История одной картины. Репин. Не ждали
Илья Репин.Не ждали, 1884—1888гг.Государственная Третьяковская галерея
Всем нам давно знакома из школьных учебников картина Репина «Не ждали».Но мало кому известно,что существовали два варианта этой картины,что художник очень много работал над портретом главного героя,неоднократно его переделывая.
Первый вариант картины, относящийся к 1883 году, был начат Репиным на даче в Мартышкине, под Петербургом. Комнаты этой дачи и изображены на картине. В первом варианте в семью возвращалась девушка, а ее встречала женщина и две другие девушки, предположительно сестры.
Вслед за этой картиной Репин в 1884 году начинает другой вариант, которому предстояло стать основным.
Второй вариант стал самым значительным и монументальным из полотен Репина на революционные темы. Художник и выполнил его в гораздо больших размерах, видоизменил персонажей и увеличил их число. Входящая девушка была заменена возвратившимся из ссылки революционером, встающая с кресла на первом плане — старухой матерью, вместо одной девушки за столом изображены мальчик и маленькая девочка.
Внутренней темой картины стала проблема отношения общественного и личного, семейного долга. Она решалась в сюжете неожиданного возвращения революционера в свою семью, оставшуюся без него одинокой, как ожидание того, каким образом будет воспринято это возвращение, будет ли революционер оправдан своей семьей.
Эта проблема оправдания революционера своей семьей была, в сущности, проблемой оправдания и благословения революционного подвига, которые Репин давал в картине в единственно возможной в условиях цензуры форме.
Репин строит композицию как схваченную на лету сцену. Действия всех персонажей изображены в самом их начале: революционер делает первые шаги, старуха только встала и хочет двинуться ему навстречу, жена только обернулась, мальчик приподнял голову.
Замечательны не только выражения лиц, но и самые позы действующих лиц, пластика их тел. Особенно показательна в этом отношении фигура поднявшейся навстречу входящему старухи матери. Её согбенная фигура передаёт глубокое потрясение от происходящего.
Она настолько выразительна, что Репин мог позволить себе почти не показать ее лица, дав его в таком повороте, при котором не видно его выражения. Хороши руки старухи и молодой женщины за роялем, охарактеризованные удивительно индивидуально.
Все застигнуты неожиданно, их переживания еще смутны и неопределенны. Это первый миг встречи, узнавания, когда еще своим глазам не веришь, еще полностью не осознаешь увиденного. Еще мгновение — и встреча произойдет, люди бросятся в объятия друг другу, раздадутся плач и смех, поцелуи и восклицания. Репин держит зрителей в непрерывном напряжении ожидания.
Образ главного героя менялся в сторону от полной уверенности в избранном пути до глубоких сомнений. По воспоминаниям современников, в варианте 1884 года ссыльный входил в дом как решительный, мужественный человек. В окончательном варианте, для которого позировал писатель В.М. Гаршин, на картине – робко входящий в дом человек.
Он словно ищет глазами ответ на вопрос: меня простили? меня ждут? прав ли я, что рисковал благополучием семьи? Сосредоточив основное внимание на фигурах ссыльного и его матери, художник добивается психологической правды в характеристике реакций всех изображенных персонажей: безразличие новой горничной, которая не знает, кто это пришел, испуг девочки и радость мальчика.
Темная фигура вернувшегося, в коричневом армяке и больших истоптанных на просторах дальних дорог сапогах, вносит в семейный интерьер нечто от Сибири и каторги, и с ней, раздвигая стены домика, сюда, в семью, где играют на рояле и детишки готовят уроки, словно входит громада истории, суровая жестокость жизни и испытаний революционера.
Интересно, что все изменения в композиции, удаление фигур, как и переработка выражения лиц, производились Репиным непосредственно на самом холсте. Картина таким образом компоновалась подобно тому, как если бы это была театральная мизансцена. Первый вариант картины Репин писал прямо с натуры, у себя на даче, разместив в комнате в качестве действующих лиц своих родных и знакомых.
Они же послужили моделями и для большой картины: жена возвратившегося писана с жены художника и с В. Д. Стасовой, старуха мать — с тещи, Шевцовой, девочка за столом — с Веры Репиной, мальчик — с С. Костычева, горничная в дверях — с прислуги Репиных. Большая картина, вероятно, также была начата в Мартышкине в какой-то мере с натуры. Продолжая работу над нею уже в Петербурге, Репин компонует и пишет ее, как бы имея перед глазами натурную сцену, — метод, который он применил также в «Запорожцах».
