Последний лучик солнца
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне,
Словно я весенней гулкой ранью,
Проскакал на розовом коне.
Сегодня 29 декабря. День, на редкость, солнечный и мороз десять градусов.
Это, как подарок, людям. Столько декабрьских дней прошло в серой мгле.
Я вышел на улицу, когда солнце, почти задевая крыши домов, уже было почти на южной стороне. Отметил про себя: если делать съёмку, то я уже опоздал. Зимой нужно чётко отслеживать время, если ты собрался снимать красивые пейзажи. Но в этом же декабре мне удалось сделать красивейшие снимки, когда на всех деревьях был не только снег, но ещё и иней. Получалась сказочная картина из волшебного царства
Но пока ещё было одиннадцать дня. Я уехал за веточкой ёлки. Мне захотелось в этом году сделать миниатюрную ёлочку, повесить на ней несколько маленьких игрушек и немного дождика. Всё это поставить в вазочку с песком и отвезти тридцать первого декабря утром
жене на могилу. «Пусть там у неё будет праздник» — подумал я. Не знаю разрешают это церковные каноны или нет. Ну и что? Ведь мы привозим цветы туда – летом живые, зимой сухие. А ёлочка – живая, это тот же цветок. Я как –то раньше не задумывался над этим. А в этом году решил, что обязательно сделаю.
Ехал в автобусе уже с веткой живой ёлки и вспоминал её совсем молоденькую девушку. Мы вместе учились в институте В Ленинграде, но на разных факультетах. На первом курсе я записался в школу бальных танцев. Это было в Мраморном дворце на Васильевском острове (ленинградцы знают). Успевал всё и учиться, и танцевать. Партнёрша была на пять лет старше меня, но танцы с ней получались великолепно. Она сразу предупредила меня: «Никаких вздохов, ухаживаний, я заканчиваю институт и уезжаю, меня ждёт жених». Мне ничего не оставалось делать, как наслаждаться нашим прекрасным дуэтом в танцах. Преподаватель нас всегда выделяла и хвалила. Полгода пролетели как мгновение. Расстались друзьями. Она уехала в другой город и часто писала мне письма. Несколько раз присылала посылки с сыром. Она работала на сыроваренном заводе. Я вспоминал о ней с большим сожалением.
***
Английский язык мне зачли на вступительных экзаменах сразу за все семестры. На занятия по английскому я не ходил. Зато в общежитии каждый день стояла очередь ко мне для перевода текстов на русский язык. Так я познакомился с Женечкой, красивой, богато одетой по тем временам. Она была из Эстонии, и в Америке у неё был дядя. Он-то и присылал ей все эти одежды. Но ума у неё для нашего института не хватило, и её на летней сессии отчислили.
Как-то весной подходит ко мне девушка и спрашивает: «А где же Ваша Женечка?». Я оглядел её с головы до ног. Она была очень бедно одета. На локтях кофты были заплатки и чулки – в резинку, старенькие туфли. После Женьки она была просто Золушка в своём домашнем наряде. Я не помню, но сказал ей не очень лестные слова.
Каждый день после этого мы попадали в один и тот же трамвай. Она подвигалась через вагон ко мне. Ей хотелось знать откуда я приехал в Ленинград. Постепенно я привык к ней и стал ей всё про себя рассказывать. Позже она призналась, что своими рассказами я совершенно очаровал её.
До начала сессии, а это был конец второго курса я пригласил её в кино. Она с удовольствием согласилась. Стали встречаться каждый день. Поехали в парк культуры и отдыха. Она стояла, держась за два дерева над прудом. И я увидел, а точнее открыл, что она была прелестной юной девушкой с миленьким личиком. У неё были густые волнистые русые волосы. Я работал кроме учёбы на военной кафедре нашего института. Как-то я сказал ей: «Завтра поедем с тобой в магазин».
В магазине купили ей новые туфли на хорошей невысокой шпильке, новую юбку, чулки- уже капрон и новую кофту. Она преобразилась и стала просто красавицей.
А через два месяца мы расписались. Прожили пятьдесят лет и ещё полгода. Потом её не стало. Она родила троих детей. Все они взрослые и имеют сейчас своих детей. Они все достойные люди. У меня четверо внуков.
И, вот, прослеживая уходящий последний лучик солнца сегодня, я вспомнил о ней – о своей жене. Она всю жизнь была таким же лучиком солнца.
