Сыновья Солнца
Сыновья Солнца.
Инки говорили на богатом и красивом языке. Однако писали ли они на своем языке? Достоверный ответ на этот вопрос исследователи древней письменности начали искать только теперь, в наши дни. Безотносительно к тому, умели ли инки писать или не умели, существовала ли в их империи письменность или же ее не было, бесспорным является тот факт, что литература, словесность у них была.
Литература инков была богатой, хотя это и была литература, предназначавшаяся для устного воспроизведения, то есть, говоря специальным языком, это были произведения словесности, которые сохранялись по традиции благодаря постоянному повторению текстов, сохраняемых памятью их творцов и декламаторов.
Кечуа – самый распространенный язык из индейских языков во всех трех Америках. Он сохраняет и даже расширяет свои позиции в области современного литературного творчества. Следует отметить, что современные литературные произведения, написанные на языке кечуа, опираются на традиции словесности инков. Эта преемственность кечуанской письменности, ее непосредственная взаимосвязь с письменностью «сыновей Солнца» являются характерной особенностью письменности инков и их потомков, отличающей ее от литературы других, наиболее известных культур древней Америки – культур майя и ацтеков.
Литературное творчество на языке кечуа в Тауантинсуйу времен инков было очень богатым. Однако, поскольку эти произведения не фиксировались на письме и сохранялись в памяти декламаторов, от доколумбовой литературы до нас дошли лишь отрывки (главным образом поэтические), сохраненные для потомства первыми испанскими хронистами Перу.
Во время танцевальных празднеств инков, а также на публичных торжествах присутствовали и поэты, декламировавшие свои стихи. В поэтическом творчестве инкских поэтов можно выделить целый ряд жанров. Прежде всего следует назвать великолепные религиозные гимны, которые после завоевания Перу жестоко искоренялись христианскими священниками как дьявольское искушение.
Тем не менее некоторые хронисты – чаще всего это были католические миссионеры – записали образцы этих гимнов. Особенно велики заслуги Кристобаля де Молины, записавшего в Куско несколько гимнов в честь творца Виракочи. Некоторые гимны были записаны и индейским хронистом Хуаном де Сантакрус Пачакути Ямки, а также Гуаманом Помой де Аяла, автором ценнейшей иллюстрированной хроники инкского Перу. Им был записан, например, короткий гимн, с которым перуанский индеец обращается к супруге божественного Солнца матери;Луне, Мама Килья:
Королева и мать;Луна,
Дай нам в дар твои воды,
И любовь твоих дождей дай нам.
Услышь же, как мы взываем к тебе,
Услышь же наши мольбы!
На гимны были похожи и «айльи» – стихи и песни, декламировавшиеся хором (их можно было также петь) во время обработки полей, особенно при пахоте, поскольку вся эта церемония инками воспринималась как некая священная, мистическая борьба с землей, как борьба, в которой человек, естественно, должен победить, одержать верх, чтобы жить и пользоваться плодами нелегкого крестьянского труда. Вот так звучит одна из этих победных крестьянских песен;айльи (текст делится, как это принято в данном жанре инкской поэзии, на мужские и женские голоса):
В слезах Солнца;золото,
В слезах месяца;серебро.
Хей, мы уже победили!
Во имя чела господина нашего Инки,
Во имя возвышенного сердца Инки.
Хей, мы уже победили!
Короткие стихи типа басен, в которых, как правило, фигурировали в комическом виде животные, например обезьяны или же пумы, перуанские индейцы называли «арануай».
Очень популярной была любовная поэзия – «арауи», – нередко носившая элегический характер.
.
Отец, кондор, возьми меня!
Брат, лунь, вызволи меня!
Матери моей дорогой
Скажи, что уже пять дней
Мне есть и пить не дают.
Сделай так, чтобы к матери моей
Весть донеслась о судьбе моей горестной,
И пусть донесется к ним
Глас печали сердца моего…
.
Два влюбленных голубка
Страдают, страдают, жалуются и воркуют
На старом высохшем пне.
Злая судьба их разделила.
Один из них потерял свою любимую подругу
На поле, усеянном каменьями,
Раньше он ее никогда не покидал.
Голубок жалуется, голубок рыдает.
И когда он наконец увидел свою подругу,
Она была уже мертва.
Поэтому он и поет ей:
«Где ты, моя голубка, где твои глазки,
Где твоя великолепная грудка,
Где сердце твое, прильнув к которому я бывал так счастлив.
