Сергей законников встань раньше солнца

Встань раньше солнца Бумага

С содержанием вы можете ознакомиться на дополнительном изображении. . Издательство: Советский писатель.

• Возрастное ограничение: 0+
• Дата выхода на ЛитРес: 02 марта 2019
• Дата написания: 1985

Оставьте отзыв

Напишите отзыв и получите 100 бонусных рублей на ваш счёт ЛитРес

На что хотите пожаловаться?

• • О компании
  • Контакты
  • Служба поддержки
  • Возврат
  • © ООО «ЛитРес»
• • Активировать купон
  • Публичная оферта
  • Политика обработки
    персональных данных
  • Согласие на получение рассылки
• Сотрудничество
  • Издательствам
  • Авторам
  • Библиотекам
  • Партнёрам
  • Вебмастерам
• Что почитать?
  • Бестселлеры
  • Скоро в продаже
  • Популярные авторы
  • Интервью с авторами
• ЛитРес в соц.сетях

  • Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке:

    1. Нажмите на многоточие
       рядом с книгой
    2. Выберите пункт
       «Добавить в корзину»

    Источник

    Сергей Законников. Встань раньше солнца. стихи Перевод с белорусского МОСКВА СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ 1985

    1 Сергей Законников * Встань раньше солнца стихи Перевод с белорусского МОСКВА СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ 1985

    2 Законников С. И. Встань раньше солнца: Стихи. Пер. с белорус. М.: Советский писатель, с. Сергей Законников один из самых ярких представителей молодого поколения белорусской поэзии. Ему свойственно обостренное внимание к проблемам жизни Лирика органически сочетается с публицистичностью, с чувством гражданской ответственности за все происходящее в мире. Герой этих стихов в полной мере ощущает непрерываемую связь прошлого с настоящим. Сергей Иванович Законников ВСТАНЬ РАНЬШЕ СОЛНЦА М., «Советский писатель». 1985, 88 стр. План выпуска 1985 г. 276 Художник БОРИС МАЛАХОВ Редактор П. А. Кошель Худож. редактор Д. С. Мухин Техн. редактор Н. В. Сидорова Корректор Л. Н. Морозова ИБ 4510 Сдано в набор Подписано к печати А Формат 70Х1087зз Бумага тип. 1. Литературная гарнитура. Высокая печать Усл. печ л. 3,85. Уч.-изд. л. 3,49. Тираж 9700 экз. Заказ Цена 40 коп. Ордена Дружбы народов издательство «Советский писатель», Москва, Типография издательства «Коммунист», , г. Саратов, ул. Волжская, 28

    3 Я ЗНАЮ Все от земли. Я это знаю. Она, крепя со мною связь, Мой сруб житейский воздвигая, Кладет венцы не торопясь. Все от земли. Я с малолетства, Земную красоту вобрав, Люблю поля, и перелески, И плеск озер, и шум дубрав. Все от земли. Горбушка хлеба, Глоток колодезной воды, И радость, ясная, как небо, И гул нагрянувшей беды. Все от земли. Меридианы Ее страданий и тревог, Сжимая сердце непрестанно, Проходят через мой порог. Все от земли. Пчелиным гудом, И пахотой, и молотьбой Я вечно тешиться не буду Однажды стану сам землей. И я сверяю с нею снова Любое действие свое. Все от земли: И мысль И слово. Все от нее. Все от нее. ЗНАКИ ЛЮБВИ И ТРЕВОГИ Свет впервые увидев, лежал я в простой колыбели. Этот миг изначальный описывать я не берусь, Только знаю, над зыбкой моей к а л ы х а н к у 1 протяжную пели Мать калина цветущая и Беларусь. Возмужал я, покинул родительский кров. Мать вздыхает, скучает: Лишь был бы здоров. И осыпан мой путь, многодневный и длинный, Белым цветом надежды дарами калины. Где б я ни был, всегда и везде остаюсь 1 К а л ы х а н к а колыбельная (белорус.).

    4 Под твоим аистиным крылом, Беларусь. Надо мною созвездие это в далекой дороге, Им всю жизнь осененный, ни бед, ни преград не боюсь. Три негаснущих лика, три знака любви и тревоги Мать, калина цветущая и Беларусь. Пока живет моя береза, Бушует полымя в крови И не сбиваются на прозу Любви святые соловьи. Насквозь густую жизни крону Пронзает их рассветный свист, И с веток наземь, изумленный, Летит еще зеленый лист. Я сам июльская полянка, Где, чисто вымыта росой, Стоит беляночка славянка С шелковой русою косой. Иду дорогою земною И не стыжусь счастливых слез. Ничто не вечно под луною, Но вечен свет родных берез! Мерцает он пo-над годами, По-над скрещеньями тревог, Чтоб мой и твой наследник дальний Его в себе навек сберег. Живи, береза. Светом полни И черный час и голубой! Одни и те же держат корни На этом свете нас с тобой. СЛУШАЮ НОЧНУЮ ТИШИНУ Слушаю ночную тишину Не зажгу огня и не засну. Ниткой связи тянется Ушача В недра мирозданья, толщу лет. Я на позывные жду ответ, Слушаю. Тревога тихо плачет. Слушаю ночную тишину. Липа лист, а я ладонь тяну За звездой росинки полуночной. Ластится невидимый туман Мягко, словно ласковый обман.

    5 Может, точно капля станет точкой? Слушаю ночную тишину. Верю солнцу, сам не обману Мы друг друга подвести не вправе. Нам планету надобно спасти, От болотной ржави отскрести, Чтобы юный день увидеть в яви. Слушаю, как тишина звенит. Радостью, упрямой как магнит, Слух прикован к этим тайным звукам. Чутким сердцем, добрый человек, Сопереживай из века в век Всем земным печалям и недугам. Только не моим бессонным мукам. Своим лечила раны. Текла. И нет следов. Но в глубине криницы живут, как дух народный. Под вербами криницы не высохли до дна. И надо поклониться земле единой, кровной; надеждой неизбывной питает нас она. У трех народов книга как солнце в изголовье. Не вытекла Немига, не выдохся народ. Была река Немига мы это тихо помним. Пока мы это помним, она еще течет. НЕМИГА Мечей булатных скрежет, или скрежещут краны? Текла река Немига с песчинками годов. Тянула в омут тихо ордынцев сброд поганый. Жизнь все стремительней из года в год, И годы, как ступени вверх, круты. Но вдруг, бывает, память обожжет

    6 Щемящий давний запах лебеды. Он до сих пор течет к моим дверям И сны горчит ровесникам моим Тем, что учились не по букварям, А по отцовским письмам фронтовым. Мне довелось вкусить тот бедный хлеб, Повенчанный войною с лебедой. Вот почему я сердцем не ослеп И, как могу, борьбу веду с бедой. Как надо жить душою я постиг: Пусть будет виден на земле мой след. На листьях лебеды, как светлый блик, В росинке отразился белый свет. Стою я над седой травой-вдовой, И сердце, как струна, дрожит чуть-чуть. И облака плывут над головой, Под липой, что уже дряхлеет, Стояла хата в три окна. Жила в ней тетка Пелагея. Одна как перст. Прошла война. Жила, с бедой своей не споря. Остался дом без мужика. Одна на пашне, на подворье, Одна и в горнице. Тоска. Сама и крышу то и дело Чинила. Тягостная быль. Где толь, где проблеск жести белой. А рядом дранка и горбыль. Как с большака свернешь, бывало, В глаза бросалась кровля та. Печалила и удивляла Сплошных заплаток пестрота. А Пелагея, гостю рада, Встречала каждого тепло: Ох, мне уж красоты не надо, За ворот бы не натекло. В день завтрашний стараясь заглянуть. По-быстрому спускалась в погреб, Еще в движениях легка, Чтоб угостить с улыбкой доброй: Сынок, отведай молочка!

