Образовательный сайт учителя русского языка и литературы Захарьиной Елены Алексеевны
Интерактивные технологии в образовании
Текст Тендрякова В.
(1)То была первая тихая ночь в разбитом Сталинграде. (2)Поднялась тихая луна над руинами, над заснеженными пепелищами. (3)И никак не верилось, что уже нет нужды пугаться тишины, затопившей до краёв многострадальный город. (4)Это не затишье, здесь наступил мир — глубокий, глубокий тыл, пушки гремят где-то за сотни километров отсюда.
(5)И в эту-то ночь неподалеку от подвала, где размещался их штаб полка, занялся пожар.
(6)Вчера никто бы не обратил на него внимания — бои идут, земля горит, — но сейчас пожар нарушал мир, все кинулись к нему.
(7)Горел немецкий госпиталь, четырёхэтажное деревянное здание. (8)Горел вместе с ранеными. (9)Ослепительно золотые, трепещущие стены обжигали на расстоянии, теснили толпу.
(10)Она, обмершая, заворожённая, подавленно наблюдала, как внутри, за окнами, в раскалённых недрах, время от времени что-то обваливается — тёмные куски. (11)И каждый раз, как это случалось, по толпе из конца в конец проносился вздох горестный и сдавленный — то падали вместе с койками немецкие раненые из лежачих, что не могли подняться и выбраться.
(12)А многие успели выбраться. (13)Сейчас они затерялись среди русских солдат, вместе с ними, обмерев, наблюдали, вместе испускали единый вздох.
(14)Вплотную, плечо в плечо с Аркадием Кирилловичем стоял немец, голова и половина лица скрыты бинтом, торчит лишь острый нос и тихо тлеет обречённым ужасом единственный глаз. (15)Он в болотного цвета тесном хлопчатобумажном мундирчике с узкими погончиками, мелко дрожит от страха и холода. (16)Его дрожь невольно передается Аркадию Кирилловичу, упрятанному в тёплый полушубок.
(17)Он оторвался от сияющего пожарища, стал оглядываться — кирпично раскалённые лица, русские и немецкие вперемешку. (18)У всех одинаково тлеющие глаза, как глаз соседа, одинаковое выражение боли и покорной беспомощности. (19)Свершающаяся на виду трагедия ни для кого не была чужой.
(20)В эти секунды Аркадий Кириллович понял простое: ни вывихи истории, ни ожесточённые идеи сбесившихся маньяков, ни эпидемические безумия — ничто не вытравит в людях человеческое. (21)Его можно подавить, но не уничтожить. (22)Под спудом в каждом нерастраченные запасы доброты — открыть их, дать им вырваться наружу! (23)И тогда… (24)Вывихи истории — народы, убивающие друг друга, реки крови, сметённые с лица земли города, растоптанные поля… (25)Но историю-то творит не господь бог — её делают люди! (26)Выпустить на свободу из человека человеческое — не значит ли обуздать беспощадную историю?
(27)Жарко золотились стены дома, багровый дым нёс искры к холодной луне, окутывал её. (28)Толпа в бессилье наблюдала. (29)И дрожал возле плеча немец с обмотанной головой, с тлеющим из-под бинтов единственным глазом. (30)Аркадий Кириллович стянул в тесноте с себя полушубок, накинул на плечи дрожащего немца.
(31)Аркадий Кириллович не доглядел трагедию до конца, позже узнал — какой-то немец на костылях с криком кинулся из толпы в огонь, его бросился спасать солдат-татарин.
(32)Горящие стены обрушились, похоронили обоих.
(33)В каждом нерастраченные запасы человечности.
(34)Бывший гвардии капитан стал учителем. (35)Аркадий Кириллович ни на минуту не забывал перемешанную толпу бывших врагов перед горящим госпиталем, толпу, охваченную общим страданием. (36)И безызвестного солдата, кинувшегося спасать недавнего врага, тоже помнил. (37)Он верил — каждый из его учеников станет запалом, взрывающим вокруг себя лёд недоброжелательства и равнодушия, освобождающим нравственные силы. (38)Историю делают люди.