Где же теперь твои уста?»
И голубь одиноко
Летает со скалы на скалу,
Плачет и зовет, мечется по свету,
И повсюду он спрашивает, повсюду вопрошает:
«Мое сердце [потерянное], где же ты, где?»
1. Молитва Инки Манко Капака
О, Бог высочайший,
Могучий корень всего, что есть,
ты, который повелеваешь:
«Это женщина будет, а это — мужчина»
владетель своего источника,
ты-господин,
имеющий власть и над градом.
Но как мне увидеть тебя?
Где ты обитаешь,
верховный судья?
Вверху,
или снизу,
иль в центре всего
находится место твое?
Послушай меня,
ты, парящий над бездной,,
в океане небесном,
ты, который в земных
обитаешь морях.
Правитель Вселенной,
творец человека,
хочу, как властители Инки,
своими глазами сухими
увидеть тебя и узнать.
Если б смог я увидеть,
узнать,
указать
и понять,-
и ты бы увидел меня
и узнал обо мне.
Луна и Солнце,
день и ночь,
весна и осень-
они не существуют понапрасну,
а предначертанно,
рассчитанно
приходят.
Ты, даровавший
скипетр имперский
мне, инке, я прошу: ответь.
Хотел бы я тебя увидеть прежде,
чем изнуренным пасть,
чем умереть.
2. Молитва всевышним
О, роса мира!
Верховный Создатель,
роса души,
Бог высочайший,
ты, что приказываешь, говоря:
«Да будут боги высшие и низшие»,
Верховный Господин,
сделай так, чтоб люди
счастливо
плодились.
Отец Всевышний,
ты, который говоришь:
«Да будет небо
и земля»,
ты, укрепляющий
подземный мир,
услышь меня,
внемли мне,
сделай так,
чтобы во спасении и в мире жили мы.
Отец Всевышний,
с земной и духовной пищей,
с маисом и со страстями,
со всякого рода
познаньем,
Не покидай меня,
избавь от злых врагов
и от опасностей,
от всякого ущерба,
чтоб не был проклят и неблагодарен,-
избавь меня от скверны.
Рассвет наступает,
земля озаряется солнцем,
чтобы почтить
творца человека.
Высокое небо вдаль
Свои облака уносит,
чтобы смириться
перед творцом Вселенной.
Царь звезд
и отец наш-Солнце
свои лучи простирает
копною к его стопам.
И ветер деревьев кроны
соединить стремится
и ветви качает с силой,
чтоб к небу они вздымались.
А на ветвях тенистых
поют с восторгом птицы,
в своих возносят гимнах
правителя Вселенной.
Цветы — высокомерны,
надменны и красивы,
прельщают формой, цветом
и ароматом тонким.
А в глубине озерной,
как в зеркале дрожащем,
рыб шумное веселье
внезапно отразилось.
Река свои потоки
Проносит с хриплым пеньем
и воздает молитву
во славу Уиракочи.
Скала и та одела
наряд свой изумрудный,
а рощица в овраге
цветами зазывает.
Стремительные змеи,
живущие в ущельях,
униженно, покорно
ползут к его стопам.
Пугливый горный заяц
И козочка степная
становятся ручными
рядом с ним.
И сердце мое всегда,
встречая новый рассвет,
тебе возносит молитву,
отец мой, Мира творец.
Луна-царица и мать,
о нежности вод твоих,
о ласке дождей твоих
мы плачем,
мы страдаем.
Печальнейшее из твоих созданий
от голода,
от жажды
к тебе взывает.
Отец, правитель Вселенной,
где ты —
на земле,
на небе
или в ином каком-то близком мире?
Одари своими дождями
этого человека,
этого раба,
который молит тебя.
5. Моление матери-Земле
Мать-Земля,
Своего сына Инку,
Всемогущего,
Защити его
В своем лоне,
Среди мира
И благополучия.
Источник
Связь планет и родственников
Связь Родственников в Астрологии, в значит в Небе, а значит в карте рождения.
Забытое понятие Дерево Рода. сейчас все родственники разобщены, они все разные, настолько разные, что у них нет ничего общего, почти ничего друг друга не связывает. Дерево Рода стало похоже на Распиленное Дерево, из-за чего ни мы, ни наши дети не могут создать крепкой и счастливой Семьи.
Развал Дерева Рода и Развал Семьи взаимосвязаны.
