Солнце исследует языком контур твоих ключиц
Я не буду требовать от тебя верности, преданности. Не спрошу, из какой темноты ты приходишь ко мне по ночам.
Почему твои руки холодные, губы обветренны — мне нельзя придираться к таким мелочам.
Я не буду пытаться тебя удерживать, спрячу страх за улыбку, и пусть он остался в глазах.
И в порыве по детски отчаянной смелости, поцелуй я оставлю на теплых от солнца плечах.
Мне не страшно когда за тобой закрываются двери, боль приходит чуть позже, когда догорает рассвет.
Я боюсь просыпаться в пустой и …
… показать весь текст …
Кафельный пол, на стенах трещины,
водопроводная грязь.
Я бы любил тебя, даже если бы ты не родилась.
Даже если бы ты появилась на свет
мужчиной,
чудовищем,
дьяволом,
деревом,
птицей,
одной из комет,
стрелой,
отчаяньем,
яростью,
… показать весь текст …
Запомни меня таким, как сейчас
Беспечным и молодым,
В рубашке, повисшей на острых плечах,
Пускающим в небо дым.
Неспящим, растрепанным, верящим в Джа,
Гуляющим босиком,
Не в такт напевающим регги и джаз,
Курящим гашиш тайком.
В разорванных джинсах, с разбитой губой,
С ромашками в волосах,
Глотающим жадно плохой алкоголь,
Пускающим пыль в глаза.
Нагим заходящим в ночной океан,
Пугающим криком птиц,
… показать весь текст …
Моя любовь умеет убивать.
Прости, что не сказал об этом раньше.
Когда вжимал в скрипучую кровать
и целовал покусанные пальцы.
Моя любовь тягучая, как мёд,
и сладкая, и горькая, и злая.
Она тебя когда-нибудь убьет,
… показать весь текст …
Можно тебя на пару ночей?
Можно на пару снов?
Тёплыми пальцами на плече, солнцем, что жжёт висок.
Тенью, проникшей в дверной проём, правом на поцелуй,
спешно украденный под дождём из острых взглядов-пуль.
Можно тебя на короткий вдох,
выдох, мурашек бег?
Время плести из мгновений-крох, стряхивать с шапки снег.
Общими сделать табак и чай, поздний сеанс в кино.
Петь под гитару, легко звучать музыкой общих нот.
Можно тебя в неурочный час,
в самый отстойный день?
… показать весь текст …
cегодня в полночь на перекрестке,
где Веге встретился Альтаир,
я буду ждать тебя. Целый космос,
дрожит и тонет в моей любви.
дай угадаю — ты будешь в белом,
в руках — букет полевых цветов.
ты будешь нежной, смешной и смелой,
и пахнуть вишнями и весной.
мы зашагаем с тобой по звездам,
сминая пятками млечный путь.
и горько-сладкий подлунный воздух
нас поцелует в гортань и грудь.
и будут мимо лететь кометы,
хвостами вмиг разрезая тьму.