Полотно «Не ждали» — выдающаяся картина Репина по красоте и мастерству ее живописного решения. Она написана в пленэре, полна света и воздуха, ее светлый колорит сообщает ей смягчающую драму мягкую и светлую лиричность.
Репин видел казнь народовольцев, но решил рассказать об этих людях не в кровавом сюжете, а раскрыть через отдельного героя драму целого поколения, начало которой в народническом движении рубежа 1860–1870-х годов.
Поэтому художник решает столь значительную социальную тему по законам бытового жанра, подробно описывая обстановку дома разночинной интеллигенции, где на стене висят фотография Александра II на смертном одре, портреты поэтов Н.А. Некрасова и Т.Г. Шевченко. В то же время композиция картины построена по законам кульминационного кадра кинофильма, который является ключом к пониманию всего фильма.
«Картина появилась на выставке вскоре после амнистии ссыльным народовольцам. В контексте таких напоминаний о „мятежах и казнях“, омрачивших „начало дней“ царствующего монарха, появление ссыльного в стенах родного дома получает характер неожиданного чудесного явления с порога небытия, иначе говоря — воскресения.
Эрнст Саприцкий «НЕ ЖДАЛИ»
Наверно, был воскресный день,
С детьми учила мать уроки.
Вдруг распахнулась резко дверь
И входит странник светлоокий.
Не ждали? Все изумлены,
Как будто воздух всколыхнулся.
То не герой пришел с войны,
То каторжник домой вернулся.
Он весь тревожно напряжен,
Он нерешительно застыл:
Да будет ли женой прощен?
Ей много горя причинил
Его арест, затем тюрьма…
О, как состарилась она.
Но солнцем все освещено.
Еще не вечер. Счастье будет.
Погожий день глядит в окно.
Скрепит Бог запись в книге Судеб.
Источник
Девушка, освещенная солнцем
«Девушка, освещённая солнцем», написанная Валентином Серовым в 1888 году, даже если бы не была моделью известного художника, всё равно оставила бы своё имя в истории. Потомки знают её — Марию Симонович как талантливого скульптора, писательницу и мать нобелевского лауреата.
Этот портрет с простым названием «Девушка, освещённая солнцем» часто используется для иллюстрации статей о «тургеневских барышнях». Любят им иллюстрировать и материалы, где рассуждают о национальном русском женском характере. Иногда печатают на календарях и даже на конфетных коробках…
Сам Серов считал «Девушку» одной из самых главных своих удач. По воспоминаниям Игоря Грабаря, незадолго до смерти Валентин Александрович рассматривал свою картину в Третьяковке, а потом махнул рукой и сказал: «Написал вот эту вещь, а потом всю жизнь, как не пыжился, ничего уже не вышло, тут весь выдохся. И самому мне чудно, что это я сделал. Тогда я вроде как с ума спятил. Надо это временами — нет-нет да малость и спятить. А то ничего не выйдет».
Модель Серова — Мария Симонович — приходилась ему двоюродной сестрой. Дедушка и бабушка Машиной мамы — Аделаиды Семёновны Бергман — были почтенные еврейские торговцы колониальными товарами. А сама Аделаида вместе с младшей сестрой Валентиной, которая училась в консерватории, мечтала о высшем образовании и творческой работе. Валентина увлеклась, как это часто бывает, своим немолодым уже учителем — композитором Александром Серовым. В 17 лет она вышла за него замуж и родила сына Валентина, ставшего известным художником.
Тётя Аделаида
Мальчику было семь лет, когда отца не стало. Его матушка, скажем так, было необычной женщиной. Она сочиняла музыку, стала первой в России женщиной-композитором и написала оперу, которую поставили в Большом театре. Увлекалась идеями Чернышевского и народников, устраивала народные театры и коммуны… До сына ей не было дело. Сложно представить, как сложилась бы жизнь маленького Тоши, так будущего мастера называли в семье, если бы не тётя Аделаида, к тому времени ставшая женой детского врача и педагога Якова Мироновича Симоновича.
Ей было 22 года, когда она открыла первый в России детский сад и начала издавать журнал с таким же названием: «Детский сад». Она писала книги, ездила с мужем в Лондон, чтобы пообщаться с Александром Герценом. Родила пятерых детей, взяла на воспитание сироту Лёлю Трубникову и племянника Валентина. Маша была старшей и Валентин с ней сдружился. «Ты вот да Надя (Лёлю я не знаю), — пишет он Маше, — первая простая девочка, с которой можно говорить по душе». С Машей Валентина также связывало и увлечение искусством — она хотела стать скульптором, скульпторкой, как тогда говорили, и её работы очень хвалил известный мэтр Марк Антокольский.
