Семь богатых лун значение
[Это сообщение изменил Echo (изменение 04-05-2007).]
[Это сообщение изменил Echo (изменение 04-05-2007).]
Member
А все необходимое для понимания сущности птиц вроде как изложено в тексте.
[Это сообщение изменил kommentarij (изменение 04-05-2007).]
unregistered
Смысл песни понятен, это ясно. Но не просто так Владимир Семенович именно этих особей вставил в свою песню, что-то они означают, и это еще глубже раскроет замысел автора. А Вы тоже не знаете?
Member
В древнерусской мифологии Сирин — сладкозвучно поющая птица, имеющая женское лицо и грудь, потому она у Высоцкого » веселит, зазывает.» Алканост — птица грусти и печали ( вспомните картину В.Васнецова «Сирин и Алканост». Насколько я помню, она в Третьяковской галерее), Гамаюн — птица надежды ( тоже у Васнецова — «Гамаюн — птица вещая»). В славянской мифологии есть и другие птицы — Финист, птица-Сва, Рарог.
Member
Вот ичерпывающие ответы на Ваши, Echo, вопросы.
Гамаю́н — по славянской мифологии вещая птица, посланник богов, их глашатай, поющий людям божественные гимны и предвещающий будущее тем, кто умеет слышать тайное. Первоначально — из восточной (персидской) мифологии. Изображалась с женской головой и грудью.
Когда Гамаюн летит с восхода, приходит смертоносная буря. Гамаюн всё на свете знает о происхождении земли, неба, богов и героев, людей, чудовищ, птиц и зверей.
Собрание мифов «Песни птицы Гамаюн» повествует о начальных событиях в славянской мифологии — сотворении мира и рождении языческих богов.
http://www.dazzle.ru/spec/ppg/ppg.shtml
«Песни» делятся на главы — «Клубки».
Слово «гамаюн» происходит от «гамаюнить» — баюкать (очевидно, потому, что эти легенды служили также сказками детям на ночь).
Гамаюн изображён на гербах российских городов: Смоленск, Михайловск (Свердловская область).
В. М. Васнецов «Гамаюн, птица вещая», 1895 г.
Сирин — птица-дева. В русских духовных стихах она, спускаясь из рая на землю, зачаровывает людей пением, в западноевропейских легендах — воплощение несчастной души. В славянской мифологии чудесная птица, чье пение разгоняет печаль и тоску; является лишь счастливым людям. Сирин — это одна из райских птиц, даже самое ее название созвучно с названием рая: Ирий. Однако это отнюдь не светлые Алконост и Гамаюн. Сирин — темная птица, темная сила, посланница властелина подземного мира.
«Сиринъ, есть птица от главы до пояса состав и образ человечъ, от пояса же птица; нъцыи ж джут о сей, глаголюще зело ела копъниве быти еи, яко б кому послушающу глас ея, забывати все житие ее и отходити в пустыня по ней в горах заблуждышу умирати(. )». древнерусский Азбуковник (ГПБ, О. XVI 1)
Изображение Сирина на сундуке, 1710 г.
Алконост — в русских и византийских средневековых легендах райская птица-дева. Образ Алконоста восходит к греческому мифу об Алкионе, превращённой богами в зимородка. Само имя этой сказочной птицы появилось в следствии искажения древнерусского речения «алкион есть (птица)». Алконост несёт яйца на берегу моря и, погружая их в глубину моря, делает его спокойным на 6 дней. Пение Алконоста настолько прекрасно, что услышавший его забывает обо всём на свете. Алконост изображается на русских лубочных картинах полуженщиной-полуптицей с большими разноцветными перьями и девичьей головой, осененной короной и ореолом, в который иногда помещена краткая надпись. В руках держит райские цветы или развернутый свиток с объяснительной надписью. В некоторых описаниях Алконоста упоминается река Евфраний как место его обитания.
Иван Билибин «Алконост»
Виктор Васнецов «Сирин и Алконост. Птицы радости и печали»
В целом же, мифическими птицами являются: Алконост, Ворон, Гамаюн, Гуси-Лебеди, Жар-птица, Матерь Сва, Ноготь-птица, Сирин
Стратим, Страх-птица, Утица, Феникс.