… показать весь текст …
Ты пальцем стираешь с окна тонкий лёд, мечтая о скором приходе весны. Под камень лежачий вода не течёт, но спину не выпрямить — стены тесны. Захочешь подняться и лоб расшибёшь, да теменем ты подопрёшь потолок. Здесь снег круглый год, но куда тут уйдёшь, когда все дороги вокруг замело? Остыли сердца, батареи и чай, от холода трудно и хрипло дышать. И пальцы немеют, и зубы стучат, маячит пятном в полумраке кровать. »Тик-так» — произносят часы на стене, пугая тебя до покошенных ног. Когда же зако…
… показать весь текст …
Босыми ногами идет по песку, по пыльной дороге шагает Весна. Касаясь ладонью очерченных скул, улыбка — наживка, улыбка — блесна. А в косах ее запуталась медь, веснушки узором на острых плечах. И можно тихонько, украдкой смотреть, как пляшет она в раскаленных лучах. Как солнце целует ее белый лоб, венок из ромашек качается в такт. Как к стопам нагим мягко льнет василёк, а голеней тонких касается мак. И алый румянец на выступах щёк подобен по цвету небесной заре. Под пение птичье и шепот ручьев, В…
… показать весь текст …
…Я обменял спокойный сон на невесомый поцелуй. Пока ты в комнате со мной — целуй меня, целуй, целуй…
Целуй меня, пока темно, пока зашторено окно, под звуки старого кино, под всепрощающей Луной. Когда на нас глазеет Мир, в троллейбусах, такси, метро, под осуждением людским, под брань старушек, гул ветров. Под визг клаксонов, вой сирен, под грохот скорых поездов, прижав ладонь к дорожкам вен, не позволяя сделать вдох, к моим обветренным губам прильнув и затопив собой. Пускай в висках гремит тамтам…
… показать весь текст …
Мой друг, одинокий и странный парень, рожденный в руках сентября, цветные тату прячет под рукавами, под темными стеклами — взгляд. Он дальний потомок индейцев апачи, вихрастый и юный зверь. Похож на котов, горделиво-бродячих, на брошенных всех детей. В его рюкзаке ты отыщешь конфеты, блокнот на полсотни страниц. Он верный хранитель чужих секретов, не помнящий чисел и лиц.
Он тянет меня — то взобраться на гору, то вдруг — покорить океан. Да только нельзя отпроситься с работы, аврал и не выполнен…
… показать весь текст …
Прошлое — это прекрасно, моя Мари,
только с собой его, милая, не бери.
Лучше оставь его в бабушкином сундуке,
или у мамы в шкатулке, но в рюкзаке,
что ты несешь за плечами, его не храни,
слишком тяжелый камень, моя Мари.
Прошлое — это как детство, скажи прощай,
изредка воскресеньями навещай.
Но никогда в глаза ему не гляди,
прошлое — это зараза, моя Мари.
Белый осколок чашки, причуда, пыль,
и на земле лежащий сухой ковыль.
… показать весь текст …
смотри, какая здесь темнота — луна под бархатным колпаком. скривив невесело угол рта, умело травишься табаком. вокруг отличнейший антураж: промозглый ветер, противный дождь. и кожа щёк до того бела, что мнится, тронешь — как лист прорвёшь. давай, соври, что ты камень, сталь, что ты не сломлен, не слаб сейчас. и что не липнет к тебе печаль, как к материнской груди дитя. за ворот свитера льёт вода, стекает прямо на теплый бок, а в пальцах, что холоднее льда, трясётся спичечный коробок. и где-то та…
… показать весь текст …
Не важно, как ее звали,
важнее, что я из стали,
она — из пастилы.
важней, что она красива,
и пахнет цветущей сливой,
но жгучая, как крапива,
и легкая, как туман.
и это победа Пирра,
когда я теряю силы,
целуя ее курсивом
и веря в ее обман.
… показать весь текст …
Он сорокаградусный, горький, с перцем и пряностями.
У меня от него похмелье, мигрени и приступы ярости.
Он прилетел с Юпитера, хрупкий, простуженно-рваный,
Вышиб ногой сердце, опустился на край пережженного пеплом дивана.
У него пальцы — нервные, тонкие. Ссадины, пластыри. Смеется громко.
Я ненавижу его, завишу, у меня от него ломка.
Он стал моим адом, персональным дьяволом. Мы перемешаны, перешиты, связаны.
Господи, помоги мне сдержать себя, не задушить его и не напоить ядом.
Он же будет рад, если я из-за него сяду.
Я называю его сволочью, ублюдком и гадом. И как наученный пес выполняю команду »рядом».
Он улыбается — это любовь, — посылаю к чертям и лешему.
Я убью его, а самa повешусь.
Но когда он приходит домой избитый и пьяный,
… показать весь текст …
Мы играли весело целый год: я стоял на месте, ты шла вперёд. Ты держалась курса, я метил в цель. В промежутках были: коньяк, постель, сигареты, кофе, цветной экран, поезда, подземки, огни реклам. Кавардак, сумятица, ерунда;
ничего о нежности,
ни-ко-гда.
