«Солнце» А. Белый
Солнцем сердце зажжено.
Солнце – к вечному стремительность.
Солнце – вечное окно
в золотую ослепительность.
Роза в золоте кудрей.
Роза нежно колыхается.
В розах золото лучей
красным жаром разливается.
В сердце бедном много зла
сожжено и перемолото.
Наши души – зеркала,
отражающие золото.
Дата создания: 1903 г.
Цикл «Золото в лазури».
Анализ стихотворения Андрея Белого «Солнце»
Стихотворение А. Белого «Солнце» входит в сборник «Золото в лазури». Как и многие другие произведения этого цикла, оно посвящено поэту, который оказал большое влияние на поэтический путь Андрея Белого, – Константину Дмитриевичу Бальмонту. Молодой символист даже оставил указание на своего вдохновителя, оставив эпиграф «Автору «Будем как Солнце».
Это произведение было создано в 1903 году в имении Серебряный Колодезь, принадлежавшем отцу Андрея Белого. Известно, что поэт придавал этому месту с его неповторимыми пейзажами (чего стоит хотя бы таинственный сад, подбиравшийся к краю каменистого плато!) большое значение, связывая свои литературные взлёты с пребыванием в имении.
Вот и стихотворение «Солнце», судя по всему, относится к такому периоду поэтического триумфа. Белого регулярно печатали, он подружился со знаменитыми личностями – А. Блоком, З. Гиппиус. К тому же поэт наконец познакомился с кумиром своей юности – К. Д. Бальмонтом. Неудивительно, что в душе молодого литератора вспыхивает страстное пламя, по силе не уступающее солнечному свету.
Именно этот душевный пыл, видимо, и скрывается за яркой метафорой. В своём произведении Андрей Белый много рассуждает о том, что такое Солнце. Используя анафору, он показывает, что в основе всего – и стремления к совершенству, и любви, и мечты о славе и вечности, – лежит животворный свет вдохновения. Причём это вдохновение и есть путь, на что указывает повтор «к вечному стремительность» – «вечное окно». Восторг от осознания этой истины усилен созвучием «солнце» – «сердце», которое указывает на связь между этими явлениями.
Вторая строфа раскрывает ещё один важный компонент яркой творческой жизни. Снова строфа содержит анафору:
Роза в золоте кудрей.
Роза нежно колыхается.
В розах золото лучей…
Думается, роза является метафорой молодости, ведь часто в литературе цветочные лепестки сравнивают с девичьим румянцем. Встречая формулировку «роза в золоте кудрей», легко представить себе свежее лицо светловолосого юноши или вечно молодой златокудрой нимфы. Воздействие вдохновения («золото лучей») на юную душу автор описывает эпитетом «красный жар». Этот образ можно понимать как созидающую жизненную энергию, хотя в системе символов поэта красный цвет олицетворяет и опасную плотскую страсть, и тогда он служит предостережением молодым творцам.
Третье четверостишие содержит вывод о том, что такое человек и его душа. Поэт рассуждает, что наши сердца сталкиваются со многими бедами, но людям всё же удаётся победить зло в себе. В результате сердце становится чистым, способным воспринять красоту окружающего мира. «Зеркало, отражающее золото» – такая прекрасная метафора находится у Андрея Белого для человеческой души.
Источник
Будем как солнце!
Солнце. (Андрей Белый: автору «Будем как Солнце» К. Бальмонту)
Солнцем сердце зажжено.
Солнце – к вечному стремительность.
Солнце – вечное окно
В золотую ослепительность.
Роза в золоте кудрей.
Роза нежно колыхается.
В розах золото лучей
Красным жаром разливается.
В сердце бедном много зла
Сожжено и перемолото.
Наши души – зеркала,
Отражающие золото.
***
Солнце – желтая стена,
Солнце – жаркая вместительность,
Солнце – первая волна
В ослепительную длительность.
Солнце белое как снег,
Золотое, темно-красное.
Солнце – бешеный набег
И сожжение несчастного.
Башни вздернуты, мосты
Раскаленные растаяли.
Обезглавлены цветы
И разбужены развалины.
Солнце жарит, а не ждет.
Солнце больше, чем чувствительность.
Солнце – пламенный полет
В золотую ослепительность.
Сто лет спустя душа остаётся той же, льнущей к Серебряному веку. Когда писала это стихотворение, Белого почти не читала. В то время Серебряный век нам в провинции был ещё малодоступен.
А душа знала, невидимое знание дало вдруг толчок, и продолжилось, спустя сто лет, с той же прерванной ноты. Хоть звучание этой ноты ты наяву и не знал.
Стихи некоторых современников нынешних схожи. Я нахожу схожих со мной поэтов. При всех, конечно, наших индивидуальностях. А что это? Ощущение нашего времени или закономерность, связанная с тем, что нужно допеть Серебряный век, так резко оборванный?
Что всё то, что было потом, при всей своей важности, что пытаются сейчас даже назвать «Бронзовым веком» — всё это слишком односложно. В лучшем случае лирика, в лучшем случае выражение чувственных переживаний. Но философская нота, тем более мистическая слаба. Практически исчезла. Нет прорывов в духовную реальность, потаённых смыслов, словом, вершина Поэзии отсутствует.