Таким образом, Высоцкий ко всему прочему видимо разбирался в мифологических птицах и создал такой шедевр «Купола», где эти птицы упоминаются. На какой-то из сохранившихся фонограмм он по-моему даже кратко комментирует этих мифических существ. Только на какой — не вспомню сразу.
[Это сообщение изменил Князев Дмитрий (изменение 04-05-2007).]
unregistered
unregistered
Member
Member
Member
(Запись для Вадима Ивановича Туманова)
Код: 00_0491
-Что за птица Гамаюн?
-Птица Гамаюн. Это есть вещие. три вещих птицы в России. Это символ России по всем древнерусским сказаниям и сказкам. Значит, птица Сирин — та все время радуется, смеется. Птица Алканост — печалится в то же время. А птица Гамаюн подает надежду.
unregistered
Member
Member
С птичками, кажется, всё ясно; а вот что это за «семь богатых лун» таких, кто расскажет?
Member
На шкафу, как средство от напастей.
Member
Тут, я думаю, никакой мифологии. Слово «словно» указывает на то, что в данной строчке простая метафора. Семь богатых лун — это те самые крытые чистым золотом купола.
Member
Значит, 7 богатых лун — это 7 урожайных месяцев. Больше подряд быть никак и не может, т.к. зима.
Member
Филиппинцы верили что Батала (верховный бог) создал 7 лун чтобы они освещали небо.
Другой же бог — Бакунава — бог морских глубин — («если я богат как царь морской» / «семь богатых лун») был настолько очарован их красотой, что норовил выпрыгнуть из своих глубин и проглотить их (луны) целиком одну за другой. Чтобы исправить положение, древние филиппинцы выходили из своих жилищ на войну с Бакунавой с кувшинами и горшками («и как малая фронту подмога — мой мешок и дырявый кувшин») чтовы испугать его и заставить выплюнуть заглоченные луны обратно на небо.
[Это сообщение изменил necrazyfan (изменение 30-05-2007).]
Member
В смысле?
. Словно семь богатых лун на пути моём встаёт.
То есть он заранее знает, что будет семь урожайных лет? И даже если вдруг так, то какое отношение они имеют к происходящему?
Member
Member
Все время ET (US)
Свяжитесь с нами | Чертовы Кулички
Powered by: Ultimate Bulletin Board, Version 5.40
© Infopop Corporation (formerly Madrona Park, Inc.), 1998 — 1999.
Источник
Семь заветных струн или семь лет синевы?
Опубликовано в: Полифилология-3. – Орёл, 2002, с.19-24.
Семь заветных струн или семь лет синевы?
Исследуя языковую картину мира, представленную в творчестве того или иного автора, нельзя пройти мимо мироощущения, выраженного в числе (см., например, работы о числовой символике М. Цветаевой [Ревзина, 1989], Ф. Гарсии Лорки [Чагинская, 1991], литературы начала ХХ в. [Исупова, 1990]). Как правило, число употребляется писателями в соответствии с теми ассоциациями, которые сопровождают ту или иную единицу этого ряда, хотя и здесь имеются не то чтобы исключения, а, скорее, отступления от общего правила. Позволю здесь обширную цитату: “Особый круг текстов связан связан с обыгрыванием числового принципа при полной дегенерации первоначальной содержательной схемы (введение подчёркнуто “низких”, заведомо несакральных объектов) или с доведением числового принципа до крайности (ср. т. н. “бесконечные” сказки с регулярным зацикливанием, ср. № 000 или числовые шутки абсурдистского типа).
