Изотов В. П.: Семь заветных струн или семь лет синевы?
Семь заветных струн или семь лет синевы?
Исследуя языковую картину мира, представленную в творчестве того или иного автора, нельзя пройти мимо мироощущения, выраженного в числе (см., например, работы о числовой символике М. Цветаевой [Ревзина, 1989], Ф. Гарсии Лорки [Чагинская, 1991], литературы начала ХХ в. [Исупова, 1990]). Как правило, число употребляется писателями в соответствии с теми ассоциациями, которые сопровождают ту или иную единицу этого ряда, хотя и здесь имеются не то чтобы исключения, а, скорее, отступления от общего правила. Позволю здесь обширную цитату: “Особый круг текстов связан связан с обыгрыванием числового принципа при полной дегенерации первоначальной содержательной схемы (введение подчёркнуто “низких”, заведомо несакральных объектов) или с доведением числового принципа до крайности (ср. т. н. “бесконечные” сказки с регулярным зацикливанием, ср. № 2300 или числовые шутки абсурдистского типа).
Во всяком случае уместно указать две основные тенденции в области этих отношений [числа и слова. — В. И.]. С одной стороны, речь идёт о стремлении увидеть за словом число, представить поэзию и искусство в виде своего рода математики (или описать их через неё). С другой стороны, не менее постоянно стремление вновь семантизировать число, т. е. вернуть ему ту роль, которую оно играло в мифопоэтическую эпоху. Это стремление реализуется в той области человеческой деятельности, в которой, как в заповедном месте, сохраняются достижения архаической эпохи — в поэзии и искусстве. Два ярчайших примера — творчество Рабле, профанирующего и дискредитирующего число через его случайность, абсурдность, связь его с низкой темой (260418 человек, потонувших в моче), и Ф. М. Достоевского, который десакрализуя и дегармонизируя архаичные представления о числе, вместе с тем строит новую символическую систему, вторично семантизируя члены числового ряда (ср. роль 4 или 7 в его произведениях). Во всяком случае, и в современном художественном сознании продолжают свою жизнь архаичные представления о числе; более того, они трансформируются и развиваются, вновь и вновь служа исходным материалом для построения новых мифопоэтических концепций и образов” [Топоров, 1994: 631].
Какая из этих тенденций преобладает в творчестве В. С. Высоцкого, сказать не берусь (нужен детальный анализ всего числового ряда в творчестве поэта), но несомненно одно: числовые представления в поэзии В. С. Высоцкого отчётливо “трансформируются и развиваются” по сравнению с общепринятыми.
Изучение “магии чисел” в творчестве поэта только начинается. Насколько мне известно, эту тему затрагивали А. В. Скобелев и С. М. Шаулов [1990; 1991], сосредоточившись на описании “двоек” и “четвёрок”, да с известными оговорками сюда можно отнести работу [Свиридов,2001]. Кроме того, мне тоже приходилось писать нетрадиционном восприятии числа 8: “. числительные “восемь, восьмой” ассоциируются в произведениях В. С. Высоцкого с неприятностями, несчастьем. ” [Изотов, 1995: 78].
Предметом рассмотрения в данной работе является символическое значение числа “семь”. Известно, что это число воспринимается во многих культурах как гармоничное, как приносящее счастье [Топоров, 1980: 26-27]. У В. С. Высоцкого с семёркой далеко не всегда (и чаще всего) связано понятие счастья. В его поэзии зафиксировано 35 употребление числа 7 и его производных [1].