Это было правилом для двоих: ничего не значащий перепих. Не касаться сердца, не лезть в нутро, счёт вести по станциям на метро. Знать привычки тела, но не души, нет обета верности — нет и лжи. Не учить, не строить, не приручать. Проходить ма…
… показать весь текст …
Бесцельно,
безжалостно,
как в кино.
Ты мой Стокгольмский синдром.
Захлопни глаза и зашторь окно,
спали этот чертов дом.
Держи меня в клетке,
корми с руки
и хлестко бей по щекам.
Мы разной породы, а значит — враги,
кто жертва — не знаю сам.
Я был убит трижды.
… показать весь текст …
Привет, молодые и глупые, смешные, босые и пьяные. Идущие стаями, группами, и те одиночки упрямые, что мечутся между высотками, скрывают глаза капюшонами, пытаются быть беззаботными, но курят ночами бессонными. Привет, дети солнца и воздуха, потомки известных мечтателей, рожденные вспышками космоса, в утробе галактики-матери. Беспечные, хрупкие, колкие, с щеками, от холода красными, с забитыми книжными полками, с глазами тревожно-опасными.
Привет, я пишу из столетия, где дальние тропы исхожены,…
… показать весь текст …
Выпито лето одним глотком.
Август. Последний день.
Руки, испачканные песком,
к рыжим лучам воздень.
Солнце исследует языком
контур твоих ключиц.
Я наблюдаю за ним тайком,
не преступив границ.
Воздух вибрирует от жары,
слышится тихий вздох:
не нарушая баланс игры
летний уходит бог.
… показать весь текст …
Он раздевает ее с какой-то глухой тоской,
будто бы жажда его — это его проклятие.
Будто бы преступление — видеть ее нагой,
Богом судимо больное желание взять ее.
А она говорит: »мне холодно, холодно, холодно!
Что ж ты трясешься, как будто меня боясь?»
И запрокидывает свою медно-рыжую голову,
страшно и зло, почти сатанински смеясь.
Ему кажется, будто он погружается в лаву,
будто плавятся кости, мускулы и хрящи.
И церковное золото, коим он был оправлен,
под руками ее ломается и трещит.
… показать весь текст …
Кладбище кораблей
Там, где сила воды встречается с силой земли, и над лбом океана восходит небесный пожар, там лежат на песке погибшие корабли, их большие бока день за днем поедает ржа. Там летают над волнами чайка и альбатрос, и горячее солнце тянет к воде лучи, обжигая вонзенный в песок корабельный нос, а вода в океане вибрирует и урчит. Там спокойно и тихо, и мягко поет прибой. И как будто огромные туши мёртвых китов, там лежат корабли, что уже не придут домой, вспоминая давно покинутых моряков.
Они снятся мн…
… показать весь текст …
Источник
LiveInternetLiveInternet
—Музыка
—Метки
—Рубрики
—Цитатник
Настоящим певцом сирени можно назвать Петра Петровича Кончаловского, художника большой.
Русская поэтесса, прозаик, переводчик, один из крупнейших русских поэтов XX века Ма.
Фурор в Париже Вся коллекция художника здесь В распродаже коллекции, выставленной 5−.
. Императрица Мария Фёдоровна в русском платье с диадемой и колье из 51 бриллианта. .
Великий четверг на картинах Николая Ге, Василия Перова и Антониса ван Дейка Пра.
—Новости
—Поиск по дневнику
—Друзья
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Записи с меткой джио россо
(и еще 92 записям на сайте сопоставлена такая метка)
Другие метки пользователя ↓
- 2 Запись понравилась
- 0 Процитировали
- 0 Сохранили
- 0Добавить в цитатник
- 0Сохранить в ссылки
Джио Россо. «Мэй»
Дневник
Шесть утра. В звенящем Пекине рассвет
нарезает на ломтики солнечный мармелад.
Знаю, Мэй, ты сидишь у окна, закутавшись в плед,
устремив в пустоту печалью подёрнутый взгляд.