А лучик ещё освещал почему-то верхний и только один балкон на пятом этаже соседнего дома. Солнце уже ушло за горизонт и освещение фронтона над балконом меняло свою окраску каждые несколько секунд, переходя от красных цветов до бледно – розовых, потом перешло на верхушки деревьев, и вскоре совсем погасло. Наступила длинная декабрьская ночь.
Осень жизни, как и осень года
Надо благодарно принимать!
А осень жизни чувствовалась и стучалась, а я всё ещё строил планы, о которых расскажу позже.
Источник
С последним лучом солнца. Народная легенда
Руины древней крепости недавно
Мог видеть путник у крутой горы.
Но время беспощадное исправно
Разрушило знак вековой вражды.
Дожди, ветра и гулкие метели
Здесь бушевали у хребта Калбы*.
То поймы заливала, то мелела
Вода в реке извилистой Талды*.
Сосновым духом склоны наполняя,
Бегут вверх буйной порослью леса.
И жаворонки звонко запевают,
Роса в траве, как чистая слеза.
Средь тучного цветного разнотравья,
Согретый солнцем благостный покой.
В следы былого некогда тщеславия
Поверить трудно путнику порой.
Но верное тому есть подтверждение,
На пике остром дремлющей горы
Валун седой, похожий на медведя,
Лишайниками горными укрыт.
Легенду эту древнюю когда-то
Нам донесли великие жыршы*.
Из века в век, изустно, многократно,
О жарких битвах у хребта Калбы.
Огнем в степи казахской полыхая,
Царила бесконечная вражда.
Нещадно и стремительно ступая,
Легла на степь джунгарская пята.
На пастбища раздольные, густые
Кидал взор ненасытный лютый враг.
Там, за хребтом бесплодные пустыни,
И корм скоту добыть нельзя никак.
Вдобавок еще засуха случилась,
Желтея, гибнет на корню трава.
Стада их участь жалкую влачили,
И запылала вновь в степи война.
Врага луга отгонные прельстили,
Что распростерлись высоко в горах.
Алтайские предгорья побудили
Идти в набег, не ведая про страх.
Сюда весной казахские аулы
Вели отары, табуны коней.
По горным тропам не спеша тянулись,
И тех жайлау* им не было родней.
Здесь травы колыхались, словно море,
Кругом покой, обилие воды.
И скот за зиму отощавший вскоре
Вес набирал, не ведая нужды.
Вдыхая хвойный воздух полной грудью,
Жил скромной жизнью кочевой народ,
Да стригунки носились озоруя.
О чем еще мечтать мог скотовод?
Вослед весне живительной приходят
В заботах будних летние деньки.
Кипит работа с самого восхода,
Курт* на зиму готовят, бурдюки,
Запасами набив доверху масла,
Посыпав солью, отложить спешат.
Пока еще светило не погасло,
Котлы у юрт на очагах кипят.
По вечерам усталые мужчины
Стада приводят тучные с полей.
Покроет сумрак горные долины,
Как щелканье раздастся глухарей.
И булькая под крышкой деревянной,
В котле мясной поспеет бесбармак*.
Настанет миг под вечер долгожданный,
За целый день насытится казах.
Вдруг песня в гулкой тишине раздастся,
Средь гор печальной пронесясь волной.
И на гулянья молодежь подастся,
Увлекшись смехом, шутками, игрой.
Так день за днем размеренно, в заботах
Текла жизнь наших предков на земле.
И в бесконечном том круговороте,
Себя вверяли благостной судьбе.
Дни мирные закончились однажды,
Вторгается в владения лютый враг.
Чужой земли, скота, богатства жаждет,
Себя достойным посчитав всех благ.
Дотла сжигая, грабили аулы,
Плач и разор оставив за собой.
Земля гудит от вражьего разгула,
От злобы и от ярости слепой.
И кровью непокорного народа
Была Сары Арка* вся залита.
Такой беды не знала и разброда
До этих пор казахская земля.
Собрав в кулак разрозненные силы,
Степи трех жузов* хан Абулхаир*,
Пока пришельцы землю не сгубили,
Всех на врагов в поход объединил.
На штурм джунгарской крепости направил
Он самые отборные войска.
Сам конные отряды хан возглавил,
Но неприступна крепости стена.
И гибли в битве лучшие батыры,
Краса и гордость золотых степей.
Затупились их сабли, и секиры,
Но враг не стал от этого слабей.
Джунгары тоже понесли потери,
Дороги им все удалось отсечь.
В тылу врага джунгар теперь, не верит,
Казахам остается подналечь.
Но хунтайджи* на помощь осажденным
Бросает силы свежие опять.