Пожалуй, 15 из этих употреблений так или иначе связаны с несчастьем, неудачей, чем-то отрицательным (в данный момент или вообще). Четырежды число 7 обозначает срок заключения: “Слёзы кончились на семь лет”; “Впереди — семь лет синевы” (т. е. отбывания срока) (Бодайбо); “У жизни обобрали семь годов” (За хлеб и воду); “Потом — зачёт, потом — домой С семью годами за спиной” (Дорожная история). Естественно, что с заключением ни у одного нормального человека не может быть положительных ассоциаций. Столь же естественно, что и работа до седьмого пота вызывает скорее негативное отношение: “Сивка — на работу, — до седьмого поту, За обоих вкалывал — конь конём” (Сивка-Бурка) [2]; “Меня гоняют до седьмого пота” (Солдатская песня: Грустная). В песне “Высота” сходятся две семёрки, и, по первому впечатлению, кажется, что сходятся семёрки антонимичные: “ Семь раз занимали мы ту высоту — Семь раз мы её оставляли”. Несомненно, что семь раз оставленная высота — это неудача, но неудача и в том, что высоту брали семь раз, не удержав её ни разу (здесь внешняя удача скрывает в себе неудачу внутреннюю). В “Песне о сумасшедшем доме” действие происходит, конечно же, в палате № 7. Почему конечно же? Отвечу самоцитатой: “Всеобщность сумасшествия: “Вчера в палате номер семь/ один свихнулся насовсем -/ Кричал: “Даёшь Америку!” — и санитаров бил”.
Обращает на себя внимание палата номер семь, поскольку возникает ассоциация со знаменитым ленинским высказыванием, связанным с чеховской “Палатой номер шесть”: “Вся Россия — палата номер шесть”. Увеличение же номера может быть истолковано следующим образом: “Уже не Россия, а весь мир — сумасшедший дом”. Есть ещё один подтекст, связанный с номером палаты: цифра семь у многих народов является символом счастья, совершенства, следовательно, счастье и совершенство возможно только в сумасшествии. Ср.: “А уж когда Высоцкий споёт: “Вчера в палате номер 7 Один свихнулся насовсем”, — становится ясно, что всё это происходит по соседству с палатой № 6, изображённой Чеховым” [Шпилевая, 1989: 216]” [Изотов, 2000: 7-8]. Следует добавить, что в “Жизни без сна” тоже присутствует та же символика: “Сегодня в седьмое привезли белогорячего” [имеется в виду седьмое отделение. — В. И. Впрочем, в обоих случаях речь идёт о психбольницах, так что любой номер там не свидетельствует о благополучии, а уж выделении именно седьмого номера свидетельствует, пожалуй, о полном крушении иллюзий счастья и совершенства].
Отрицательные представления, связанные с числом семь, присутствуют в следующих случаях: “Что за дом притих, Погружён во мрак, На семи лихих Продувных ветрах” (Старый дом); “Ах, душа моя тельняшка — В сорок полос, семь прорех” (Про речку Вачу и попутчицу Валю); “Коль семь бед — один ответ” (Иван да Марья); “При счёте семь я всё лежу — Рыдают землячки” (Песня о сентиментальном боксёре); “Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07” (Песня про Джеймса Бонда, агента 007) [3].
В ряде случаев число 7 употребляется нейтрально, без положительных или отрицательных ассоциаций. “В семилетний план поимки хулиганов и бандитов Я ведь тоже внёс свой очень скромный вклад” заявляет герой песни “Рецидивист” (“скромный вклад” заключается в том, что этого героя арестовали, но от этого (и от того, что рецидивист арестован, и от того, что он пытается выдать за положительное деяние) сама нейтральность семилетнего плана нисколько не меняется; можно только указать на противоположность восприятия и семилетки, и пятилеток официальными структурами и народом). Три употребления семёрки в “Ноль семь” (название, номер телефона, обращение к телефонистке) нейтральны, хотя, конечно, эмоции звонящего могут быть самыми разными. Отсчёт старта “Десять. Девять. Восемь. Семь. ” во второй части “Детской поэмы” может быть, конечно, как положительным фактором (полёт в космос), так и отрицательным (чувство страха, неизвестности), но всё же этот счёт сам по себе лишён и положительных, и отрицательных коннотаций. В “Сказке о несчастных сказочных персонажах” действует чудище с семью главами, о пятнадцати глазах. Это только констатация факта, не вызывающая никаких эмоций. В “Жертве телевидения” тоже констатация — части седьмой фильма (хотя некий оттенок положительности здесь присутствует, поскольку “можно поесть — я не видал предыдущие шесть”). Дважды указывается на время совершения действия: “А в семь — по всем Нью-Йорк передавали” (“Мы бдительны — мы тайн не разболтаем. ”); “Ровно в семь утра вставал” (“Отчего сияют лица. ”). Временные показатели отмечены и в “Балладе о манекенах”: “Семь дней усталый старый Бог. Творил убогий наш лубок И каждой твари по паре” (в принципе можно считать семь дней творения положительно окрашенными (это одна из совершенных констант мира), но усталость и старость Бога уравновешивают эту положительность). “У меня было семь паспортов,”- заявляет герой песни “У меня было сорок фамилий. ”, и возникает вопрос: насколько хорошо наличие семи паспортов? Само по себе их наличие (пусть и не одновременное) у одного человека — признак асоциальности этого человека, свидетельство того, что он не в ладах с законом, и это несомненный отрицательный признак. Но для самого человека, по-видимому, это положительное явление, составляющее предмет его гордости (не зря же весь первый куплет песни пронизан числовыми категориями). Так что и этот случай следует отнести в категорию нейтральных числоупотреблений, которых всего насчитывается 11.