В доме Симоновичей царила атмосфера романтики. Серов увлёкся Лёлей Трубниковой, его друг барон Владимир фон Дервиз — Надей, а Михаил Врубель — Машей. В один из вечеров Врубель сделал её карандашный портрет и тут же подарил его ей. Потом Михаил Александрович написал её Тамарой в «Демоне», потом Офелией… Но их отношения так и остались только флиртом. А вот две другие пары соединились навеки.
Домотканово
Барон Владимир фон Дервиз был достаточно богат и мог себя не стеснять в средствах. Поэтому, женившись на Наде, купил в Тверской губернии живописное имение Домотканово (сейчас здесь располагается музей-усадьба Валентина Серова и там проводятся интересные мероприятия, — авт.). Серов помог Дервизу выбрать это поместье и после покупки дома приезжал сюда почти каждое лето до самой смерти. В усадьбе художник написал более 30 картин, среди них — «Октябрь. Домотканово», «Баба в телеге», «Баба с лошадью» и другие полотна из «крестьянского» цикла, иллюстрации к басням Ивана Крылова.
Именно здесь и возникла у Серова идея портрета на свежем воздухе. Валентин Серов работал над портретом три месяца — в самые жаркие часы, ловя каждый солнечный день. Симонович писала потом: «Мы работаем запоем, оба одинаково увлеклись: он удачным писанием, а я — важностью своего назначения».
Как только портрет был закончен, Маша уехала в Петербург — ей пора было на занятия в школу Штиглица, где она осваивала скульптуру. За позирование Серов подарил своей натурщице три рубля. Оба были бедны, для обоих это были приличные деньги. А через некоторое время Маша уехала в Париж…
Официально считалось, что девушка совершенствуется там в скульптуре. Однако когда Серов приехал на открывшуюся в Париже Всемирную выставку, ему стало ясно, что во Франции кузину держит Соломон Львов. Молодого человека за участие в студенческих волнениях сослали в Олонецкую губернию, но ему удалось оттуда бежать. В Париже Львов забыл о своих революционных мыслях, взял за ум, получил образование и стал известным врачом-психиатром.
Свет
Эксперименты со светом – любимое занятие импрессионистов. И Валентин Серов, который переживал своеобразный «период увлечения» идеями импрессионизма, не стал в этом плане исключением, когда взялся на работу над портретом кузины. Именно свет – главный герой этой картины.
Её сюжет прост. В тени дерева отдыхает молодая девушка в расслабленной позе. Полное лицо, прямой нос, большие красивые глаза. Лучи солнца, сначала долго блуждали по густой кроне и, наконец, пробив её, рассыпались сотнями бликов на лице, руках, светлой блузке…
Знаменитый художественный критик Стасов написал о нём: «Серов, всё идущий в гору и уже начинающий достигать совершенства, представил… замечательно изящную молодую женщину… Судя по взгляду, выражению, всей внешней обстановке вокруг неё, она предана науке, знанию, она любит и умеет серьёзно заниматься делом и посвящает ему всю жизнь. Серов умеет талантом выражать всё это, всю истинную натуру и характер человека».
Автору прекрасно удалась гениальная задумка — соединить солнечные блики, внутреннюю теплоту и душевность модели. Всего через несколько месяцев этот портрет купил меценат и коллекционер Павел Третьяков. На вырученные деньги Валентин Серов сыграл скромную свадьбу со своей любимой Лёлей Трубниковой. Зимним днём 1889 года молодые венчались в Санкт-Петербурге, свидетелями на их бракосочетании были Илья Репин и Михаил Врубель. Этот брак оказался очень счастливым.
Третьяковка и музей Д’Орсэ
Всего Серов написал восемь портретов Марии Симонович-Львовой. Шестьдесят лет хранила она письма и рисунки своего кузена. А за несколько недель до Второй мировой войны, предчувствуя беду, переслала их в дар Третьяковской галерее.
Когда же война началась, она писала в Россию: «Дорогие сестры, это моё последнее письмо, может быть. Вся Франция на дорогах, бежит — пешком, на велосипедах, даже на похоронных дрогах — до того давление немцев велико. Мы окружены справа, слева и с севера, я, думаю, буду расстреляна как довольно пожившая. Что же Россия не приходит к нам на помощь. Шум адский со всех сторон. Это конец света. Прощайте, Мари».