Противник отступает побежденный,
Пока не удается крепость взять.
Абулхаир аскеров направляет,
Калмыков хочет все же одолеть.
Берет в осаду крепость, нападает,
Но вновь врагу случилось уцелеть.
Джунгаров ожидания напрасны,
На выручку никто к ним не идет.
И хан казахский, уступив соблазну,
Отсюда без победы не уйдет.
А время шло, и осень приближалась.
Осаду с наступлением зимы
Снимать пора, и степи выстывали.
До следующей отложить весны
Хан битву затяжную ту решает.
К аулам теплым, к зимним очагам
Войска свои обратно собирает,
Приходится непросто и врагам.
Закончились и стрелы, и припасы,
От холодов себя не оградить.
О том из многих знаем мы рассказов,
Решается враг битву прекратить.
И вот калмык, вверх руки поднимая,
В один из дней на крепостном валу,
В кольчугу облаченный возникает.
— Я безоружен! – говорит врагу,
— И вам, и нам сражаться надоело,
Мы иначе решим давайте спор.
Не блажь вам предложить хотим, а дело,
Равны ведь силы наши до сих пор.
Решит пусть тяжбу эту поединок,
Кто победит, тому владеть землей.
Два воина поднимут на вершину
По камню, и кто самый удалой,
Тот принесет бескровную победу,
Покинет этот край другой из нас.
Два валуна похожи на медведей,
Их вряд ли отличить сумеет глаз.
И весом абсолютно схожи глыбы,
Их мастер самый лучший отесал.
И даже одинаковы изгибы,
Чтоб силу каждый в деле доказал.
За полдень только солнце перевалит,
К началу битвы будет подан знак.
Надеемся, что времени им хватит,
Всех убедить нас, чей проворней шаг.
Исчезнет лишь последний солнца лучик,
Их поединок будет завершён.
Кто первый, тот победу и получит.
Как вам, коль будет спор наш так решён?
Но только, если оба не успеют,
Угодно так, знать, было Небесам.
Перечить воле вышней не посмеем,
Продолжится меж нами вновь война.
— Пожалуй, мы на это согласимся, —
Казахский мынбасы* сказал в ответ.
— У нас нет возражений, подчинимся,
Держать сегодня будем свой совет.
Две стороны на том и порешили,
Им самых сильных предстоит избрать.
Скорей по ставкам разойтись спешили,
Никто не мыслит в споре проиграть.
Враг выдвинул могучего батыра,
Не всякий конь его мог удержать.
В плечах нет никого, кто будет шире,
И поперек никто не смел бы встать.
Батыр казахский мало был известен,
Из рода своего в отряд попал
Совсем недавно, молод был и честен,
Однако уже силу доказал.
Шел как-то раз он мимо коновязи,
Конь необъезженный лягнуть его хотел.
Не стал мириться с дерзостной проказой,
Схватил за ногу так, что конь присел.
Не видывал в степи никто такого,
Лишь бог мог силой наделить его.
Да разве можно им избрать другого?
Батыра выдвигает большинство.
К полудню, в час назначенный на месте
Калмыков и казахов рой гудит.
Следить за поединком будут вместе,
Совет судей начало возвестит.
Тень от копья, конец чей воткнут в землю,
Достигла нужной наконец черты.
Судей все знаку, замирая, внемлют
Средь мертвой и давящей тишины.
Знак подан и два воина подходят
К своим многопудовым валунам.
Никто такого поединка сроду
Не видывал, скажу я честно вам.
Калмык силен, без видимых усилий
Соперника оставил позади.
Натянуты, как струны, сухожилия,
Вот половина пройдена пути.
Отстал батыр, казахи приуныли,
Лишь пот горячий по его щекам.
Валун к вершине тянет через силу.
Ужель победу он отдаст врагам?
Но видимо напрасны их тревоги,
Смятения нет на его лице.
Не отвернулись от казаха боги.
Есть сила духа в молодом бойце!
Как будто нет усталости, неспешно
Батыр казахский поднимал валун.
Работу выполнял свою прилежно,
Объятия железные сомкнув.
С утробным стоном раненого зверя
Толкая камень, тужился калмык.
Свой каждый шаг тяжелым вздохом мерит,
Настырно упираясь, словно бык.
В движениях его видна усталость,
Все чаще отдых стал себе давать.
Всего лишь треть пути пройти осталось,
Джигит его вдруг начал догонять.
Вслед раздаются крики одобрения,
Пришла в восторг казахов сторона.
Все шлют ему свое благословение,
Стал легче вес как будто валуна.