    7 . День, словно василек, синеет, А все ж гнетет меня вина. Спит на погосте Пелагея, Ей снится хата в три окна. Мир не заметил той утраты, Не оглянулся на бегу. А я хожу, как виноватый, На память горькую заплаты, Увы, поставить не могу, СВОЛЬНА (Баллада) В годы Великой Отечественной войны 2118 детей из деревень Верхнедвинского района были утоплены фашистами в речке Свольна Средь теплых трав, легко и своевольно Поотстранив накаты берегов, Вилась, переливаясь, речка Свольна Атласной лентою в косе лугов. Я шел над ней, земного счастья полный, Но сам себя остановил: Постой! А почему в такой погожий полдень Нет ни души над тихой речкой той. Заколыхался ряд кувшинок белых, Волна шепнула сердцу моему: «Идет народ на мой цветущий берег В печали, как к могильному холму. Я прокляла тот день бесчеловечный, Когда фашист топил детей во мне. О, иссуши до дна меня навечно Так я взывала к солнцу, как во сне. Но солнце было глухо, как ни странно. От детских слез утратила я дно; Глубокою я стала, словно рана, Которой заживиться не дано. » И слушал я. И корчилась в печали, Как береста в огне, моя судьба. Казалось мне со дна они кричали, Те, от чьих слез речушка голуба! Скажи, как жить теперь я буду, Свольна?! Я слышу плач их ночи напролет, Мне шепчут, шепчут

    8 медленные волны, Речная глыбь зовет меня, зовет. В Белоруссии тучи низкие, Гром грохочет, еще не стих. Стрелы строгие обелисков Стрелки компаса для живых! Вдруг ветка хрустнет, как курок, И вот туман в глазах растает, Отряд с задания шагает Негромкий слышу говорок. За лесом эхо беготни, Там дым стоит над эшелоном, А на брусничнике зеленом Горят пунцовые огни. Березам не забинтовать Товарища смертельной раны, Молчат под ношен партизаны, И трудно с болью совладать. и мне средь самых горьких дней Уже не слепнуть от страданья; Идут подрывники с заданья Опушкой памяти моей. НА ПАРТИЗАНСКОМ АЭРОДРОМЕ Приду один сюда безмолвной ночью, Когда раскинет темень свой шатер. И, словно бы сигнал мой ищет летчик, Я раздуваю до небес костер. В дозоре сосны. Розовое пламя Мне выше сосен хочется поднять, Хотя ему со звездными крылами Из грозных лет уже не прилетать. Подбрасываю хворост в жар багряный, С травой, с седым туманом говорю, Пока костер, что светит над поляной, Не перельется медленно в зарю.

    9 ВСТРЕЧА КОМБРИГОВ Года гремят, как ледоходов сдвиги, У Времени на громком быстряке. Встречаясь, улыбаются комбриги, А слезы ненароком по щеке. Не оттого, что в дружеских обнимках Уже нехватка силы молодой, Воскресла на пожухлых фотоснимках Война с ее повальною бедой. Не оттого, что ты их, Время, старишь, И стать не та, и глаз уже не тот, Вновь истекает кровью их товарищ, Копытом конь тревожно в землю бьет. Их память в узел накрепко связала День нынешний с блокадным днем седым. И в гулкой тишине музейных залов Грохочут залпы и клубится дым. Но взнуздан страх усильем гневной мысли, Но стиснут местью палец на курке. Мгновенья, точно стреляные гильзы, Шипят на хрупком Времени ледке. НА ПИСКАРЕВСКОМ КЛАДБИЩЕ Я стою и боюсь дышать, ни к чему тут, наверно, слова. Тихо так на земле, что слыхать, как трепещет и плачет трава. Время замерло, плечи сутуля. Только стрелка по кругу идет. Узелок развязала бабуля, хлеб, крестясь, на могилу кладет. Нет, не просто славянский обычай это строгая пайка войны, это память ведет перекличку на священных широтах страны. Неожиданно белая тучка, что над кладбищем

    10 низко плыла, опустилась. И стала девчушкой, и на голос знакомый пошла. Очи-просьбы синее, чем небо, просверлили блокадную тьму. Что тебе, деточка? Хлеба. Можно, мама, я этот возьму? НА ЗАКАТЕ Горят стога, дубравы, Пылают крыши хат Вдали костром кровавым Запламенел закат. И на огонь заката С пригорка у реки Старик подслеповато Глядит из-под руки. Что он увидеть хочет В закатном том огне, Который тенью ночи Подернут в тишине? Плывет колечком горький Махорочный дымок. В могиле на пригорке Убитый спит сынок. Звездой пятиконечной Увенчан обелиск, А рядом с ним навечно Березки поднялись, И старый плечи горбит, И все дымит махра. И черным пеплом скорби Покрылся жар костра. И,белая от горя, Поникла голова. Волнуется как море, Колышется трава, КРЕСТ Рассказ партизанского разведчика На задание шел я вдоль тихой деревни, Что белела садами над змейкой реки. И меня, как снежком, осыпали деревья, Устилали тропинку мою лепестки.

    11 Шел я медленно, с видом беспечным и кротким, Наблюдая за улицей, за большаком. Приближаюсь, гляжу у колодца молодки Ставят крест, украшают его рушником. Для чего? Слаще будет вода? Но в деревне Услыхал я другое про древний обряд: Отвести от деревни огонь чужеземный Крест поможет. Про то старики говорят. возвращаясь, надеялся тут заночую. Подхожу. Ни души. Пахнет гарью окрест. Свищет ветер в печах. Черный пепел кочует. Уцелел рушником опоясанный крест. САПОГИ Опять всплывают из памяти (Паромщик неутомим!) Витька сосед по парте Со старшим братом своим. Отец их погиб под Варшавой. Потом что ни год недород- Страна, чем могла, поддержала, Не позабыла сирот. Мать измаялась за ночь В мыслях о детях своих. Когда им выделил завуч Пару сапог на двоих. И в позаранок знобкий Топали в школу рядком Один в кирзовой обновке,. Ну а другой босиком. Сворачивали к сосенкам, Где дух от земли парной. Грел ноги старшой под солнцем, О комель мокрой спиной. Добро, что от солнечной ласки Ростепель в эти дни. Точно гусиные лапки, На пне горели ступни, И тут разувался Витька, Пусть жалко так, хоть кричи, Но он разувался без визга И брату вручал кирзачи. То время ушло без возврата. Но в снах возникают моих Витька со старшим братом И пара сапог На двоих.

    12 НАШ СОЛОВЕЙ Звалась деревня наша Гали. От жажды изнывали дни. Колодцы летом высыхали, Хоть были и без дна они. Года прошли, а не забыли Тех долгих «водяных» забот, Как с братом на гнедой кобыле Возили бочку взад-вперед. Мне шел седьмой, ему чуть больше. Не очень много уж годков, Чтобы Маруська, наша лошадь, Считала нас за ездоков. То словно вкопанная с ходу, Как ни гони, и кнут не впрок, Не подойдешь ощерит морду, Зубами клацает, как волк. Пять верст до озера от силы, А сколько раз хлебнешь беды, Но огороды нас просили, Но, корчась, сад шептал: «Воды!» И мы тащились за водою, Не забывая между дел: Свил соловей гнездо весною, Но без воды и он не пел. И потому, минуя грядки, Мы с бочкой въехали в кусты, Чтоб там ладошками украдкой Набрызгать на вишняк воды. Нашла певца, должно быть, капля Воды бодрящей и живой, И соловей подал внезапно На радость миру голос свой. Увяла жизни половина, А время как вода течет. Услышу голос соловьиный И жажда губы обожжет. ЗАБЫТЫЕ ПЕСНИ Шумят над подводой осенние липы. Холодом веет с полей. Колеса скрипят, и печальные скрипы Похожи на крик журавлей. Лежу на соломе упругой и хрусткой. На женщин-попутчиц гляжу. Глаза их то блещут огнем из-под хусток 2 То гасят, 2 Х у с т к а платок (белорус.).