Во всяком случае уместно указать две основные тенденции в области этих отношений [числа и слова. — В. И.]. С одной стороны, речь идёт о стремлении увидеть за словом число, представить поэзию и искусство в виде своего рода математики (или описать их через неё). С другой стороны, не менее постоянно стремление вновь семантизировать число, т. е. вернуть ему ту роль, которую оно играло в мифопоэтическую эпоху. Это стремление реализуется в той области человеческой деятельности, в которой, как в заповедном месте, сохраняются достижения архаической эпохи — в поэзии и искусстве. Два ярчайших примера — творчество Рабле, профанирующего и дискредитирующего число через его случайность, абсурдность, связь его с низкой темой (260418 человек, потонувших в моче), и , который десакрализуя и дегармонизируя архаичные представления о числе, вместе с тем строит новую символическую систему, вторично семантизируя члены числового ряда (ср. роль 4 или 7 в его произведениях). Во всяком случае, и в современном художественном сознании продолжают свою жизнь архаичные представления о числе; более того, они трансформируются и развиваются, вновь и вновь служа исходным материалом для построения новых мифопоэтических концепций и образов” [Топоров, 1994:631].
Какая из этих тенденций преобладает в творчестве , сказать не берусь (нужен детальный анализ всего числового ряда в творчестве поэта), но несомненно одно: числовые представления в поэзии отчётливо “трансформируются и развиваются” по сравнению с общепринятыми.
Изучение “магии чисел” в творчестве поэта только начинается. Насколько мне известно, эту тему затрагивали и [1990; 1991], сосредоточившись на описании “двоек” и “четвёрок”, да с известными оговорками сюда можно отнести работу [Свиридов,2001]. Кроме того, мне тоже приходилось писать нетрадиционном восприятии числа 8: “. числительные “восемь, восьмой” ассоциируются в произведениях с неприятностями, несчастьем. ” [Изотов, 1995:78].
Предметом рассмотрения в данной работе является символическое значение числа “семь”. Известно, что это число воспринимается во многих культурах как гармоничное, как приносящее счастье [Топоров, 1980:26-27]. У с семёркой далеко не всегда (и чаще всего) связано понятие счастья. В его поэзии зафиксировано 35 употребление числа 7 и его производных[1].
Пожалуй, 15 из этих употреблений так или иначе связаны с несчастьем, неудачей, чем-то отрицательным (в данный момент или вообще). Четырежды число 7 обозначает срок заключения: “Слёзы кончились на семь лет”; “Впереди — семь лет синевы” (т. е. отбывания срока) (Бодайбо); “У жизни обобрали семь годов” (За хлеб и воду); “Потом — зачёт, потом — домой С семью годами за спиной” (Дорожная история). Естественно, что с заключением ни у одного нормального человека не может быть положительных ассоциаций. Столь же естественно, что и работа до седьмого пота вызывает скорее негативное отношение: “Сивка — на работу, — до седьмого поту, За обоих вкалывал — конь конём” (Сивка-Бурка)[2]; “Меня гоняют до седьмого пота” (Солдатская песня: Грустная). В песне “Высота” сходятся две семёрки, и, по первому впечатлению, кажется, что сходятся семёрки антонимичные: “ Семь раз занимали мы ту высоту — Семь раз мы её оставляли”. Несомненно, что семь раз оставленная высота — это неудача, но неудача и в том, что высоту брали семь раз, не удержав её ни разу (здесь внешняя удача скрывает в себе неудачу внутреннюю). В “Песне о сумасшедшем доме” действие происходит, конечно же, в палате № 7. Почему конечно же? Отвечу самоцитатой: “Всеобщность сумасшествия: “Вчера в палате номер семь/ один свихнулся насовсем -/ Кричал: “Даёшь Америку!” — и санитаров бил”.
Обращает на себя внимание палата номер семь, поскольку возникает ассоциация со знаменитым ленинским высказыванием, связанным с чеховской “Палатой номер шесть”: “Вся Россия — палата номер шесть”. Увеличение же номера может быть истолковано следующим образом: “Уже не Россия, а весь мир — сумасшедший дом”. Есть ещё один подтекст, связанный с номером палаты: цифра семь у многих народов является символом счастья, совершенства, следовательно, счастье и совершенство возможно только в сумасшествии. Ср.: “А уж когда Высоцкий споёт: “Вчера в палате номер 7 Один свихнулся насовсем”, — становится ясно, что всё это происходит по соседству с палатой № 6, изображённой Чеховым” [Шпилевая, 1989:216]” [Изотов, 2000:7-8]. Следует добавить, что в “Жизни без сна” тоже присутствует та же символика: “Сегодня в седьмое привезли белогорячего” [имеется в виду седьмое отделение. — , в обоих случаях речь идёт о психбольницах, так что любой номер там не свидетельствует о благополучии, а уж выделении именно седьмого номера свидетельствует, пожалуй, о полном крушении иллюзий счастья и совершенства].