Калмык, на это глядя, встрепенулся,
Обида появилась на лице.
От ярости, похоже, задохнулся,
Увидев силу буйную в юнце.
Играючи джигит вперед стремился,
Ему калмыка предстоит догнать.
Народ, волнуясь, у горы сгрудился,
Казахи стали громко ликовать.
Взревел калмык, лютуя от досады,
Рывками камень принялся толкать.
Вперед уйти хотя бы на полшага,
Никак он не желает уступать.
Неумолимо солнце продвигалось,
Еще чуть-чуть, уйдет за горизонт.
Калмык почти у цели, всем казалось,
Шагни, и будет склон преодолён!
Все глубже за чертой тонуло солнце,
Последние горят его лучи.
Виднеется лишь тоненькая кромка,
Вот-вот и дело двинется к ночи.
Батыр казахский, кажется, собрался,
Дыхание второе вдруг обрёл.
Не глядя на врага, вперед умчался.
Сдаваться не желает, слишком зол
Калмыкский богатырь, как поперхнулся,
От ярости, бессилия взревел.
Собрался снова с силами, встряхнулся
И от натуги весь побагровел.
А с двух сторон кричат, руками машут,
Победы каждый требует от них.
Кто первенство свое из них докажет?
Взор отвести не могут от двоих.
Отчаявшись и за валун схватившись,
Калмык из сил последних побежал.
Скользнул ногою, кубарем скатившись,
И голову от страха в плечи вжал.
И нехотя как будто, следом камень,
Разгон набрав, по склону заскользил.
Был бег его вначале легок, плавен,
Склон грохотом затем он огласил.
Валун несется молнией к подножию,
С трудом признал калмык, что обречен.
Вниз поглядел с неодолимой дрожью,
Обмяк от мысли горькой: побежден!
Сородичи взирают с неприязнью,
Джунгарская затихла сторона.
Поглядывают в стороны с боязнью,
Вслед слабаку посыпалась хула.
Ну а батыр, всем вздрагивая телом,
От бешеной натуги ошалев,
К вершине свой последний шаг проделал,
Оставшийся отрезок одолев.
Еще чуть-чуть, еще одно усилие
И чудище из камня наверху.
Внизу все в ожидании застыли,
Ведь поединок близится к концу.
Понять не могут, почему он медлит?
Джигит рывком тут камень водрузил
И спину распрямил, весь почернелый.
Нет никаких, как видно, больше сил.
Победный клич казахов раздается,
Толпа ликует, шлемы вверх летят.
Батыра сердце радостно забьется,
Соперники молчание хранят.
Вверх приподнял натруженную руку,
Чтоб капли пота едкого стряхнуть.
Сквозь пелену и усталь на округу
Глазами воспаленными взглянуть.
И в этот миг вдали, у горизонта
Луч солнца заходящего блеснул.
Последний, ослепительный и тонкий,
Горящий взор туманя, ускользнул.
И с той поры средь вольного простора,
Что отвоеван предками для нас,
Загадкою заманчивой для взора
Стоит на пике горном Аю Тас*.
А у подножья каменная россыпь
Нехоженой травою поросла.
Горят на ней предутренние росы,
Когда-то крепость вражья здесь была.
*Калбы – Калбинский хребет в Восточном Казахстане.
*Талды – река Талды Булак в районе Калбинского хребта.
*Жыршы – казахский народный певец-сказитель, в отличие от акына, исполнитель, но не создатель фольклорных произведений
*Жайлау – летние пастбища, чаще в предгорьях.
*Курт – сухой кисломолочный питательный продукт долгого хранения, изобретенный кочевыми народами Центральной Азии. Особенно был удобен при длительных переходах.
*Бесбармак – основное блюдо казахской национальной кухни.
*Сары Арка – центрально-казахстанский мелкосопочник.
*Жуз – исторически сложившееся объединение казахских племен, состоит из Старшего, Среднего и Младшего жузов.
*Хан Абулхаир –(1693-1748) – чингизид, хан Младшего жуза с 1718 по 1748 годы. В 1726-1730 годах объединил в борьбе против джунгар силы Младшего, Среднего и Старшего жузов, сформировав общеказахское ополчение.
*Хунтайджи – правитель Джунгарского ханства.
*Аскер — тюркск.солдат, воин.
*Мынбасы – от каз. мын – тысяча, военачальник, возглавлявший войско численностью в тысячу человек.
*Аю Тас — от каз. аю – медведь, тас – камень, название горы.
Источник