    13 как искру, слезу. Забытые песни крестьянки заводят В них радости меньше, чем слез. В дремучую даль уношусь на подводе Под грустные скрипы колес. БЛАГОДАРНОСТЬ Года, спасибо вам за чудо Обыденных неспешных дней, За то, что пасынком не буду Для той земли, для тех людей, Которым выше нет богатства, Чем пашня и луга в росе, Где гордость человеком зваться Оправдывают жизнью всей, Где сила рук и сила духа Не ищут истину во зле, Где хлеба черного краюха Мне солнцем светит на столе. В день завтрашний ищу я броду И каждый миг отдать готов Поклон наследию народа, Где сплав надежный дел и слов. ГЛУБИНКА Незапыленные деревья, Порос проселок муравой. И все же он ведет к деревне, Полузабытой, но живой! Здесь ни в одной, бывало, хате Не встретишь темного окна, По воскресеньям на закате Была гармоника слышна. Бывало, с сеном плыли с луга Возы толпой зеленых туч, Зимой полозьями упруго Скрипели сани за версту, А нынче пусто и уныло. Над козырьками грустных стрех Такая тишина застыла, Окликни хрустнет как орех, Но не деревня виновата, Что в город подались сыны, Что их отцы в просторных хатах Одни сегодня жить должны.

    14 Жизнь переменчивая штука. Деревни добрая рука Встречает городского внука Коврижкой, кринкой молока. И, может, мальчик-горожанин, Ступив на теплую стерню, И сельский труд зауважает, И деревенскую родню. И, с дедом отправляясь в поле, Учась держать в руках косу, Полюбит светлое приволье, Постигнет вечную красу. Года сменяются годами. За поворотом поворот. А мальвы ясными глазами Встречают утро у ворот. Глубинка остается с нами Сердца не взяты на замок! Еще витает над домами Надежды голубой дымок. ДОМА Заметает вьюга тропки, Причитает без причины. Настругаю для подтопки Пук березовой лучины. Глубже в зев засуну чурки И открою поддувало, Чтобы с темнотою в жмурки Пламя яркое играло. Чугунок с картошкой в угли Спрыгнул весело с ухвата. Голос ветра, пенье вьюги, Тишиной объята хата. Выстрел искры мимолетный, Запах бульбы, дыма запах. За окном ползут суметы На озябших белых лапах. На секунду двери настежь. У порога пар клубами. Сердце замерло от счастья Узнаю, не глядя: Мама. Вроде бы явился ниоткуда, С солнцем поздороваться, с землей.

    15 Славлю своего рожденья чудо, Радуюсь, что стал самим собой, Зелени в росинках предрассветных, И лучу, что вспыхнул вдалеке, Журавлю, который в небе где-то, И синице маленькой в руке. Вечен мир. Я временен. Не страшно, Что такой уж выпал жребий мне. Радоваться я учусь у пашни, У зерна Живому на земле. ИДЕТ ЧЕЛОВЕК Бабушке моей Ольге Александровне С лукошком в лес по сельской улице Идет без палочки она, Не ковыляет, не сутулится, Хоть в прошлом веке рождена. Ей не сидится на завалинке, В трудах, в заботах с малых лет. Вот только ноги в теплых валенках Все время зябнут мочи нет. Встречает бабка зиму загодя: Не запастись грибами грех! Грех не нагнуться к спелой ягоде, Не отрясти лесной орех. Идет бабуся. Кто ни встретится В селе, на тропке полевой Ее улыбка тихо светится Всем с материнской добротой, А годы. Что ж, она не сетует, Что вечный близится ночлег. Ведь жизнь ее, как песня светлая, С людьми останется навек. ПАСТУШИЙ ЧЕРЕД Будит батя, точно тянет душу: Говорил же не ходить в кино. — На голову снег черед пастуший, Хоть о нем и помнилось давно. Не беда, что спал ты нынче мало, Утро мигом вытолкнет в туман. Ломтик хлеба и шматочек сала Торопливо зашмыгнут в карман.

    16 Вныривает книжка под рубаху, За ремень баклажка молока, Кнут свистит, росу сбивая с маху, — Вся в наличье справа пастуха. День на пажити привычно постный, Даром что забелишь молоком, Пышет, точно печь, с небес до почвы, Но от стада не сбежишь тайком. В заросли скрываются коровы От слепней, и я за ними в тень. На реке галдеж друзья с уловом, Словно им на воле целый день. Полдень маревом струится сонным Ну а на уме сейчас одно: Как бы уломать, уластить солнце, Чтоб скорее спряталось оно. Солнце садится Пастух веселится. Думку рыбкой вытащит на сушу Солнечных воспоминаний нить, Что свой век, как тот черед пастуший, Не отбыть я должен, а прожить. СОЛОВЬИНАЯ СТОЛИЦА Во мраке утонули версты, Ночь пригасила огоньки, Лишь в высоте мерцают звезды, Торжественны и далеки. Жду скорой встречи с отчим домом, Но медленно, хоть прямиком, Автобус катится знакомым Разбитым, тряским большаком, И в жизни так же взлеты, ямы. И среди будничных хлопот, Как мокнут стрехи под дождями, Не вспоминалось целый год, Сейчас гляжу, молчу, Отцу

    17 не спится, Хотя в автобусе покой. Мне детства моего столица Махнула белою рукой. И в этот миг березкой чистой, Возникшей в темени ночной, Я щеку вдруг твою, отчизна, Почувствовал своей щекой. С минутой каждой ближе хата, Та, что у каждого одна. Там соловьи в потемках сада Поют, да так, что не до сна! Там месяц, песня в отдаленье, Спят возле берега челны. И вдруг приходит озаренье Что нет в душе без них весны. С дороги я не смею сбиться, Иду с любовью в белый свет, Ведь соловьиная столица Приветливо мне машет вслед. УШАЧСКИЕ ХОЛМЫ Своей земле я верил с малых лет, Что под звездою родился счастливой, Пусть нива здесь не столь щедра на хлеб, Зато холмы высокие над нивой! Крутой тропой лобастого холма, Траву целуя босыми ногами, Взлетишь наверх восторгом грудь полна, И солнечная даль перед глазами! Пока заря заката не зажглась, Глядишь на горизонт за синим бором, С огромным миром ощущая связь, Как птаха ощущает связь с простором. По следу детства снова я иду К родным холмам, где стал навек причастен К людскому горю и к людскому счастью, Постиг душою радость и беду. В больших горах в далекой стороне

    18 Холмы мне снились крыши Беларуси. Я пленник их, но плен так сладок мне, Из их объятий никуда не рвусь я. Взойду сюда И сброшу тяжкий груз Невзгод, сомнений и печалей камни. Холмы Ушач, конечно, не Эльбрус, Но с их вершин вся Родина видна мне! РОДСТВО Я корнями с землей этой слит И на мужество ею проверен. Только сердце болит За травинку, за птицу и зверя. За доверчивый смех ребятни, Чтобы с нею беды не случалось, За девичьи тревожные сны, За спокойную старость. За деревни в цветущих садах, Что встречают рассветы дымами, За проложенный в памяти шлях, Приводящий, как водится, к маме. За крутой городской непокой, Отраженный в сегодняшних лицах, За мосты над вечерней рекой И бессонных мартенов зарницы. А беда и вполглаза не спит, А беда сеет стронций по свету. Выйдешь в поле, и сердце болит За деревню, страну, за планету. Жизнь, как время, не остановить, И поэтому ныне, как прежде, Прорастают, чтоб колос налить, Зерна веры, любви и надежды.