Поэзия советского периода – гражданская, любовная, житейски-философская – тропа, ведущая в никуда. Потому что о том, что за житейным, запретили думать и разучились думать глубоко. Духовная линия прервалась.
А теперь вдруг врывается с новой силой в это болото тоскливого оптимизма, фальшиво бодрой нормальности нечто такое, чему у прошлого поколения нет определения, и оно их пугает.
Новые стихи пугают своей непонятностью и неопределённостью, тайным, даже закрытым для сознания смыслом. Стихи вдруг вскрывают души, и более того, ставят все эти житейские «любви-дружбы» в какое-то слабое положение, потому что упущено было важное: мощная потусторонняя реальность с огромной силой и смыслом.
От этой реальности сейчас закрываются. Стихам с такой основой стараются даже препятствовать. Как будто непубликование их может всерьёз остановить. Как будто можно ещё чуть-чуть продержаться на рубеже прошлого, этих стихов-рассказов, порой умных, тонких, но плоских в своей односмысленности.
И странно, сейчас большая поэзия рождается заново, но её не видно, она со всех сторон находится в тисках. С одной стороны «добреньких» старичков-шестидесятников, цепко хранящих свой мирок и принципы этого мирка. С другой стороны, разросшегося, как болезненный гриб, какого-то псевдолитературного процесса, претендующего на основу литературы. Я имею в виду все эти концептуализмы, модернизмы и прочую «современную литературу».
Словом, условия неподходящие, но хочется надеяться, что поэзия глобальная найдёт свою дорогу в этом мире. Она приходит как бы ниоткуда, изнутри, из тех грандиозных измерений, с которыми соприкасается душа. Продолжает ту самую прерванную ноту Серебряного века.
Источник
Солнце автору будем как солнце солнцем сердце зажжено
***
Я в этот мир пришёл, чтоб видеть Солнце
И синий кругозор.
Я в этот мир пришёл, чтоб видеть Солнце,
И выси гор.
Я в этот мир пришёл, чтоб видеть море,
И пышный цвет долин.
Я заключил миры в едином взоре.
Я властелин.
Я победил холодное забвенье,
Создав мечту мою.
Я каждый миг исполнен откровенья,
Всегда пою.
Мою мечту страданья пробудили,
Но я любим за то.
Кто равен мне в моей певучей силе?
Никто, никто.
Я в этот мир пришёл, чтоб видеть Солнце,
А если день погас,
Я буду петь… Я буду петь о Солнце
В предсмертный час!
Георгий ИВАНОВ
Из цикла «Клавиши природы»
***
Солнце разлилось по спелым вишням,
Сверкая радостно и томя.
Своим мечом — сиянием пышным —
Землю ударило плашмя.
И стали дали великолепней,
Чем светом луны опалённый лёд…
Мой дух восторженный, окрепни
И славь царя, победный лёт!
Святое око дня, тоскующий гигант!
Я сам в своей груди носил твой пламень пленный,
Пронизан зрением, как белый бриллиант,
В багровой тьме рождавшейся вселенной.
Но ты, всезрящее, покинуло меня,
И я внутри ослеп, вернувшись в чресла ночи.
И вот простерли мы к тебе — истоку Дня —
Земля — свои цветы и я — слепые очи.
Невозвратимое! Ты гаснешь в высоте,
Лучи призывные кидая издалека.
Но я в своей душе возжгу иное око
И землю поведу к сияющей мечте!
Вячеслав ИВАНОВ
Из цикла «Римские сонеты»
***
Пью медленно медвяный солнца свет,
Густеющий, как долу звон прощальный;
И светел дух печалью беспечальной,
Весь полнота, какой названья нет.
Не мёдом ли воскресших полных лет
Он напоён, сей кубок Дня венчальный?
Не Вечность ли свой перстень обручальный
Простёрла Дню за гранью зримых лет?
Зеркальному подобна морю слава
Огнистого небесного расплава,
Где тает диск и тонет исполин.
Ослепшими перстами луч нащупал
Верх пинии, и глаз потух. Один,
На золоте круглится синий Купол.
Шар раскалённый, золотой
Пошлёт в пространство луч огромный,
И длинный конус тени тёмной
В пространство бросит шар другой.
Таков наш безначальный мир.
Сей конус — наша ночь земная.
За ней — опять, опять эфир
Планета плавит золотая…
И мне страшны, любовь моя,
Твои сияющие очи:
Ужасней дня, страшнее ночи
Сияние небытия.
6 января 1912 г.
***
Золотистою долиной
Ты уходишь, нем и дик.
Тает в небе журавлиный
Удаляющийся крик.
Замер, кажется, в зените
Грустный голос, долгий звук.
Бесконечно тянет нити
Торжествующий паук.
Сквозь прозрачные волокна
Солнце, света не тая,
Праздно бьет в слепые окна
Опустелого жилья.
За нарядные одежды
Осень солнцу отдала
Улетевшие надежды
Вдохновенного тепла.
29 августа 1902 г.