Небесное Образование помогает восстановить понимание Целостности Дерева Рода.
И важно восстановить понимание Целостности Дерева Рода, тогда намного легче будет создавать крепкие и счастливые Семьи.
Духовные планеты, которые намного важнее материальных планет ставятся именно по родственникам. Потому, что в процессе Зачатия и Рождения ребенка участвует всё Дерево Рода, и все родственники, и даже соседи, а не только мама и папа. Каждый родственник даёт свою энергию из которой сам сотворен.
Солнце — отец, старший брат, Учитель, Тренер, Муж, Герой, Кумир Восхищения и Вдохновения.
Луна — мама, дочь, жена.
Меркурий — соседи, круг общения, знакомые друзья, интересы, учителя, любимые авторы книг.
Венера — сестра, подруга, жена, дочь, тётя, двоюродная сестра, племянница.
Марс — брат, друг, муж, сын, дядя, двоюродный брат, племянник.
Юпитер — бабушка, жена, кумир, учитель, гуру.
Сатурн — дедушка, муж, тренер, учитель, гуру.
Уран, Нептун, Плутон — дают необычность родственникам.
Это нужно записать и постепенно запомнить.
Например, у вас есть брат с Луной в Раке, значит у вас есть друг с Луной в Раке, значит у вас будет племянник в Луной в Раке, значит у вас есть дядя с Луной в Раке, значит ваш Духовный Учитель с Луной в Раке, значит Ваш любимый писатель с Луной в Раке, значит у вас будет Муж с Луной в Раке. Т.е. Ваш духовный Марс стоит в Раке. При чем материальный Марс может быть в другом знаке зодиака.
Ваша мама работает бухгалтером, работает с цифрами, значит ваша Духовная Луна в знаке Дева, а Ваша материальная Луна может быть в другом знаке зодиака.
У Вас родилась дочь — значит у ней Луна в том же знаке зодиака, что и у её мамы, потому мама и дочь так похожи.
Луна самая чувствительная точка — потому мужчины влюбляются в женщин похожих на их маму.
Так как Луна это и мама и жена и дочка.
Если Ваш отец инженер или ученый — значит Ваше духовное Солнце в Деве.
Если Ваш отец — яркий веселый авторитетный — значит Ваше духовное Солнце во Льве.
Если у Вас проблемы с отцом, или отца нет, или отец мягкий и добрый — в Раке.
Духовное Солнце — это Асцендент, это первое впечатление о человеке.
Ваши соседи мягкие, спокойные, тихие — значит ваш духовный Меркурий в Весах.
Ваши соседи громкие, шумные — значит ваш духовный Меркурий в Овнах.
Ваша бабушка счастливая и долгожитель — значит Ваш Духовный Юпитер в знаке Льва.
При чем материальный Юпитер может быть в других знаках.
Ваша сестра красивая и счастливая — значит Ваша Духовная Венера в знаке Рыбы.
Если ваша сестра не красивая и не счастливая значит ваша Духовная Венера в Деве.
Или у Вас нет сестры.
Отсутствие брата говорит о слабом духовном Марсе.
Отсутствие сестры говорит о слабой духовной Венере.
Потому Важно что бы были братья и сестры, что бы у ваших детей были сильные планеты в Гороскопах.
Причем троюродные братья и сестры — это так же ваши духовные Марс и Венера.
Связь родственниками может быть длинной. И четвероюродные тоже, с племянниками.
Отсутствие деда — слабый Сатурн, а значит и муж.
Счастливая бабушка — сильный Юпитер, а значит и жена.
Например, у вас родился сын — он вообще «не такой как все», необычный и т.п.
Значит Ваш Марс соединен с необычными планетами, например с Ураном или Нептуном.
Марс — это сын, а Уран с соединении с Марсом — необычный сын.
Сын Мистик Экстрасенс — значит у его мамы: Соединение Марса и Нептуна.
Уран материальный или духовный Уран.
Материальный Нептун или Духовный Нептун, в соединении с Марсом.
Конечно Небесное Образование важно, понимать СВЯЗЬ с родственниками важно.
Что бы отследить цепочку перевоплощений. Вернуть Понимание Цельности Дерева Рода.
Общие Интересы и ценности в Роду важны.
Согласие важно. Противостояние полов говорит об ущербе Дерева Рода.
Конечно Дерево Рода стали Подрубать годы 1-й и 2-й Мировой Войны в России.
Но другие страны тоже Подрубали Дерева своих Родов Войнами.