    19 ЗАВАЛИНКА Василю Быкову А человек к иным планетам Уже рванулся наяву. Хоть времени и маловато, За циферблатом не слежу, Когда под сенью отчей хаты Я на завалинке сижу. Блаженствую, припав спиною К той теплой, словно печь, стене. Родители опять со мною, Они обрадовались мне. Им памятен денек весенний Дед на завалинку присел, Меня он держит на коленях: «Не трогай бороду, пострел!» Старик а был я непоседа Шутил, мою смиряя прыть: «Завалинку и ласку деда Еще ведь нужно заслужить. » Не так давно и было это. Но я, родясь, крещен войной. Редеет чуб от лета к лету И серебрится сединой. Присловье, сказанное дедом, Храню я памятью живу. Теперь мои приезды кратки. Родители мудры, грустны: Езжай, сынок. А мы в порядке. Лишь только б не было войны. Чем завершится век мгновенный? Добро мы верим зла сильней. Земля завалинка Вселенной, А мы пред вечностью на ней. МАТЕРИНСКИЙ ПЛАТОК Пахнет он робкою ранней весною, Талых снегов говорливым разливом, Горечью почек, сквозной новизною, Трепетом крон, щебетаньем счастливым. Пахнет медвяно налившимся сотом, Пахнет парным молоком на рассвете. Сеном и спором картошки с осотом, Свежестью гроз, растворившихся в лете. Пахнет он тонкой седой паутиной, Сочной антоновкой, росною пожней, Ржищем поблекшим, червонной рябиной

    20 И журавлиной трубою тревожной. Пахнет оладьями на сковородке, Солнцем морозным на срубе колодца, Пахнет он чем-то родным, первородным, Лишь прикоснусь к нему сердце зайдется. Синей весной и зимой серебристой Пахнет как детство платок материнский. ХАТА Викентию Антоновичу и Ядвиге Казимировне Камейшам На опушке в славных Налибоках, Что грибною радостью богаты, Обогрела кровностью глубокой, Заглянула в сердце мудрым оком Щедрая на хлеб и слово хата. На подворье пахло свежим сеном, Яблоками спелыми и медом. Мать радушно отворила сени. Батька вынес звонкие поленья И поплыл дымок над огородом. Ловко чугунок вскочил на камни Тосковал давно он по ушице, Весело в малиновом накале Угольки искристые скакали, Озаряли праздничные лица. И несло течение беседы Вечные крестьянские заботы, Близкие тому, кто их изведал, С детских лет идя за плугом следом Иль на жатве обливаясь потом. В них, в таких беседах, есть потреба. Искренность, что душу обновляет, Так потребна, как краюха хлеба, Как в сиянье звезд родное небо, Как костер, что нас объединяет. Быстротечен век, что нам отпущен, И хоть дни уходят без возврата Жить легко, и сладок хлеб насущный До тех пор, пока у синей пущи Светится окно отцовской хаты. Дубрав окольная гряда, Стога приметы урожая Любви учили нас всегда К святым местам родного края. Они нужны нам, как глоток Воды в минуту смертной жажды,

    21 Пред тем как сделать шаг, рывок На раскаленный дот однажды. В разлуке с вами был не раз. Издалека к родному краю Спешил всегда, чтоб видеть вас, — Я счастья большего не знаю! Владимиру Мащонку. коммунисту, колхозному механизатору Горьким письмом лист осенний плывет, Душу печалью наполнит. Тихо стоит, не шумит, не поет Батьково поле. Жить бы ему, молодому, и жить, Веровать в добрую долю. Ты о солдате хоть слово скажи, Батьково поле. Сыну ответа оно не дает, Тихо в предзимнем раздолье. Молча стоит, не шумит, не поет Батьково поле. Там, где колосья пылали в огне, Корчась в немыслимой боли, Снова зовет паренька по весне Батьково поле. Вешний простор нараспашку открыт, Манит родное приволье. Пахаря силой земной напоит Батьково поле. Пусть под знаменами светлых идей Места не сыщется боли. С сыном поделит свой радостный день Батьково поле. ЗОВ ВЕСНЫ Весна в полях снимает браво С плеч тяжкий снеговой кожух. Мою сосновую державу Заполонил живицы дух. Травы зеленые иголки Бугру насквозь прошили грудь. Проснулись хлопотуньи-пчелки За медом вербным держат путь. С улыбкой взвесил на ладони Крестьянин мудрое зерно. По борозде стальные кони Уже соскучились давно.

    22 Весна, весна на Беларуси! И до того крылата жизнь, Что миг еще и поднимусь я, Как ранний жаворонок, ввысь На мир знакомый глянуть свыше, Вдохнуть ветра со всех сторон, Увидеть: отчий дом по крыше Черемухою заметен. И в ярах последний снег разбух, Солнце сучит волоконца пара. Голову хмелит крестьянский дух Пашни, раздобревшей, как опара. Жаворонков чистым серебром С высоты озвучивает нивы. В грузных облаках проснулся гром, Кашлянул, ворочаясь лениво. Это пробует он бубен свой. Миг и врежет музыку такую, Что, тряхнув зеленой головой, Лес пойдет плясать напропалую. Нас привела тропинка сквозь ромашки На тот обрыв, где свет слепит глаза, Где ласточки, как черные монашки, Из келий-нор взлетают в небеса. Им радостно витать в небесной выси, Смотреть на землю нашу свысока, Где луг цветами огненными вышит И чешуится серебром река. Ты к небу потянулась восхищенно, Раскинув руки, словно два крыла. И вдруг постиг я сердцем удивленным, Что для тебя земля уже мала. И испугался я в минуты эти, Как будто бы коснулся сердца лед: А что, если тебя, дочушка, Ветер, Как облачко, на крыльях унесет.

    23 РИСУЮТ ДЕТИ Асфальт рябит от солнечных лучей. На нем стою весь в золотистом свете. Слежу за чудодейством малышей Мечту рисуют на асфальте дети. Мелькают разноцветные мелки. Их вдохновенье недоступно взрослым: В мир из-под легкой маленькой руки Фантазия крылато рвется к звездам. «Быть иль не быть?» сомнений нет в тебе. И дышится вольготно всей планете, Пока колышет небо голубей, Пока рисуют на асфальте дети. Чтобы душой и телом успокоиться, Махну рукой на треволненья все. Гляжу, как мчится облачная конница Над тихо вечереющим шоссе. Скорее вбок с асфальта разогретого! Разуюсь-ка. В обувке не ходок. Босые ноги (долго ждали этого) Земли приветный чуют холодок. Ждал радости, и вот ее увидел ты, Вдохнул зеленый дух лесных полян. Садится трясогузка на повытертый В студенческих скитаньях чемодан. На торной тропке мне березка тонкая Листвой наполнит пригоршню, шурша. Суетами и стрессами затолкана, Оттает вешней почвою душа. Она не жаждет тихо жить на хуторе, Но тишины крупицу ей верни! Не тороплюсь. Мгла моховину кутает. Взошли села далекие огни.