Твои руки сжимают пушистую, мягкую ткань,
чай с жасмином, в щербатой чашке, давно остыл.
Раскрывает бутоны малиновая герань,
за окном просыпается шумный весенний мир.
Ты впускаешь бабочек, бьющихся о стекло,
свежий ветер разносит по комнате аромат
белых яблонь,
баюкающее тепло
обнимает тебя, увлекая назад в кровать.
Твой уютный мирок лелеем твоим отцом,
доброй матерью. В их любви,
вспоминай обо мне лишь хорошее.
Страшным сном
забывая всю боль, что тебе причинил.Я желаю тебя, как и прежде — до дрожи рук,
до щемящего чувства, ноющего в груди.Я кричу по ночам. Этот жуткий звук
отлетает от стен, заглохнув на полпути.Иногда в мою голову забираются голоса,
языками шершавыми лижут мой слабый мозг.
Я сжимаю ладони и закрываю глаза,
вспоминаю тебя,
белых бабочек,
запах роз.Очень жаль, здесь нет окон. От этого тяжелей.
Берега Юндинхэ не видимы, не слышны.
Я глотаю таблетки.
Таблетки на вкус, как клей.
Я, конечно, не болен. Ведь это они больны.Моя Мэй, ты была единственной, я не вру.
Не верь тем, кто расскажет тебе о других.Ты была моей бабочкой.
Лучшей из двадцати двух.Но тебя не причислить к ним, не равнять на них.
Я втыкал в них иголки, нежно вскрывая плоть.
Эти глупые женщины сгорали в моем огне.Но ты, Мэй.
ты была совершенно другой.
Ты была моим маяком в непроглядной тьме.Извини за то, что видела кровь на моих руках.
Твой испуганный взгляд,
вся лживость бульварных газет.Как посмели они винить меня в этих грехах?
Это свято — рождать прекрасное.
Разве
нет?Как чудесно слова выстраиваются в мозгу,
веки, крыльями бабочки, вздрагивают слегка.
В голове оживают очертания твоих губ,
лето в парке Бэйхай, трепещущая рука.Дьявол в белом халате под кожу мне вводит яд.
Пальцы мёрзнут и стынут,
и мысли мои легки.И знай, я безмерно рад,
что тебе удалось спастись от моей любви.Источник
джио россо — Самое интересное в блогах
Не уходи..
пока ты здесь, со мной,
я не боюсь ни холода, ни жара,
я не боюсь отравленных кинжалов,
и кубков с заколдованной водой.
пусть весь земной народ
заточит пики и пойдёт в атаку,
я кинусь смело в пламенную драку,
не затаюсь у запертых ворот.
я вырасту большим,
из полного нуля взрасту великим,
пусть скалятся насмешливые лики,
с отныне до сягаемых вершин.
и пусть меня возненавидит свет,
я выдержу любой плевок и камень.
и как бы ни был я смертельно ранен,
взяв за маяк твой ясный силуэт,
я разрублю мечом кромешный мрак.
я выберусь живым и невредимым,
я проложу свой путь сквозь снег и льдины,
найду свою тропу в чужих мирах.
ты — смысл всех побед,
всех битв, побегов, сломанных запретов,
ты — солнцем коронованное лето,
ты — небо ра зрумянивший рассвет.
пусть ничего не вечно луной,
пусть мы — одна лишь пыль в ладонях ветра,
но нам идти дорогами бессмертных,
пока ты будешь следовать за мной.
******Ручной дракон******
У меня есть ручной дракон /до чего банальный сюжет/.
Прилетает на мой балкон, уже пару десятков лет.
У Дракона красивый хвост, и клыки опасно остры.
Очень сложен и очень прост, мой дракон с Ледяной горы.
© Джио Россо
Джио Россо. «Мэй»
Шесть утра. В звенящем Пекине рассвет
нарезает на ломтики солнечный мармелад.
Знаю, Мэй, ты сидишь у окна, закутавшись в плед,
устремив в пустоту печалью подёрнутый взгляд.