Нужно начинать восстанавливать Целостность Дерева Рода.
И начинается с Согласия.
Так написано в Книге Неба, теперь это написано и на бумаге.
Источник
Солнце мать моя луна отец мой
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 273 424
- КНИГИ 642 002
- СЕРИИ 24 456
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 603 548
Ветеринар Эндрью Макдьюи просунул в приоткрытую дверь рыжую жесткую бороду и окинул враждебным взглядом людей, сидевших в приемной на деревянных стульях, и зверей, сидевших у них на руках или у ног.
Вилли Бэннок, его помощник, нянька и санитар, уже сообщил ему, кто ждет приема, и доктор Макдьюи знал, что увидит своего соседа и друга, священника Энгуса Педди. Отец Энгус приходил почти всегда из-за своей любимой старой собачки, которую сам и перекармливал сластями. Врач посмотрел на коротенького, кругленького священника и заметил, как печально и доверчиво собачка смотрела на него самого. Она знала, что запахи этого места и колкий мех на лице великана прочно связаны с избавлением от мук.
Заметил он и отдыхавшую у них в городке жену богатого подрядчика из Глазго, которая привела йоркширского терьера, страдающего ревматизмом, в бархатной попонке с шелковыми завязками. Этого терьера он терпеть не мог. Была тут и миссис Кинлох с сиамской кошкой, которая лежала у нее на коленях и мяукала от ушной боли, встряхивая головой. Был мистер Добби, местный бакалейщик, глядевший печально, как и его скотч терьер, который болел чесоткой и шерсть его так облезла, что он явно нуждался не столько во враче, сколько в обойщике.
Было еще человек пять, в том числе – худенький мальчик, которого он где-то видел, а на самом большом стуле, как бы возглавляя весь ряд, сидела старая грузная миссис Лагган, владелица табачно-газетной лавочки, с неописуемой черной дворняжкой по имени Рэбби. И хозяйка, и древняя дворняга давно стали местными достопримечательностями.
Хозяйка вдовела двадцать пять лет, прожила – все семьдесят, а пятнадцать разделяла одиночество с преданным Рэбби. Весь городок привык и к толстой вдове в шотландской шали, и к черному шару на ступеньках ее крохотного магазина. Рэбби всегда лежал на ступеньках, уткнувшись носом в лапы, и покупатели машинально переступали через него. В городке говорили, что дети рождаются тут с таким рефлексом.
Доктор Макдьюи взглянул на пациентов, и пациенты взглянули на него, кто испуганно, кто равнодушно, кто с надеждой, а кто и с враждою, передавшейся им. Все его лицо дышало злобой – и высокий лоб, и густые рыжие брови, и властные синие глаза, и крепкий нос, и насмешливые губы, видневшиеся из-под усов, и воинственный, поросший бородой подбородок. Быть может, местные жители не зря считали его бессердечным.
Такой знаменитый человек, как Макдьюи, естественно, вызывал пересуды в маленьком городке графства Аргайл, где он работал несколько лет. В маленьких городках ветеринар – личность важная, так как лечит он не только собак и кошек, но и птицу, и скот с окрестных ферм – черномордых овец, свиней, коров. А наш доктор к тому же был ветеринарным инспектором всей округи.
Макдьюи считали честным, умелым и прямым, но слишком странным, чтобы доверить ему бессловесных Божьих тварей. Он их не любил; не любил он и Бога. Был он неверующим или не был, но в церкви его не встречали, хотя со священником он дружил. Шел слух, что со смерти жены сердце его окаменело и живым остался только тот кусочек, где гнездилась любовь к семилетней дочери – Мэри Руа. Дочь эту никто никогда не видел без рыжей кошки Томасины.
Да нет, говорили сплетники, доктор он хороший. Мигом вылечит или убьет, только уж очень любит усыплять. Те, кто подобрее, считали, что это он от жалости не может видеть, как страдает животное; а кто поехидней или пообиженней, предполагали, что просто ему наплевать и на зверей, и на людей.
Но те, у кого зверей не было, думали, что в нем есть хоть что-то хорошее, если он дружит с таким человеком, как отец Энгус. Дружили они с детства, вместе учились, и как раз священник и уговорил его, когда умерла Энн Макдьюи, переехать сюда, чтобы избавиться от тяжелых воспоминаний.