(По В. Тендрякову)
Федорович Тендряков (1923-1984) — русский советский писатель, автор остроконфликтных повестей о духовно-нравственных проблемах современной ему жизни.
Источник
Вариант 4
То была первая тихая ночь в разбитом Сталинграде. Поднялась тихая луна над руинами, над заснеженными пепелищами. И никак не верилось, что уже нет нужды пугаться тишины, затопившей до краев многострадальный город. Это не затишье, здесь наступил мир — глубокий, глубокий тыл, пушки гремят где-то за сотни километров отсюда.
Очень часто человеку удается сохранять доброту сердца и чистое и искренне желание помочь ближнему даже в самых сложных ситуациях.
В данном тексте В. Д. Тендряков заставляет нас задуматься над тем, что же делает человека человеком? Как сохранить человечность в самых страшных условиях?
Автор вспоминает эпизод из своего военного прошлого, когда в одну из редких тихих ночей загорелся немецкий госпиталь. Писатель обращает наше внимание на то, что в тот страшный момент, когда запылало деревянное здание, не было ни одного равнодушного человека: и русские и немецкие солдаты были объединены единым желанием помочь. Стерлись все границы, в этот момент не стало врагов: плечо к плечу стояли русские и немецкие солдаты и вместе «испускали единый вздох». И в глазах у каждого застыло «одинаковое выражение боли и покорной беспомощности». Один из героев рассказа, Аркадий Кириллович, заметив дрожащего от страха и холода, покалеченного немца, отдал ему свой полушубок. А позже он же делится тем, что сам не видел, но что произвело на него впечатление: в порыве человечности один из немцев с криком бросился в огонь, а за ним бросился татарин, оба были охвачены жаждой помочь и оба в тот же момент погибли.
Владимир Федорович Тендряков считает, что абсолютно в каждом человеке, кем бы он ни был, в какой бы ситуации не находился и что бы он ни пережил, есть неистраченные запасы человечности. И ничто не способно убить в человеке человека – «ни вывихи истории, ни ожесточенные идеи сбесившихся маньяков, ни эпидемические безумия».
Я полностью согласна с мнением автора и тоже считаю, что невозможно уничтожить в человеке искру милосердия, доброты, сострадания – всего, что включает в себя понятие «человечность», её можно лишь на время притушить. И именно это искреннее чувство способно объединять людей и исправлять все «вывихи истории».
Главный герой романа М.А. Шолохова «Судьба человека» обладал огромным количеством нерастраченной любви, нежности, доброты и сострадания. Автор знакомит нас с огромным пластом жизни Андрея Соколова, и мы убеждаемся, что судьба подготовила ему много жестоких испытаний. Война, плен, голод, ранения, герой лишился всех близких ему людей и погрузился в полное одиночество, однако даже все это не смогло убить в Андрее Соколове человека. Свою нерастраченную любовь и нежность Соколов дарит беспризорнику, маленькому Ване, чья судьба была схожа с судьбой главного героя: жизнь также не была к нему великодушна. Андрей Соколов смог откопать в своем обугленном сердце зерно человечности и подарить его мальчику. Ваня стал для него смыслом жизни, герой стал заботиться о Ване и отдавать ему всю самое доброе и чистое, что осталось в душе главного героя.
В повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка» человечность объединила все сословия. Каким бы ни был каждый герой, в каком бы положении он не находился – он всегда находит в своей душе место доброму и светлому чувству. Петр Гринев не мстит Швабрину ни за одно его злодеяние. И это несмотря на то что вокруг царила атмосфера безнаказанности и жестокости, а Швабрин причинил герою достаточно вреда. Также и Пугачев, несмотря на огромное количество убийств для достижения своей цели, не стал убивать Петра, и не только за то, что тот когда-то не дал ему умереть, но и из чувства человечности по отношению к Савельичу. И Мария также во всех своих действиях руководствовалась лишь добром и желанием помочь – в том числе и когда просила у императрицы помилования любимого. Хотя девушка совсем недавно потеряла родителей и находила в сложных обстоятельствах. Все герои, несмотря на тяжелую ситуацию, сложившуюся вокруг их жизни, смогли сохранить в своей душе те чувства, благодаря которым они продолжали оставаться людьми.