Но Мария Симонович-Львова, девушка, освещённая солнцем, уцелела в оккупированной Франции. Она дожила до девяноста лет и скончалась в Париже в 1955 году. Мария хотела, чтобы и последний портрет, написанный Серовым в один из её приездов в Россию в 1895 году, тоже хранился в России. Но её сын — микробиолог, лауреат Нобелевской премии Андре Мишель Львов — ослушался мать и после её смерти передал портрет в парижский музей Д’Орсэ.
Источник
История одного портрета кисти Серова: как сложилась судьба «девушки, освещенной солнцем»
Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.
«Девушку, освещенную солнцем» Серов написал в 23 года. В 1888 г. он гостил в усадьбе Домотканово, у своего друга Владимира Дервиза. Тот был женат на одной из его двоюродных сестер – Надежде, а вторая сестра – Мария – и стала моделью, портрет которой решил написать художник.
Мария Симонович вспоминала, как позировала Серову: «После долгих поисков в саду для выбора места наконец остановились под деревом, где была врыта в землю деревянная скамья. Сидящий на ней освещался тем летним, играющим от листвы, колеблемой бесшумным ветерком, светом, который легко скользил по лицу. Он с удовольствием писал модель, которая его удовлетворяла больше всего, я думаю, как идеальная модель в смысле неуставаемости, держания позы и выражения. Я должна была постоянно думать о чем-нибудь приятном для того, чтобы не нарушать раз принятого выражения. Мы работали запоем, оба одинаково увлекаясь: он – удачным писанием, а я – важностью своего назначения. В начале четвертого месяца вдруг я почувствовала нетерпение; часто художник, желая достигнуть еще более совершенного, портит то, что есть. Я этого боялась и потому со спокойной совестью сбежала, именно сбежала в Петербург под предлогом своих занятий по скульптуре в школе Штиглица».
В 1890 г. в Париже Мария Яковлевна вышла замуж за врача-психиатра Соломона Львова. Он был политическим эмигрантом, и Мария осталась жить за границей вместе с супругом. Она часто приезжала в Россию и обязательно навещала сестру в Домотканово. В один из таких приездов в 1895 г. Серов написал еще один ее портрет, который стал восьмым и последним по счету, и подарил его Марии.
В 1911 г. Серов скончался от приступа стенокардии в возрасте 46 лет. Игорь Грабарь, друг художника, вспоминал, как незадолго до смерти Серов зашел в галерею и долго молча стоял возле этой картины, а потом сказал: «Написал вот эту вещь, а потом всю жизнь, как ни пыжился, ничего уж не вышло, тут весь выдохся. И самому мне чудно, что это я сделал. Тогда я вроде как с ума спятил. Надо это временами – нет-нет да малость и спятить. А то ничего не выйдет».
В 1936 г. в письме сестре Мария Яковлевна рассказала интересную историю, связанную с «Девушкой, освещенной солнцем». Как-то раз к ним с мужем зашел в гости русский инженер, проводивший отпуск в Париже. Увидев на стене календарь с этим портретом, он признался, что эта незнакомка 30 лет назад стала его первой любовью: каждый день он ходил в Третьяковскую галерею, чтобы полюбоваться портретом. Он, конечно, не узнал в 71-летней хозяйке дома ту самую девушку. Он был очень удивлен этой встречей, признался, что у нее глаза все такие же, как на портрете, и на прощание сказал Марии: «Благодарю за глаза».
В 1939 г. умер муж Марии Яковлевны, а вскоре началась Вторая мировая война. Ее сыновья были мобилизованы, и она осталась в Париже одна. В ее дневнике сохранились такие записи: «1943, июнь. Мне 78 лет, но живу еще, хотя чувствую, что кончина здесь, близко, сторожит удобный момент. Самое большое мое желание: это приехать в Россию, если не пожить, то по крайней мере взглянуть на всех понимающих меня и. умереть среди вас, чтобы и похоронили по русскому обычаю, и лежать в своей земле. 1944, май. Через месяц мне 80 лет. Русские молодцы, эти победы над немцами придают силу всем людям и надежду освободиться от ненавистного ига. Мое желание и убеждение: так как Серов – художник русский, то произведения его принадлежат русским, родине. Поэтому очень прошу моего сына Андрея сделать необходимые распоряжения и принести в дар Третьяковской галерее мой портрет, который пока находится у него».
Мария Яковлевна дожила до 90 лет и умерла в Париже в 1955 г. Последний ее портрет кисти Серова, написанный в 1895 г., так и остался во Франции: сын Марии, микробиолог, лауреат Нобелевской премии Андре Мишель Львов после смерти матери передал картину в парижский музей Д’Орсэ.
Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:
Источник