К положительным числоупотреблениям можно отнести следующие: “Гитара. поёт. Своими семью серебряными струнами” (“Один музыкант объяснил мне пространно. ”) [4]; “Словно семь заветных струн Зазвенели в свой черёд” (Купола; в этом же тексте: “Словно семь богатых лун На пути моём встаёт” — с неразгаданным источником такого представления луны); “И, врубив седьмую скорость, Светло-серый лимузин Позабыл нажать на тормоз” (Песня о двух красивых автомобилях) [5]; “но весь род моряков — сколько есть — до седьмого колена Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей” (“Этот день будет первым всегда и везде. ”); “Говорят, что семь слонов иметь — хороший тон На шкафу, как средство от напастей” (Песня про белого слона); “Мы пьём седьмую за день” (Через десять лет) [6]; “Я был кудряв, но кудри истребили Семь пядей из-за лысины во лбу” (Летела жизнь); “Пусть у ней во лбу семь пядей, Пусть при полном при параде, — Встречу бабу — в сторону сверну” (“Я теперь на девое крепкий. ”) [7] — всего 9 употреблений.
Выводы просты и естественны: число семь в поэзии В. С. Высоцкого очень существенно меняет свою ассоциативную направленность (следует дополнить анализ двумя компонентами: подробным рассмотрением фразеологизмов, имеющих в своём составе число семь, и примеров из прозы поэта), и если “7 (сентенер): 4 + 3 — истина” [Маковский, 1996: 389], то в поэзии В. С. Высоцкого эта истина приобретает настолько много поправок, что перестаёт быть сама собой (как тут не вспомнить “Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, — Если, конечно, и ту и другую раздеть, да и всю коллизию “Притчи о Правде и Лжи”?).
Изотов В. П. Лингвовысотинки // Гуманитарные проблемы глазами молодых. Вып. 3. – Орёл, 1995. – С. 76-79.
Изотов В. П. Мотив сумасшествия в творчестве В. С. Высоцкого // Изотов В. П. Высоцкий и рубеж тысячелетий. – Орёл, 2000. – С. 5-9.
Исупов К. Г. Петербургская апокалиптика начала ХХ в. // Поэзия русского и украинского авангарда: история, этика, традиции (1910-1990гг.). – Херсон, 1990, с. 32-34.
Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов. – М., 1986. – 415 с.
Свиридов С. В. На три счёта вместо двух. Двоичные и троичные модели в художественном пространстве В. Высоцкого // Мир Высоцкого: исследования и материалы. Вып. V. – М., 2001. – С. 76-91.
Скобелев А. В., Шаулов С. М. Концепция человека и мира (Этика и эстетика Владимира Высоцкого) // В. С. Высоцкий: исследования и материалы. — Воронеж, 1990. – С. 24-52.
Скобелев А. В., Шаулов С. М. Мир и слово. – Воронеж. – 1991. – 175 с.
Ревзина О. Г. Системно-функциональный подход к лингвистической поэтике //Проблемы структурной лингвистики. 1985-1987. – М., 1989. – С. 134-151.