Твои руки сжимают пушистую, мягкую ткань,
чай с жасмином, в щербатой чашке, давно остыл.
Раскрывает бутоны малиновая герань,
за окном просыпается шумный весенний мир.
Ты впускаешь бабочек, бьющихся о стекло,
свежий ветер разносит по комнате аромат
обнимает тебя, увлекая назад в кровать.
Твой уютный мирок лелеем твоим отцом,
доброй матерью. В их любви,
вспоминай обо мне лишь хорошее.
забывая всю боль, что тебе причинил.
Я желаю тебя, как и прежде — до дрожи рук,
до щемящего чувства, ноющего в груди.
Я кричу по ночам. Этот жуткий звук
отлетает от стен, заглохнув на полпути.
Иногда в мою голову забираются голоса,
языками шершавыми лижут мой слабый мозг.
Я сжимаю ладони и закрываю глаза,
Очень жаль, здесь нет окон. От этого тяжелей.
Берега Юндинхэ не видимы, не слышны.
Я глотаю таблетки.
Таблетки на вкус, как клей.
Я, конечно, не болен. Ведь это они больны.
Моя Мэй, ты была единственной, я не вру.
Не верь тем, кто расскажет тебе о других.
Ты была моей бабочкой.
Лучшей из двадцати двух.
Но тебя не причислить к ним, не равнять на них.
Я втыкал в них иголки, нежно вскрывая плоть.
Эти глупые женщины сгорали в моем огне.
ты была совершенно другой.
Ты была моим маяком в непроглядной тьме.
Извини за то, что видела кровь на моих руках.
Твой испуганный взгляд,
вся лживость бульварных газет.
Как посмели они винить меня в этих грехах?
Это свято — рождать прекрасное.
Как чудесно слова выстраиваются в мозгу,
веки, крыльями бабочки, вздрагивают слегка.
В голове оживают очертания твоих губ,
лето в парке Бэйхай, трепещущая рука.
Дьявол в белом халате под кожу мне вводит яд.
Пальцы мёрзнут и стынут,
и мысли мои легки.
И знай, я безмерно рад,
что тебе удалось спастись от моей любви.
Джио Россо
«Выпито лето одним глотком». Джио Россо
Выпито лето одним глотком
Выпито лето одним глотком.
Август. Последний день.
Руки, испачканные песком,
к рыжим лучам воздень.
Солнце исследует языком
контур твоих ключиц.
Я наблюдаю за ним тайком,
не преступив границ.
Воздух вибрирует от жары,
слышится тихий вздох:
не нарушая баланс игры
летний уходит бог.
Зеркало-зеркало, гладь реки,
дай мне найти ответ:
будем ли вместе, когда с щеки
сгинет загара цвет?
Солнце курсирует по плечам,
прячется в волосах.
Дай мне коснуться тебя сейчас,
нежностью выжечь страх.
Яблоко катится по траве,
сказочный мой клубок.
За облаками крадётся зверь,
хмурый осенний бог.
Зеркало-зеркало, чистый пруд,
дай мне найти ответ:
будем ли вместе, когда умрут
шорохи трав в беспокойной тьме,
(будет ли время, когда ты мне
вдруг не подашь руки?)
Летнего морока жгучий пыл
с кожи стряхнёт Борей.
Сказка любви обратится в быль
в мутном потоке дней.
Яблоко-яблоко, красный шар,
катится по траве.
Выпадет нам хоть единый шанс
встретиться в сентябре?
Джио Россо
«Целуй меня. ». Джио Россо
Целуй меня.
Я обменял спокойный сон на невесомый поцелуй.
Пока ты в комнате со мной —
Целуй меня, пока темно, пока зашторено окно,
под звуки старого кино, под всепрощающей Луной.
Когда на нас глазеет мир, в троллейбусах, такси, метро,
под осуждением людским, под брань старушек, гул ветров.
Под визг клаксонов, вой сирен, под грохот скорых поездов,
прижав ладонь к дорожкам вен, не позволяя сделать вдох,
к моим обветренным губам прильнув и затопив собой.