    24 Мне дарят и ласку, и радостный свет Созревшая нива, и луг, и дуброва. Я в сердце ношу с детских солнечных лет Земли моей скромной целебное слово. Не жажду я благ и подачек ничуть Я небом родным обеспечен. Мне б Родины воздух взахлеб, во всю грудь Да звук материнской речи. МОЙ МИР БОЛЬШОЙ Мой мир большой, ответь мне, как товарищу, Какие бури нам встречать вдвоем? Душа взлетает чайкой вопрошающей, Просвеченная молнийным огнем. Летит она над белыми березами, Над новою зеленою травой, Остуженная холодком над озером, Согретая страдою полевой. Летит душа. По следу ветра, зайца, По нивам и лесам который год И по горам, что гордо возвышаются, Неуловимо тень ее плывет. В ней эхом ненароком отзываются И гнев, и радость, и твои черты. Летит она, и круг не замыкается Неутолима жажда красоты. Мой мир большой, Пусть век твой не кончается. Тебе опять рождаться, не стареть. Земля и солнце поутру венчаются, Чтоб молодой любовью нас согреть От ромашки до человека Жаждет все на земле Ласки, тепла и света Без них

    25 мы утонем во мгле. Души, покрытые плесенью, Люди словно кроты. Как праздник, лишенный песен Мир, где нет доброты. Лемех и запах хлеба Надеждой всходили не раз. Родная земля И небо Учат щедрости нас. БЕРЕЗОВАЯ РОЩА Сколько в ней красоты и тепла! Что на свете милее и проще? Вновь тропинка тебя привела К неземной чистоте этой рощи. Звонкий взлет светоносных стволов, Тихий гомон листвы над тобою. Вновь душою не надобно слов! Ты к судьбе обратился с мольбою, Чтобы вечно сиял березняк, Чтобы вечно стремился ты в гости К тем сережкам на легких ветвях, К тем полоскам на белой бересте. От первых дней своих мы в жизнь зашли далёко, но ухо помнит их и охраняет око! Сквозь дождь, туманы, снег нам светит дар заветный. Твой первый шаг от вербы, твой первый росный смех. Вон на краю села раскрыла окна хата. Тропою невозвратной мать с ведрами прошла. Ты, как с другой звезды, склоняешься в поклоне из призрачных ладоней попить живой воды. Но отплывают вдруг ладони, ведра, хата. Не совпадает круг! И жизнь не виновата. На плечи давит час холодный и тревожный, и не пускает нас, кругами лет стреножив. Во сне рукой подать мать, и ведро, и хата. И надо осознать, что нет тропы обратной.

    26 Открываю заново, снова Смысл понятия «отчий дом»: Счастье истины в сущности слова, Радость яви со сладким сном. Вот оно несмелой синицей Тихо тенькает издалека. Родничком, белорусской криницей Вдруг забьет из сердца строка. Васильком на бессмертном побеге Пусть звенит без меня по весне. Нам с землей не расстаться вовеки Ни сейчас и ни в вечном сне. МОЙ КРАЙ Мой милый край, не упрекай За то, что прославляю. Но если есть на свете рай, Он здесь, я это знаю. Иди, гляди во все глаза И внемли счастью слепо. Здесь голос вечности леса Земле приносят с неба. Здесь иволги не спят в гаю, Печаль как дымка тает, Здесь косу юную свою Березка расплетает. Следы войны здесь навсегда Рукой рабочей стерты, Чтоб молодые города, Поднявшись, стали твердо. Здесь прозвучал на новый лад Купалы стих призывный: Окрепли крылья у орлят Им космос стал под силу. И горше нету муки той Жить до конца с сознаньем, Что не вернуться в край родной, Домой, хоть с опозданьем. Мой край, ты снишься мне везде. Исхлестанный ветрами, Усну в родимой борозде, Объяв тебя крылами!

    27 ПОЕТ ЖИТО И солнцу, и ветру открыта Полей белорусских душа, Поет колосистое жито, И манит знакомый большак. Подхваченный песней-волною Над руслом колхозных дорог, Горячей дыша синевою, Плывет, трепеща, василек. Вот песня все тише и тише, Все ярче и ярче закат, И кажется, ясно я слышу, Как предки со мной говорят: Максиму Танку Жизнь, я снова стою пред тобой, Зря ты хмуришься так, дорогая, Всюду вера, надежда, любовь Мне сопутствуют, не иссякая. Ночь тревогу вселяет в меня, На пределе терпения мера. Но с рождением нового дня, Как птенец, пробуждается вера. Что бы ни было в жизни со мной, Знаю, ныне и впредь, как и прежде, В общих судьбах людской и земной Место есть неизбывной надежде. «Нигде не найдешь ты покоя, Без Родины жизнь словно дым, И только с отцовской землею Ты будешь всегда молодым». В той песне, для каждого новой, И память, и свет, и любовь. Отечества житное слово Звенит меж раздольных хлебов. Жажда правды и верности вновь В неизвестность проложит дорогу И бесстрашно возникнет любовь, Вытесняя печаль и тревогу. Три сестры. Я их дружбу воспел. Что в душе у меня, то и в слове, Ибо верой, надеждой, любовью Засеваю свой скромный надел.

    28 Наша правда, ваша правда. Но во все века Не делилась правда на два Равные куска! От нее отречься можно И в себе убить. Но и это непреложно! Правдам двум не быть. Правда это вольный ветер, Солнце, жизнь, весна. Правда есть на белом свете И на всех одна. Не разомкнуть нам круговерти, И аж мороз по коже вдруг: Подумать только жизнь со смертью Заключена в единый круг. Я вовсе не о том тревожусь, Что где-то есть и мой предел. Зерном, проверенным на всхожесть, Я засеваю свой надел. Все просто вроде и не просто. Меня волнует все сильней А что, как вредный плевел в росте Не отличу от зеленей? Хлебнув немало горя, помню Я цену радостей и бед, И потому не все равно мне, Каким оставлю белый свет. Навек корнями рода связан Я с тем, что будет, что прошло. И свято верю, что обязан Творить добро и рушить зло. Мне помогает эта вера Крепить с людьми живую связь, Ведь трудно одному, наверно, Пройти свой круг не оступясь. И потому суров я к песне, Когда не в ритме в мыслях сбой. Умри, строка, и вновь воскресни, Чтоб встать мне над самим собой! Живем без оглядки, без боли, далекой яе видим беды, как будто пока еще вдоволь неба, земли,

    29 воды. Но плавится воздух белесый, бесхозно горит кислород, небо, вчера безголосое, уже, как живое, орет! И голос земли глуховатый сегодня не трудно понять, словно в год партизанской блокады шарит в погребе мать. И речки невнятные речи понятны уже за версту, просит, мазутом отсвечивая: «Верните мою чистоту. » А вдруг облака разбегутся? А что с нами будет, когда невольно от нас отрекутся воздух, земля, вода? Как скупо век отмерен! День жизни краткий миг. Холодным ветром время Над головой шумит. Рванулись к звездам смело, Но видно с высоты: Мир сжался до предела, А в центре мира ты. Пусть на тебе корона Царя природы всей, Свалится можешь с трона С гордынею своейі В отместку за гордыню Тебе Земли укор. Тревоги полон синий Печальный взор озер. И слышен зов тревожный Лесов, морей, долин: «Будь с нами осторожным, Великий властелин!» Под вечным небосводом Ты держишь на горбу Прогресса и Природы Единую судьбу, Ты сам Земли частица. Ей, матери, не лги! Сын должен расплатиться

    30 Добром за все долги. Любви великой бремя Неси, пока живой! Суровым ветром время Шумит над головой. ГРОЗА Скользнула молния по кровле, На туче огненные швы, И вздыбили от страха брови Леса зеленые свои. Ломает ветер крылья в вербах, Камыш согнулся над водой. С землей заговорило небо, И разговор у них крутой. Пронзила мысль меня простая: «Да, гром не страшен, но когда Ракет чужих взовьется стая, Земля исчезнет навсегда». Гроза ушла, умолкнул ветер, Но сердце гулко бьет в ребро. На всем, что есть на белом свете, Столетья грозного тавро. Немало дел нам остается Еще на тысячу веков. Я за прогресс. Ему придется Мир выводить из тупиков. Но что нужней, кто скажет сразу, Из человеческих затей: Разгадывать загадки плазмы, Читать ли научить людей? Что предпочтительней на свете И как точней определить: Спасать ребенка ли от смерти, Звезду ли новую открыть? Какая высшая потреба: Достигнуть ли морского дна Иль накормить голодных хлебом Чтоб хлеба каждому сполна? О том ли думы в век текущий, Когда решаем: быть не быть? Не дать бы разум всемогущий Руками нелюдей убить.