Вдыхайте солнце, живите солнцем, —
И солнцем сами блеснете вы!
Согреют землю лучи живые
Сердец, познавших добро и свет.
Вдыхайте небо, живите небом, —
И небесами засветит взор!
С любовью небо сойдет на землю,
А мир прощенный — на небеса.
* * *
О первое солнце над первым лбом!
И эти — на солнце прямо —
Дымящие — чёрным двойным жерлом —
Большие глаза Адама.
О первая ревность, о первый яд
Змеиный — под грудью левой!
В высокое небо вперенный взгляд:
Адам, проглядевший Еву!
Врождённая рана высоких душ,
О Зависть моя! О Ревность!
О всех мне Адамов затмивший Муж:
Крылатое солнце древних!
10 мая 1921
Сказка
Как могли мы прежде жить в покое
И не ждать ни радостей, ни бед,
Не мечтать об огнезарном бое,
О рокочущей трубе побед.
Как могли мы… но ещё не поздно,
Солнце духа наклонилось к нам,
Солнце духа благостно и грозно
Разлилось по нашим небесам.
Расцветает дух, как роза мая,
Как огонь, он разрывает тьму,
Тело, ничего не понимая,
Слепо повинуется ему.
В дикой прелести степных раздолий,
В тихом таинстве лесной глуши
Ничего нет трудного для воли
И мучительного для души.
Чувствую, что скоро осень будет,
Солнечные кончатся труды
И от древа духа снимут люди
Золотые, зрелые плоды.
О ясный мой отец,
О Гелиос — любовь,
Начало и конец,
Огонь, вино и кровь.
Воздвигни свой венец!
Слепящий рай готовь
Для пламенных сердец,
Блаженных вновь и вновь!
О светлый мой отец,
О Гелиос — любовь!
***
Ярко солнце блещет, —
Взор к земле прикован,
Тленной красотою
Разум очарован.
Потемнеет небо,
Звёзды загорятся, —
Смело в бесконечность
Думы устремятся.
Солнце — лжи источник,
Обольстивший очи;
Правда — собеседник
Бодрствующей ночи.
Рукописный вариант стихотворения:
Днём, при блеске солнца,
Взор к земле прикован,
И красой условной
Дух наш очарован.
Но, когда на небе
Хоры звёзд зажгутся, —
В мир безбрежной жизни
Помыслы несутся.
Свет небесный ложен,
Он слепит нам очи;
Правда ж — бесконечность,
Собеседник ночи.
* * *
«Солнце, которому больно!
Что за нелепая ложь!
Где ты на небе найдёшь
Солнце, которому больно?» —
«Солнце, смеяться довольно!
Если во мне ты поёшь,
Разве ж поёшь ты безбольно?
Разве же боль эта — ложь?»
5 июня 1913 года
Тойла
Летом, в месяце июле,
В дни, когда пьянеет Солнце,
Много странных есть вещей
В хмеле солнечных лучей.
Стонет лес в громовом гуле,
Молний блеск — огонь червонца.
Всё кругом меняет вид,
Самый воздух ум пьянит.
Воздух видно. Дымка. Парит.
Воздух словно весь расплавлен.
В чащу леса поскорей,
Вглубь, с желанною твоей.
В мозге нежный звон ударит,
Сердце тут, а ум оставлен.
Тело к телу тесно льнёт.
Праздник тела. Счастье. Вот.
Ночь приходит. Всем известно,
Ночь Иванова колдует.
Звёздный папоротник рви.
Миг поёт в твоей крови.
Пляшет пламя повсеместно.
Мглу огонь светло целует.
Где костры сильней горят,
Ройся глубже, вспыхнет клад.
Эхо стонало, шумела река,
Ливень стучал тяжело,
Луч серебристый пронзил облака.
Им любовались мы долго, пока
Солнышко, солнце взошло!
Солнце комнату наполнило
Пылью жёлтой и сквозной.
Я проснулась и припомнила:
Милый, нынче праздник твой.
Оттого и оснежённая
Даль за окнами тепла,
Оттого и я, бессонная,
Как причастница спала.
В твою мечтальню солнце впрыгнуло
С энергиею огневой,
И, разгоревшись, кошка выгнула
Полоски шубки меховой.
И расплескался луч в хрусталиках
Цветочной вазы от Фраже,
С улыбкой на диванных валиках
Заметив томики Бурже.
Луч попытается камелии
Понюхать, в тщетном рвеньи рьян.
Разглядывая рукоделия,
Тебе укажет на изъян.
Потом (пойми, ведь солнце молодо
И пустовато, как серсо!)
Чуть-чуть придать захочет золота
Недопитому кюрасо.
О, солнце марта любознательно,
В нем шутка и предвешний хмель!
Смотри, сосет оно признательно
Развернутую карамель.
И все стремится в сердце девичье
Бесцеремонно заглянуть:
Вместилась в грудь строфа ль Мицкевича,
Строфа ль Мюссэ вместилась в грудь?
И, напроказничав в мечталенке,
Взглянув кокетливо в трюмо,
Запрячется в конвертик маленький,
В котором ты пошлешь письмо.
Источник