Топоров В. Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. – М., 1980. – С. 3-58.
Топоров В. Н. Числа // Мифы народов мира. Т. 2. – М., 1994. — С. 629-631.
Чагинская Е. А. Символика числа в лирике Федерико Гарсии Лорки // Науч. докл. высш. шк. Филологические науки, 1991, №1, с. 32-38.
Шпилевая Г. «Соавторы» Владимира Высоцкого // Подъём. – Воронеж, 1989, № 1. – С. 215-217.
Примечания
[1] Подсчёты производились по изданию: Высоцкий В. С. Сочинения: В 2-х тт. — Екатеринбург, 1994. Все цитаты приводятся по этому изданию с указанием тома и страницы.
[2] Хотя, может быть, в этом случае уместно говорить всё же и о некой положительности работы до седьмого поту, поскольку Сивка работает за друга.
[3] Агент 07 — супермен, и, стало быть, семёрка, по идее, должна иметь здесь положительную коннотацию. Однако он — наш противник, и посему эта семёрка получает отрицательную коннотацию. В этой же песне есть и ещё одно употребление числа 7: “Швейцар его — за ворот, — Решил открыться он: “07 я!” — Вам межгород — Так надо взять талон!” В этом случае тоже имеется двойная соотнесённость: Сам агент, естественно, с гордостью называет себя, тогда как для швейцара этот титул ничего не говорит, более того, он путает его с номером вызова межгородского телефона.
[4] Хотя в тексте это выражение употреблено трижды, но следует считать их одним употреблением, поскольку это имеет место в составе рефрена, без всяких смысловых приращений и изменений.
[5] Конечно же, высокая скорость оценивается положительно (“Какой же русский не любит быстрой езды!”), правда, последствия этой скорости — печальные (“Покатились колёса, мосты, — И сердца. ”), хотя всё-таки это косвенные последствия, поскольку прямые (авария) — из-за того, что “позабыл нажать на тормоз”.
[6] Тоже весьма относительная положительность: седьмая бутылка спиртного (очевидно, водки) хороша сегодня. А завтра?
[7] Конечно, семь пядей во лбу как признак ума — положительное качество, но в обоих случаях всё же есть и некая если не отрицательность, то неприемлемость этих семи пядей: в одном случае они появились как следствие лысины, в другом — характеризуют женщин, которых (всех!) теперь не приемлет герой.
Опубликовано в: Полифилология-3. – Орёл, 2002, с. 19-24.
Источник
Владимир Высоцкий — Купола российские (Михаилу Шемякину)
Слушать Владимир Высоцкий — Купола российские (Михаилу Шемякину)
Текст Владимир Высоцкий — Купола российские (Михаилу Шемякину)
Как засмотрится мне нынче, как задышится?!
Воздух крут перед грозой, крут да вязок.
Что споётся мне сегодня, что услышится?
Птицы вещие поют — да все из сказок.
Птица сирин мне радостно скалится,
Веселит, зазывает из гнёзд,
А напротив тоскует-печалится,
Травит душу чудной алконост.
Словно семь заветных струн
Зазвенели в свой черёд —
Это птица гамаюн
Надежду подаёт!
В синем небе, колокольнями проколотом,
Медный колокол,
медный колокол
То ль возрадовался, то ли осерчал…
Купола в России кроют чистым золотом —
Чтобы чаще Господь замечал.
Я стою, как перед вечною загадкою,
Пред великою да сказочной страною —
Перед солоно- да горько-кисло-сладкою,
Голубою, родниковою, ржаною.
Грязью чавкая жирной да ржавою,
Вязнут лошади по стремена,
Но влекут меня сонной державою,
Что раскисла, опухла от сна.
Словно семь богатых лун
На пути моём встаёт —
То мне птица гамаюн
Надежду подаёт!
Душу, сбитую да стёртую утратами,
Душу, сбитую перекатами, —
Если до крови лоскут истончал, —
Залатаю золотыми я заплатами,
Чтобы чаще Господь замечал.
Источник