ждал тебя долго Шёл сквозь петли путей и дней.
Море
Я ждал тебя долго
Шёл
сквозь петли путей и дней
Разбивал на куски
На осколки
Мрамор мёртвой души своей
По холодным пескам ступая
Внемля зову чужих ветров
Видел ясно
Как жизнь пустая
Ускользает
В прорехи снов
Столько пройдено
И забыто
Шёпот слышу
Мне шепчешь ты
И волной твоей в сердце смыты
Неродных берегов следы
Если б мог я
Всю жизнь с начала
Если б мог пересилить страх
То одно мне:
Чтоб ты дышало
Вечной силою
В парусах
Стихи — Ветер с моря.
Ветер с моря, свежий, йодный, окунулся в запах сена,
С чабрецом, полынью пыльной.
А в конце дороги длинной,
Лоскуточком бирюзовым вдалеке трепещет море.
Ветер свежий, ветер йодный, наполняет парус лёгких.
Скалы древние над морем,
И дугой — песок прибоя.
Тишину ломает звонко треск раздавленных ракушек
Под уставшими ногами.
Прочь рубаху! Прочь сандальи!
Забираюсь в шёпот моря, разомлевшего под солнцем,
Распугав рыбёшек стаю,
Вкус прохлады познавая,
Глубину и необъятность.
Стихи — Море и ветер. Он и она
Ветер неуемный
Море причесал
Ветер, морем полный
К морю приставал
Море, моё горе
Я тебя хочу
Но не выиграть в споре
Ветру — силачу
В море тайна скрыта
Бесконечность вся
Воедино слиты
Небо и земля
Стихи — Солнце в море тихо садится
Солнце в море тихо садится
В завершении длинного дня.
О чём огню расскажет вода?
Что ночью морю приснится?
Не уставшая за день волна,
Приласкает песок и камни.
Бог закроет пред нами ставни
Уходящего с солнцем дня.
В шуме прибоя, в потоке огня
Волна поспешит за волною,
И ракушки спросят у моря:
«Скажи, прожит день не зря?»
На зыбкой глади проступят слова:
«Зря иль не зря, утром скажет заря».
И загорится морская вода,
И огненным светом зажжёт небеса.
Стихи — Солнце в море зашло по пояс.
Солнце в море зашло по пояс,
Чуть вздыхают волны лениво.
Только я не знаю покоя,
Словно берег ждущий прилива.
Вереницей следы чужие.
Притворюсь, что идешь ты рядом.
Пусть не видят тебя другие –
Мы вдвоем. Прикоснулись взглядом
Две души, приникли друг к другу.
Краткость встреч – досадная малость…
Утонувшим в воде полукругом
Наше счастье в бликах купалось.
Стихи — Ветер.
Ветер, здравствуй…
Как ты там, родной мой?
МЫ С ТОБОЙ МЕШАЕМ СТОЛЬКО ЛЕТ!…
Всем, кто озабочен строгой нормой.
Всем, кто ненавидит
разноцвет.
Мы по жизни
прокляты на пару
любящими штиль и немоту.
Ты с вершин небесных
дуешь в парус…
Я… с земного дна… в сердца иду…
Кто-то вновь о нас
подошвы вытер.
И под дых нам — навтыкал синкоп!
Но тебе чуть проще. Ты же ветер.
На тебе ни ран, ни синяков…
Нам, братишка, повезло сегодня…
Но отыщется (дай только срок.
Стихи — Солнце в зените
Солнце в зените – нам враг беспощадный.
И асфальт мягким воском течёт под лучами.
Время обеда – будто бы миг.
Жаль, на отдых наложен лимит.
В же-ла-ньях
Море, море, море, море, море
И яхта, парус, ветер на просторе.
Начальству заявление на стол,
И в отпуск до морозов дней на сто.
В же-ла-ньях
Море, море, море, море, море.
И кто б с таким желанием поспорил?
Хотя бы речку или ручеёк,
Бассейн, фонтан проведать на часок.
Солнечный жар всех лишает нас силы.
И с утра пыл рабочий.
Источник