    31 ДЫМОК МОРШАНСКОЯ МАХОРКИ Мы моршанской выкурим махорки У днепровских плесов на виду. Нынче будет бой. На том пригорке Я, быть может, тоже упаду Я стою на давнем том кургане, Вижу роздымь приднепровских сел. Помните: когда меня не станет Я в свою дивизию ушел. Алексей Лысин На горьком, глухом рубеже, За гранью, для всех неминучей, Поэт неразрывно уже Обнялся с днепровскою кручей. И сон этот вечный глубок Под камнем шершавым и тяжким. Над кручею тучи клубок, Как выдох последней затяжки. С собой ничего не забрав (Окопную глину лишь это Да стон фронтовых переправ), Он столько оставил нам света! Он многое в сердце носил, И сердце работой хмелело, Пока, выбиваясь из сил, За все и за всех отболело. И узел натруженных рук Затянут навечно и прочно Судьбы завершается круг, Чтоб снова начаться построчно. Слова оживают в строке, Взывая по тысячам линий. Днепро у Земли на виске Пульсирует жилкою синей. И мы перекурим беду Затяжкой моршанской махорки. К родимой земле припаду, Как будто к его гимнастерке. С асфальтом рядом, у кювета Там, где седой, пустой песок, Поднялся, точно лучик светлый, Ржаной бесстрашный колосок. За взлеском пыльным, за рекою Поля, что взглядом не объять, Звенит там дружною семьею Его несчетная родня.

    32 Летит за ветром ветер мимо, Машины мчатся под уклон, И колосок, слепой от дыма, Им за поклоном бьет поклон. Стоит он, слабый и тревожный, За ниву: быть ей иль не быть? Растет себе в пыли дорожной И не клянет своей судьбы. А день за днем как весть за вестью. И где седой пустой песок, Звенит-поет о жизни песню Ржаной бесстрашный колосок! Тревожно мне смотреть ночной порою На небеса, где нет земных минут, Где звезды золотым пчелиным роем Текут, переливаются, плывут. После того, что довелось изведать, Кострищем небо кажется с земли, Сюда, к костру, как будто на беседу, Мои друзья из вечности пришли. Играют блики на суровых лицах, А на губах, что сжаты, тайный знак. Я окликаю их, но не пробиться Сквозь немоту моих друзей никак. Огонь погас, и стало прежним небо, И Млечный Путь растаял на глазах. Их голоса услышать я хотел бы Звучат они теперь в каких краях? Памяти Р. Семашкевича Не скоро еще до отлета и осени, И лету пока по земле бы шагать. А дикие гуси на Свирское озеро Упали и стали печально кричать. Над вечным холмом этот крик ныне носится, Песок обжигая, стекает слеза. Ответа душа никогда не допросится: «А что он хотел, да не смог мне сказать?» Тревога привычною жизнью не смажется. В тревоге сажусь я за письменный стол. И в завтрашний день тяжелее мне всматриваться, Как будто бы свет вдруг на убыль пошел.

    33 Болезнь, И грусть, И радостный настрой Сплелось все в жизни. Этот узел прочен. Так и в природе: Летнею порой День омрачит Дождем холодным Осень. Ты человек. И если быть грозе, Беда окликнет Не спеши сдаваться. Есть отраженный свет В твоей слезе, И он не плакать должен, А смеяться. ЖЕРНОВ Алесю Жуку Старик вытесывал жернов Из пористого валуна. И стала от пота черной Натруженная спина. Прервав железные звуки, Присел утомленный дед. Худые, набрякшие руки Привычно раскрыли кисет. Дымок завивался угрюмо, Щетиной белела щека. Текли крестьянские думы, Как из-под камня мука. Войной перепахано поле, Беду продлил недород. А рядышком вдовья доля, Невестка ребенка ждет. Увидел дед напоследок Батрацкое детство свое, Хоть, может, уже не ведал, Где явь, а где забытье. В траву уронив окурок, Затих у жернова дед. А в день погребенья хмурый Внучок явился на свет. И серый недвижный жернов Начал вращаться вдруг, Пахнущий хлебом черным, Земной бесконечный круг.

    34 День, с нашей жизнью разительно схожий. Утро, как час малолетства погожий. Солнце рассветное. Ранние росы. Птицы несметные среброголосы. Солнце в зените. Открыта дорога. Дел еще много, и сил еще много. Зрелости полдень Работа, усталость. Вечер, задумчивый, тихий, как старость. Солнце садится. Сгущаются тени Без ожиданья и предупрежденья. Года улетают куда-то, Как листья с осенних ветвей. Что было со мною когда-то, Я в памяти встретил своей. Стою я в душевном разброде Что взять с собой в новую даль? Вот мелочь пустячная вроде, А жизнь, И мне мелочь ту жаль. Мне жаль колыбельной. Негромко Звучала она надо мной. И мама как ясная зорька Такой же была молодой. Мне жалко тропинок вечерних, Что в бор сквозь туман нас вели. Цветов несомненно, волшебных, Мы их до сих пор не нашли. Студенческой дружбы мне жалко, Горячих ветров целины. Немало дарила подарков Судьба мне, А снятся они. Мне жаль золотистых веснушек Любимой, что в мире одна. И щебета милых девчушек, Которых украла весна. Что было со мною когда-то, Я в памяти встретил своей. Года улетают куда-то, Как листья с осенних ветвей. ЛЕН Красот я повидал на белом свете. Но не затмилась тех полей краса,

    35 Где пряди льна расчесывает ветер И льется лен, как девичья коса. Вдали от мест родных всегда тоскую, Мне всюду их мелодия слышна: Выводит ветер песню вековую На серебристых мягких струнах льна. Вздыхает мох упруго под ногой. И на рогах царя лесного Короной блещет месяц молодой. ЛИСТОПАД лося Речонкой синею оправлен, Как самоцвет сверкает луг. Над разомлевшим разнотравьем Медовый дух стоит вокруг. Шмелем тяжеловесным солнце Ныряет в омут лепестков И рьяно пьет нектар до донца Мильярдом звонких хоботков. Когда поникнут ветви невесомо И чуткий сон на землю упадет, Сквозь бор, где тропка каждая знакома, Он осторожной поступью идет. До звезд деревья тишину возносят, Паутина плывет за речные излуки, На виски оседает мои не спеша. От кленового зарева ясно в округе, Мягким светом на миг захлебнулась душа. Время дум и душевного мира и лада Перед тем, как закружится вихрь золотой, Ты приходишь внезапно, пора листопада, Как волной, заливая своей правотой. Сердцевину еще один круг опоясал, Лег навек отпечатком надежл и утрат. Человеком живу и всем сердцем обязан Солнцу, небу, земле я за все, чем богат. Собирал я не злато рассветные росы,