Некоторые помнили старого Макдьюи, ветеринара из Глазго. В отличие от сына, он был не только властен, но и набожен. Рассказывали, что Эндрью хотел стать хирургом, но отец оставил ему деньги на том условии, что он унаследует и его практику. Кто-то из здешних жителей побывал в их старом доме и не удивлялся теперь, что молодой Макдьюи стал таким, каким стал.
Энгус Педди знал, что Макдьюи-отец был истинный ханжа, в чьем доме Господь выполнял функции полисмена, и тоже не удивлялся, что Эндрью сперва возненавидел Бога, а потом и отверг. Неверие это укрепилось, когда умерла Энн, оставив двухлетнюю дочь – Мэри Руа.
Оглядев ожидающих, доктор уставил бороду в миссис Лагган и мотнул головой, давая понять, что можно войти в кабинет. Вдова испуганно квакнула, с трудом поднялась и прижала к себе несчастного Рэбби. Лапки его повисли, глаза закатились. Он был похож на перекормленную свинку, а свистел и пыхтел, как храпящий старик.
Энгус Педди встал, чтобы помочь вдове, и улыбнулся ей ангельской улыбкой, ибо он ничем не походил на известного нам из книг шотландского священника. Собачка его по имени Сецессия [1] (именно такой юмор царил когда-то в его обширной семье), неуклюже спрыгнула на пол. Он приподнял ее за лапки и сказал:
– Видишь, Цесси, вот Рэбби Лагган! Ему плохо, бедному.
Собаки посмотрели друг на друга печальными, круглыми глазами. Миссис Лагган пошла за врачом в процедурную и положила Рэбби на белый длинный стол. Лапки его беспомощно раскинулись, и дышал он тяжело.
Ветеринар поднял его верхнюю губу, взглянул на зубы, заглянул под веки и положил руку на твердый вздутый живот.
– Сколько ему? – спросил он.
Миссис Лагган, одетая, как все достойные вдовы, в черное платье и мягкую шаль, испуганно заколыхалась.
– Пятнадцать с небольшим, – сказала она и быстро добавила: – Нет, четырнадцать… – словно могла продлить этим его жизнь. Пятнадцать – ведь и впрямь много, а четырнадцать – еще ничего, доживет до пятнадцати или до шестнадцати, как старый колли миссис Кэмпбэлл.
– Незачем ему страдать. Сами видите, задыхается. Еле дышит, – сказал он и опустил собаку на пол, а она шлепнулась на брюхо, преданно глядя вверх, в глаза хозяйке. – И ходить не может, – сказал ветеринар.
У вдовы задрожали все подбородки.
– Вы хотите его убить? Как же я буду без него? Мы вместе живем пятнадцать лет, у меня никого нету… Как я буду без Рэбби?
– Другого заведете, – сказал Макдьюи. – Это нетрудно, их тут много.
– Ох, да что вы такое говорите! – воскликнула она. – Другой – не Рэбби. Вы лучше полечите его, он поправится. Он всегда был очень здоровый.
«С животными нетрудно, – думал Макдьюи, – а с хозяевами нет никаких сил».
Да он умирает, – сказал он. – Он очень старый, на нем живого места нет. Ему трудно жить. Если я его полечу, вы придете через две недели. Ну, протянет месяц, от силы – полгода. Я занят. – И добавил помягче: – Если вы его любите, не спорьте со мной.
Теперь, кроме подбородков, дрожал и маленький ротик. Миссис Лагган представила себе времена, когда с ней не будет Рэбби – не с кем слова сказать, никто не дышит рядом, пока ты пьешь чай или спишь. Она сказала то, что пришло ей в голову, но не то, что было в сердце:
– Покупатели хватятся его. Они через него переступают.
А думала она: «Я старая. Мне самой немного осталось. Я одна. Он утешал меня, он – моя семья. Мы столько друг про друга знаем».
– Конечно, конечно… – говорил врач. – Решайте скорее, меня пациенты ждут.
Вдова растерянно смотрела на рыжего здорового человека.
– Я думаю, это не очень плохо, если я оставлю его мучиться…
Макдьюи не отвечал.
«Жить без Рэбби, – думала она. – Холодный носик не ткнется в руку, никто не вздохнет от радости, никого не потрогаешь, не увидишь, не услышишь». Старые псы и старые люди должны умирать. Она хотела вымолить еще один месяц, неделю, день с Рэбби, но слишком волновалась и пугалась.
Сецессия – стиль одежды и мебели конца XIX, самого начала XX века.
Источник