Пускай в висках гремит тамтам, я знаю: так звучит любовь.
Целуй меня, когда я слаб, когда я болен и простыл,
когда тоска из цепких лап не отпускает, и нет сил.
Когда я выхожу на след, когда выигрываю бой,
под шёпот старых кинолент, под песни, что поёт прибой.
Пусть за порогом бродит чёрт, пусть порт покинут корабли,
пусть будет хлеб и чёрств, и твёрд, и гравитация Земли исчезнет,
мир затянет льдом, застынут стоки медных труб,
мы будем греть друг друга ртом, дыханием с замёрзших губ.
Пусть солнце плавит небосвод, и пусть болит, и пусть грызёт.
Я поцелую — всё пройдёт.
Ты поцелуешь — всё пройдёт.
Джио Россо
Запомни меня таким
«Здравствуй, Отче, как там над крышами?» — Джио Россо
Здравствуй, Отче, как там над крышами? Что тебе до меня, неверного?
А в аду все как прежде — дышится, и гораздо спокойней нервами.
Расскажи, как она в своем городе, завоеванном ветром и стужами,
Я всегда был в нем болен от холода, возвращаясь разбито-простуженным.
Покажи мне, в моем одиночестве, все черты ее, тонкие линии,
Слишком хрупкие пальцы и мелкие родинки, по щекам идущие клиньями.
Знаешь, Отче, я болен бессонницей, с двадцать третьей моей весны,
Я прощальным подарком в ладони, ей вложил мои светлые сны.
Она где-то готовит завтраки, варит кофе на старой плите,
Гладит чьи-то рубашки-галстуки, поклоняясь чужой мечте.
Я плачу за грехи мои, вычищая душу до дна,
Отчего не ответишь, Господи, чья на шее веревкой вина?
Мне тюрьма в антрацитовом космосе, и затрепанной библии том,
Но я помню белые простыни и ее трехподъездный дом.
Льешь мне воск на открытые нервы, запускаешь в рассудок дым,
Оставляя, без всяких »наверное», до краев беспощадно-пустым.
Что же, Отче, тебе так весело? — ухмыляешься, скалишь зубы,
Я продал бы тебя похлеще, чем за тридцать монет Иуда, —
За пропахшие Севером плечи и ее ядовитые губы.
Художник А. Лентулов «Солнце над крышами. Восход», 1928 г.
«Я выменял вечную молодость. » — Джио Россо
Я выменял вечную молодость
на паперти зыбкого сна.
Из кольта тяжелого в голову
мне выстрелила весна.
В моем беспокойном черепе
отныне растут цветы.
Громоздкую поступь времени
сменил мягкий шум воды.
Когда я склоняю голову,
то падают лепестки.
Нектаром пропитаны волосы,
шипы не щадят виски.
Я нынче общаюсь с травами,
я пчёлам хороший друг.
И солнце меня расслабленно
качает в объятьях рук.
Я снами делюсь с ромашками,
желая принять свинца.
Не помня из дня вчерашнего
ни утрени, ни конца.
А были ли люди? Или же
я призраков целовал?
И крестик, лежащий в вырезе,
и плавный лица овал?
И чьи же фантомы зыбкие
скользят по квартирной тьме?
Щекочут глаза улыбками
и пальцами льнут ко мне.
Я душным цветочным запахом
отравлен и опьянен.
Гортензии машут шапками,
из стен прорастает лён.
И вечная моя молодость,
как роза в саду богов,
нетронутой и непознанной
стоит посреди веков.
Но если ты взглянешь пристальней,
увидишь всего на миг:
укрыт под густыми листьями
согбенный, седой старик.
2016 г.
«Даже если. ». Джио Россо
Даже если.
Кафельный пол, на стенах трещины,
Я бы любил тебя, даже если бы
ты появилась на свет
стихией, что прячет в недрах Земля —
я бы любил тебя.
подарившей ему дочерей,
собиравшей в ладони искры огня —
я бы любил тебя.