Отрицательные представления, связанные с числом семь, присутствуют в следующих случаях: “Что за дом притих, Погружён во мрак, На семи лихих Продувных ветрах” (Старый дом); “Ах, душа моя тельняшка — В сорок полос, семь прорех” (Про речку Вачу и попутчицу Валю); “Коль семь бед — один ответ” (Иван да Марья); “При счёте семь я всё лежу — Рыдают землячки” (Песня о сентиментальном боксёре); “Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07” (Песня про Джеймса Бонда, агента 007)[3].
В ряде случаев число 7 употребляется нейтрально, без положительных или отрицательных ассоциаций. “В семилетний план поимки хулиганов и бандитов Я ведь тоже внёс свой очень скромный вклад” заявляет герой песни “Рецидивист” (“скромный вклад” заключается в том, что этого героя арестовали, но от этого (и от того, что рецидивист арестован, и от того, что он пытается выдать за положительное деяние) сама нейтральность семилетнего плана нисколько не меняется; можно только указать на противоположность восприятия и семилетки, и пятилеток официальными структурами и народом). Три употребления семёрки в “Ноль семь” (название, номер телефона, обращение к телефонистке) нейтральны, хотя, конечно, эмоции звонящего могут быть самыми разными. Отсчёт старта “Десять. Девять. Восемь. Семь. ” во второй части “Детской поэмы” может быть, конечно, как положительным фактором (полёт в космос), так и отрицательным (чувство страха, неизвестности), но всё же этот счёт сам по себе лишён и положительных, и отрицательных коннотаций. В “Сказке о несчастных сказочных персонажах” действует чудище с семью главами, о пятнадцати глазах. Это только констатация факта, не вызывающая никаких эмоций. В “Жертве телевидения” тоже констатация — части седьмой фильма (хотя некий оттенок положительности здесь присутствует, поскольку “можно поесть — я не видал предыдущие шесть”). Дважды указывается на время совершения действия: “А в семь — по всем Нью-Йорк передавали” (“Мы бдительны — мы тайн не разболтаем. ”); “Ровно в семь утра вставал” (“Отчего сияют лица. ”). Временные показатели отмечены и в “Балладе о манекенах”: “Семь дней усталый старый Бог. Творил убогий наш лубок И каждой твари по паре” (в принципе можно считать семь дней творения положительно окрашенными (это одна из совершенных констант мира), но усталость и старость Бога уравновешивают эту положительность). “У меня было семь паспортов,”- заявляет герой песни “У меня было сорок фамилий. ”, и возникает вопрос: насколько хорошо наличие семи паспортов? Само по себе их наличие (пусть и не одновременное) у одного человека — признак асоциальности этого человека, свидетельство того, что он не в ладах с законом, и это несомненный отрицательный признак. Но для самого человека, по-видимому, это положительное явление, составляющее предмет его гордости (не зря же весь первый куплет песни пронизан числовыми категориями). Так что и этот случай следует отнести в категорию нейтральных числоупотреблений, которых всего насчитывается 11.
К положительным числоупотреблениям можно отнести следующие: “Гитара. поёт. Своими семью серебряными струнами” (“Один музыкант объяснил мне пространно. ”)[4]; “Словно семь заветных струн Зазвенели в свой черёд” (Купола; в этом же тексте: “Словно семь богатых лун На пути моём встаёт” — с неразгаданным источником такого представления луны); “И, врубив седьмую скорость, Светло-серый лимузин Позабыл нажать на тормоз” (Песня о двух красивых автомобилях)[5]; “но весь род моряков — сколько есть — до седьмого колена Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей” (“Этот день будет первым всегда и везде. ”); “Говорят, что семь слонов иметь — хороший тон На шкафу, как средство от напастей” (Песня про белого слона); “Мы пьём седьмую за день” (Через десять лет)[6]; “Я был кудряв, но кудри истребили Семь пядей из-за лысины во лбу” (Летела жизнь); “Пусть у ней во лбу семь пядей, Пусть при полном при параде, — Встречу бабу — в сторону сверну” (“Я теперь на девое крепкий. ”)[7] — всего 9 употреблений.