    36 Кипень майских садов, плеск озерной волны, Соловьиного пения звонкую россыпь Хватит этих богатств мне до новой весны. Паутина плывет за речные излуки, На виски оседает мои не спеша. От кленового зарева ясно в округе, Мягким светом на миг захлебнулась душа. Ветер траву не листает, Листья пожухли уже. Осень стоит золотая И на земле и в душе. Хрустнула тонкая льдинка, И воробей-дебошир Гонится за паутинкой. Светится мудростью мир. Ты им давно обогрета, Хватит тепла на двоих. Нежности сколько и света В карих, бездонных твоих. И в безголосье природы, В чистом пространстве земли Эхом откликнутся годы, Что в этот день привели. Ветер траву не листает, С листьями кружатся сны. Осень моя золотая, Осень со взглядом весны. ПЕРВЫЙ СНЕГ А душа все жила ожиданьем. Смолкло лето. Убрали хлеба. И, пройдя по земле увяданьем, Первый снег нам послала судьба. Так торжественно, тихо, спокойно. Снег летит на сады, на дворы, Засыпают широкие поймы. Первозданно светлеют боры. И по-новому светится слово, Причастившись святой чистоты. И душа, как зерно от половы, Очищается от суеты. Снег летит, под собой погребая И обиды, и сытый покой,

    37 Ширь, от пожен и пашен рябая, Затянулась сплошной белизной. Нарастает мое удивленье: Стужа мир пронизала насквозь, А в глазах у людей потепленье, В них весеннее солнце зажглось. Снег летит на дома и деревья. Город снегу и рад и не рад. А деревня? С надеждой деревня На обильный глядит снегопад. Засветился в канун новогодья Обновления радостный свет. Снег идет. И сдается сегодня, Что важнее события нет. Позади и детства луговинка, И недавней молодости сад. Входит в поле зрелости тропинка, Впереди и полдень, и закат. Верю, жатва будет умолотной. В строчках, словно в колосках тугих, Тронутых неяркой позолотой, Зреют зерна замыслов моих. Надо мной сиянье небосвода. Я иду. И на любой версте Кланяюсь и мудрости природы, И ее суровой правоте. Важно в пору гроз и колошенья — Без смятенья к истине прийти: Бесконечно общее движенье, Но конечны личные пути. Жажду жизни невозможно просто Утолить, живи хоть сотню лет. И встают рассветы, как вопросы. И закат не прояснит ответ. Век мой, Нажимай на все педали И не брезгуй разделить со мной Черный каравай земной печали, Белый бохан радости земной.

    38 Счастлив, что душа моя и руки Вечного коснулись бытия. Свет величья и рожденья муки В этой смертной жизни славлю я. ПЕРЕВЯСЛО ЛЮБВИ Земле и отчей стороне Я предан нет прочнее связи. Они письмо прислали мне Трепещет желтый лист на вязе. Небесный свод еще не мглист Голубизна сквозь ветви светит. Но обречен последний лист Его вот-вот подхватит ветер. Он упадет на дол земной К другим листам и станет почвой, А ветка дерева весной Зазеленеет новой почкой. Слететь в свой срок на дол листом И мне такой удел ниспослан. Земля моя мой вечный дом. Я с ней теперь и буду после. Итог дороги все ясней, Но жизнь по-прежнему прекрасна. Еще прочней, еще сильней Свяжи меня навеки с ней, Любви сыновней перевясло! Пусть опаду на дол листом Душа и плачет, и смеется. Я знаю, перевясло то Лишь вместе с сердцем разорвется. Да, мечты наши мир весь, как есть, обошли, Завтра сбудется все, невозможное нынче. Жажду странствий берет человек от Земли, Что во мраке вселенском летит и не хнычет. Ты, надежда, живи. И настанет тот день, И душа к неизвестной душе устремится, Только хочется верить, что память людей Не сплывет в забытье.

    39 Навсегда сохранится. У наследника будет свой час и свой хлеб, И другие тревоги его будут ранить. Только нужно ему, чтоб душой не ослеп, Словно глазу слеза, очищение память. НЕУГАСИМЫЕ СОЗВЕЗДИЯ Рыгору Бородулину На родную сторонку по Звездам летят журавли На Ушаччину рвутся каждой жилкой, кровинкою. Возвращается сын на просторы родимой земли По созвездью очей, что ведут к Очагу материнскому, Эти ясные звезды Не скроют ни тучи, ни мгла, Свет их вечный не дает ни устать, ни отстать, ни извериться. Мать и Родина два журавлиных крыла; Опираясь на них, можно с бурями силой помериться! Клин летит журавлиный дорогой своей голубой Над землей матерей, о которой душою радеем мы. Путеводными звездами светятся перед тобой Очи мамы Кулины Андреевны, Я бесконечно благодарен жизни, Что на извечный праздник бытия, Где смех и слезы, мрак и звезды в выси, Хоть на короткий срок, попал и я. Взмывает круто разума цунами, Влечет людей к мирам иных планет, А я врастаю в мир земной корнями, Тут мой рассветный и последний след. Волнуют средь глобальных потрясений Дымящийся под плугом перелог, И грач, привставший в борозде весенней, И рощи с небом тайный диалог.

    40 И теплится в душе надежда снова, Как над землей малиновый рассвет, Что в становленье бытия земного Начало было, а предела нет, Лети, Земля, зерном отборным, спелым, В полях вселенной прорастай добром! А то, чего ищу я в свете белом, Найду ли? расспроси меня потом. Вот и крылья заката простерлись во мгле, Заблудились в потемках дорожные версты. В пять лучей средь крестов ало светятся звезды, Их не меньше, чем в небе, на нашей земле. Никогда не заглохнет тропинка сюда, Перешла к нам от дедов традиция эта. Новый день с новым счастьем рождается где-то, И кукушка нам щедро считает года. Поминаем мы дедов у ветхих крестов, Как обычай велит и традиция наша. За спиною берез молчаливая стража, А за ними века, как сполохи костров. И как будто бы не было бед и войны — Тишина и немеркнущий свет над землею. И, торжественно внемля земному покою, В мире ищем следы мы седой старины. А жаловаться грех. Судьбу не упрекай, Мол, обделила, обманув надежды. Работа есть, квартирный микрорай, И хлеб, и к хлебу. Обувь и одежда. Есть солнце, лес и речка, что течет, Как жизнь твоя пускай не очень прямо. А ты все ждешь чего-нибудь еще,

    41 И новая в душе созрела драма. Ты испугался вдруг небытия И думаешь: к чему заботы? спешка? Ведь все равно конечна жизнь твоя, На поле рока ты всего лишь пешка. Ты ищешь смысл событий и порой В них толком ничего не понимаешь. Страдаешь: мол, не гений, не герой И руки вновь бессильно опускаешь. Но выше голову! Одолевай свой путь! Пусть мало в жизни триумфальных арок, Она подарок. Благодарен будь За этот удивительный подарок. ВЕСЛО Ты помнишь? Ночь туманна, Но тропка нам видна. Мы в дедов челн и прямо Туда, где тишина. Нас тростники скрывали, И ветер был как брат. А волны в борт плескались, Несли на берег, в сад. Плод, что луною спелой Упал под ноги нам, Мы, как Адам и Ева, Делили пополам. Рассвета отзвук чистый, Ты в нем цвела, жила. Приплыли мы на пристань, Да только без весла. А дед наутро злится: «Вот, черти, не до снов. » За завтрак не садится, Весло строгает вновь. Ты помнишь? Темной ночью Иду я за село. И челн у деда новый И новое весло. От ласки солнечной усталая, Томилась вишня долгий день, И ветви с ягодами алыми Перегибала за плетень.