Даже если бы ты создана,
бурей в пустыне,
той, никогда не любившей меня —
я бы любил тебя.
Кафельный пол, на стенах трещины,
тусклый, мигающий свет.
Я буду любить тебя, даже если
Джио Россо
» Когда ночь проливает чернила . » — Джио Россо
Когда ночь проливает чернила с небес,
быстрый шепот часов вдруг становится
мы с ней тихо уходим в наш тайный лес,
оставляя высотки, отчеты, сомнения
Под тяжелыми волчьими шкурами,
Ее порванный свитер, склоки с коллегами-дурами,
мой провальный проект, в кармане большую дыру.
Мы идем по лесной тропинке,
сбежав от суетного,
кисло-сладкие ягоды бросая в рот.
Мы совсем не любовники, не безответные.
Просто важные люди. Люди похожих пород.
Она вертит в руках зажигалку, костер испуганно
загорается, танцуют во тьме светлячки.
Я читаю ей сказки, красивые, умные,
чуть заметно касаясь ее руки.
Нежно ветер щекочет деревья, играет музыка.
Леший пляшет с наядами возле речной воды.
Все, что мы создаем, становится нашими узами.
Вот стежок — это »я».
А второй — это »ты».
Она смотрит в глаза, и сбивается
Мы уходим из леса, в неоновый свет огней.
Принимая выстоки, отчеты, сомнения.
Двое добрых волков под шкурами слабых людей.
«Прожектор лунного луча. ». Джио Россо
Прожектор лунного луча.
Джио Россо
«Солнце в зените». Джио Россо
Солнце в зените
Солнце в зените,
цепляется за Луну.
кружатся в танце,
вьются хвосты комет.
тысячи световых лет.
Стало дышать легко.
можно гулять босиком.
в волосах и на коже.
мне подаёт билет.
ярко горящий глаз.
клоун приветствует нас.
Жонглёры с Марса,
гимнастки с Венеры,
птицы с далёкой Земли.
в баре за стойкой
в джин добавляет лёд.
хочет собрать звездолёт.
слушаю лунный блюз.
космос и вечность.
сказкой с цветных страниц.
Джио Россо
(с) Джио Россо
Боже, храни короля, так, как я никогда не умел.
От проклятий, воды и огня и от острых вражеских стрел.
Если выйдет на смертный бой, тенью стань за его плечом,
одари золотой судьбой, самым крепким и злым мечом.
Дай ему вороного коня, храбрых рыцарей, славных жен.
И спаси для него меня, пусть я ранен, пусть окружен.
Защити от худой молвы, от холодных, как сталь, речей.
И пусть мне не сносить головы, если этот король — ничей.
Королевство его — весь мир, его замок — вершины скал.
Его сердцу дай волчьих сил, дай душе — негасимый жар.
Дай мне вечно идти за ним, талисманом быть, быть щитом.
Укрывать от морозных зим, очищающим быть крестом,
амулетом в его руке, ветром в спутанных волосах.
Отражением звезд в реке, желтой пылью в его следах.
Подарить ему сотни стран, выкрасть лучшую из принцесс.
Мой король не получит ран. Ведь теперь его рыцарь здесь.
Пусть дорога сводит с бедой, пусть сегодня он нищ и слаб,
я его накормлю лебедой, на постель из еловых лап
уложу и укрою мхом, разведу для него костер,
песнь спою про подводный дом и живущих в нем трех сестер.
Пусть изношен и грязен плащ, пусть истоптаны сапоги,
и пусть в каждой из темных чащ, преграждают нам путь враги.
Я — его верный щит и меч, острый нож и звериный клык.
Боже, дай мне его сберечь, за молитву прими мой рык.
Его речь — ледяной ручей, его облик суров и строг.
Защити короля королей, короля всех моих дорог.
От злой ведьминой ворожбы, от безумных и страшных снов,
от пустой и слепой борьбы, от тяжелых стальных оков.
Огради от меча и стрел, и прошу, защити от меня.
Ибо волей небесных тел, его смертью сужден быть я.Источник