Выводы просты и естественны: число семь в поэзии очень существенно меняет свою ассоциативную направленность (следует дополнить анализ двумя компонентами: подробным рассмотрением фразеологизмов, имеющих в своём составе число семь, и примеров из прозы поэта), и если “7 (сентенер): 4 + 3 — истина” [Маковский, 1996:389], то в поэзии эта истина приобретает настолько много поправок, что перестаёт быть сама собой (как тут не вспомнить “Разницы нет никакой между Правдой и Ложью, — Если, конечно, и ту и другую раздеть, да и всю коллизию “Притчи о Правде и Лжи”?).
Изотов // Гуманитарные проблемы глазами молодых. Вып.3. – Орёл, 1995. – С.76-79.
Изотов сумасшествия в творчестве // Изотов и рубеж тысячелетий. – Орёл, 2000. – С.5-9.
Исупов апокалиптика начала ХХ в. // Поэзия русского и украинского авангарда: история, этика, традиции (гг.). – Херсон, 1990, с.32-34.
Маковский словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образ мира и миры образов. – М., 1986. – 415 с.
На три счёта вместо двух. Двоичные и троичные модели в художественном пространстве В. Высоцкого // Мир Высоцкого: исследования и материалы. Вып. V. – М., 2001. – С.76-91.
, Шаулов человека и мира (Этика и эстетика Владимира Высоцкого) // : исследования и материалы. — Воронеж, 1990. – С.24-52.
, Шаулов и слово. – Воронеж. – 1991. – 175 с.
Ревзина -функциональный подход к лингвистической поэтике //Проблемы структурной лингвистики.. – М., 1989. – С.134-151.
О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. – М., 1980. – С.3-58.
Топоров // Мифы народов мира. Т.2. – М., 1994. — С.629-631.
Чагинская числа в лирике Федерико Гарсии Лорки // Науч. докл. высш. шк. Филологические науки, 1991, №1, с.32-38.
«Соавторы» Владимира Высоцкого // Подъём. – Воронеж, 1989, № 1. – С.215-217.
[1] Подсчёты производились по изданию: Высоцкий : В 2-х тт. — Екатеринбург, 1994. Все цитаты приводятся по этому изданию с указанием тома и страницы.
[2] Хотя, может быть, в этом случае уместно говорить всё же и о некой положительности работы до седьмого поту, поскольку Сивка работает за друга.
[3] Агент 07 — супермен, и, стало быть, семёрка, по идее, должна иметь здесь положительную коннотацию. Однако он — наш противник, и посему эта семёрка получает отрицательную коннотацию. В этой же песне есть и ещё одно употребление числа 7: “Швейцар его — за ворот, — Решил открыться он: “07 я!” — Вам межгород — Так надо взять талон!” В этом случае тоже имеется двойная соотнесённость: Сам агент, естественно, с гордостью называет себя, тогда как для швейцара этот титул ничего не говорит, более того, он путает его с номером вызова межгородского телефона.
[4] Хотя в тексте это выражение употреблено трижды, но следует считать их одним употреблением, поскольку это имеет место в составе рефрена, без всяких смысловых приращений и изменений.
[5] Конечно же, высокая скорость оценивается положительно (“Какой же русский не любит быстрой езды!”), правда, последствия этой скорости — печальные (“Покатились колёса, мосты, — И сердца. ”), хотя всё-таки это косвенные последствия, поскольку прямые (авария) — из-за того, что “позабыл нажать на тормоз”.
[6] Тоже весьма относительная положительность: седьмая бутылка спиртного (очевидно, водки) хороша сегодня. А завтра?
[7] Конечно, семь пядей во лбу как признак ума — положительное качество, но в обоих случаях всё же есть и некая если не отрицательность, то неприемлемость этих семи пядей: в одном случае они появились как следствие лысины, в другом — характеризуют женщин, которых (всех!) теперь не приемлет герой.
Источник