    42 Листвой, корнями влаги жаждала. И хлынул ливень проливной. Весь мир вмещала капля каждая, А вместе с ним и нас с тобой. Качались коромысла радуги, Бежали шумные ручьи, Соблазном пламенели ягоды, Как губы нежные твои. И улыбалась ты застенчиво, Глаза пугливо отводя. Так были мы с тобой повенчаны Под звонкий колокол дождя. И ветер две судьбы в единую Таким завязывал узлом, Такою вечной пуповиною, Что никогда не разорвем. И мне за далью, за вокзалами Разлук с тобой видна она, Та вишня с ягодами алыми, Улыбка юности видна. Пустая трата лет, Коловращенье быта. За суетой сует То время позабыто, Когда не то что день, А каждое мгновенье Мы наполняли всклень Усладой постиженья Земного бытия, И счастья, и печали. Неужто ты и я Забыли о начале? Отцвел жасмин весны, И даль покрылась мглою. Но все же в наши сны Врывается былое. Его не тронул тлен, В нем спит душа живая, Как глубоко в земле Система корневая. И вдруг наступит срок, Когда из тьмы забвенья Проклюнется росток Любви и восхищенья. И вспыхнет маков цвет Таинственно и нежно. Ступают дети вслед Твоя, моя надежда. НОЧНОЙ КАРАДАГ Мрак стоял у черных скал, Как чернец-монах,

    43 И кого-то отпевал, Хоронил в волнах. Карадаг на небосклон Возносил горбы, Как таинственный дракон, Ставший на дыбы. И водили звезды с ним Вечный хоровод, Уронив свои огни На зерцало вод. И торжественной строфой Плыли облака, И Волошин профиль свой Обращал в века. ПРОЩАНИЕ С МОРЕМ «Чего еще ты хочешь? Мне море прошептало. С утра до поздней ночи Тебя я целовало. Тебя в челне качали Мои крутые волны. А ты стоишь в печали. Неужто не довольно?» Я морю так ответил: Благодарю за ласку, За твой пьянящий ветер, За солнечную сказку. Но я пришел проститься. Принес поклон прощальный. Тоскую я, как птица Перед дорогой дальней. Манят иные дали. А море у причала: «Нет счастья без печали», Тихонько отвечало. ПЛАЧ В НОЧИ Это не ветер заплакал над липами Разбужен я горькими детскими всхлипами. К лобику дочки губами прильну И захлебнусь, словно ветром над кручею. Крест на бессонницу, бомбы, войну. Круг мой спасательный белые рученьки. Шею они обвивают кольцом, Пленен я желанными, нежными путами,

    44 И бьются сердца как надежд метроном, В вечность минуты текут за минутами. Спи, перепелка. Оставь их мне, Мысли, которые ранят, толкаются. Все чаще плачут дети во сне, Все реже дети во сне Улыбаются. У яблок горький вкус беды, Хоть каждым заглядеться можно. Дичают слуцкие сады. Под их ветвями мне тревожно. Смириться не могу никак, Что, измываясь над садами, Лениво роет корни хряк, Стволы ободраны рогами. А листья гусеница жрет. И падалиц сгнивают тонны. И вот уже бульдозер прет Валить бесхозные антоны. Да что же вдруг произошло? Кто губит сад, политый потом? Сельмаги потчуют село Заморским, импортным компотом. ПРЕОДОЛЕНИЕ А жизнь одна. Другой не будет. Своей судьбой доволен будь. Хотя порою душу студит, Тоскою сдавливает грудь. Вдруг станет жалко дня, который На чепуху растрачен был. Застолье и пустые споры. О чем шумели позабыл. Беспечность схлынет в одночасье И порознь берега реки: На правом радость, жажда счастья, На левом холодок тоски. А времени упрямый ветер Дохнет в лицо, чтоб помнил я,

    45 Что человек на этом свете Не щепка в море бытия. Что должен сам он, а не кто-то, Помочь себе, отринув страх. Одно спасение работа До потемнения в глазах. И робко шевельнется слово, Которое искал давно, И ночь гляди г не так сурово В мое раскрытое окно. Уже рассвет над миром брезжит, Ступает новый день в тиши. И ясной искоркой надежда Горит на дне моей души. И впечатленья давние, И новых дней укос Стогуются года мои, Глядишь, стожок подрос. Дождем и солнцем крапленный, То светел, то угрюм. Не очень строен: граблями Ведь не причешешь дум. Где бьют ключи искристые, Где гул ветров не стих, Растет стожок расхристанный С укосов лет моих. В детстве сердце мое обмирало, когда Дальним эхом в деревню гудки долетали. За Двиной, за дубравами шли поезда, И манили меня в незнакомые дали. С той поры много раз разливалась Двина, Сельский хлопчик подрос и ушел за мечтою. Вкус дорожного счастья узнал я сполна, Породнился навек с беспокойной судьбою. Вот и снова стремлюсь за родимый порог: И навстречу мне жизнь, словно даль, распахнется. Голосами далеких и близких дорог Мне Земля не один еще раз отзовется. OCR: Камунікат.org, 2013 Інтэрнэт-версія: Камунікат.org, 2013 PDF: Камунікат.org, 2013

    46 СОДЕРЖАНИЕ Я знаю. Перевел Я. Хелемский Знаки любви и тревоги. Перевел Я. Хелемский «Пока живет моя береза. » Перевел В. Максимов Слушаю ночную тишину. Перевел Н. Кислик Немига. Перевел И. Шкляревский «Жизуь. все, стремительней. » Перевел И. Бурсов «Под.липой, что уліе дряхлеет. » Перевел Я. Хелемский Свольна, (Баллада). Перевел В. Максимов «В Белоруссии. » Перевел П. Кошель. «Вдруг ветка хрустнет, как курок. » Перевел Н. Дмитриев На партизанском аэродром е. Перевел Н. Дмитриев Встреча комбригов. Перевел Н. Кислик На Пискаревском кладбище. Перевел И. Шкляревский На закате. Перевел В Тарас Крест (Рассказ партизанского разведчика), Перевел Я. Хелемский Сапоги. Перевел Н. Кислик Наш соловей.. Перевел Ю. Поройков Забытые песни. Перевел В. Тарас Благодарность. Перевел П. Кошель Глубинка. Перевел В. Тарас Дома Перевел В. Тарас «Вроде бы явился ниоткуда. » Перевел Ю. Поройков Идет человек. Перевел В. Тарас Пастуший черед. Перевел Н. Кислик Соловьиная столица. Перевел И. Бурсов Ушачские холмы. Перевел В. Тарас Родство. Перевёл П. Кошель Завалинка. Перевел Я. Хелемский Материнский платок. Перевел Б. Спринчан Хата. Перевел Б. Спринчан «Дубрав. » Перевел И. Бурсов «Горьким письмом лист осенний плывет. » Перевел П. Кошель Зов весны. Перевел,В. Максимов «И в ярах последний, снег разбух. » Перевел Б. Спринчан «Нас привела тропинка. » Перевел И. Бурсов Рисуют дети. Перевел И. Бурсов «Чтобы душой и телом успокоиться. » Перевел Н. Кислик «Мне дарят и ласку, и радостный свет. » Перевел И. Бурсов Мой мир большой. Перевел П. Кошель, «От ромашки до человека. » Перевел И. Бурсов Березовая роща. Перевел Я. Хелемский «От первых дней своих. » Перевел И. Шкляревский «Открываю заново. » Перевел И. Бурсов Мой край. Перевел И. Бурсов Поет жито. Перевел П. Кошель «Жизнь, я снова стою пред тобой. » Перевел Я. Хелемский «Наша правда. » Перевел В. Тарас «Не разомкнуть нам круговерти. » Перевел Б. Спринчан «Живем без оглядки, без боли. » Перевел И. Шкляревский «Как скупо век отмерен. » Перевел В. Тарас Гроза. Перевел Ю. Поройков «Немало дел нам остается. » Перевел Ю. Поройков Дымок моршанской махорки. Перевел Н. Кислик «С асфальтом рядом, у кювета. » Перевел В. Максимов «Тревожно мне смотреть ночной порою. » Перевел Ю. Поройков

    Источник