Таким образом, можно сделать вывод, что человека делает таковым желание совершать добро, быть милосердным и отзывчивым к несчастью других. И даже если это чувство спрятано глубоко за страхом и неопределенными нравственными ориентирами, оно все равно есть и по-прежнему способно взрывать «вокруг себя лёд недоброжелательства и равнодушия».
Источник
Поднялась тихая луна над руинами над заснеженными пепелищами
Женщина, стуча зубами о кружку, глотнула раз-другой — обмякла, тоскливо уставилась сквозь стену, обклеенную пожелтевшими, покоробленными обоями.
— Дивишься — слезы не лью. Оне у меня все раньше пролиты — ни слезинки не осталось.
Минут через пятнадцать старуха была одета — длинное лицо упрятано в толстую шаль, пальто перепоясано ремешком.
— Встань с пола-то. И сырое с себя сыми, в кровать ляг, — приказала она. — А я пойду… прощусь.
По пути к двери она задержалась у ружья:
— Чего ты с этим-то прибегла?
Женщина тоскливо смотрела сквозь стену и не отвечала.
— Ружье-то, эй, спрашиваю, чего притащила?
Вяло пошевелившись, женщина выдавила:
— У Кольки выхватила… да поздно.
Старуха о чем-то задумалась над ружьем, тряхнула укутанной головой, отогнала мысли.
— Кольку жаль! — с сердцем сказала она и решительно вышла.
Он считал: педагог в нем родился одной ночью в разбитом Сталинграде.
Кажется, то была первая тихая ночь. Еще вчера с сухим треском лопались мины среди развалин, путаная канитель пулеметных длинных и лающе-коротких автоматных очередей означала линию фронта, и дышали «катюши», покрывая глухими раскатами изувеченную землю, и на небе расцветали ракеты, в их свете поеживались причудливые остатки домов с провалами окон. Вчера была здесь война, вчера она и кончилась. Поднялась тихая луна над руинами, над заснеженными пепелищами. И никак не верится, что уже нет нужды пугаться тишины, затопившей до краев многострадальный город. Это не затишье, здесь наступил мир — глубокий, глубокий тыл, пушки гремят где-то за сотни километров отсюда. И хотя по улицам средь пепелищ валяются трупы, но то вчерашние, новых уже не прибавится.
И в эту-то ночь неподалеку от подвала бывшей одиннадцатой школы, где размещался их штаб полка, занялся пожар. Вчера никто бы не обратил на него внимания — бои идут, земля горит, — но сейчас пожар нарушал мир, все кинулись к нему.
Горел немецкий госпиталь, четырехэтажное деревяное здание, до сих пор счастливо обойденное войной. Горел вместе с ранеными. Ослепительно золотые, трепещущие стены обжигали на расстоянии, теснили толпу. Она, обмершая, завороженная, подавленно наблюдала, как внутри, за окнами, в раскаленных недрах, время от времени что-то обваливается — темные куски. И каждый раз, как это случалось, по толпе из конца в конец проносился вздох горестный и сдавленный — то падали вместе с койками спекшиеся в огне немецкие раненые из лежачих, что не могли подняться и выбраться.
А многие успели выбраться. Сейчас они затерялись среди русских солдат, вместе с ними, обмерев, наблюдали, вместе испускали единый вздох.
Вплотную, плечо в плечо с Аркадием Кирилловичем стоял немец, голова и половина лица скрыты бинтом, торчит лишь острый нос и тихо тлеет обреченным ужасом единственный глаз. Он в болотного цвета, тесном хлопчатобумажном мундирчике с узкими погончиками, мелко дрожит от страха и холода. Его дрожь невольно передается Аркадию Кирилловичу, упрятанному в теплый полушубок.
Он оторвался от сияющего пожарища, стал оглядываться — кирпично раскаленные лица, русские и немецкие вперемешку. У всех одинаково тлеющие глаза, как глаз соседа, одинаковое выражение боли и покорной беспомощности. Свершающаяся на виду трагедия ни для кого не была чужой.
В эти секунды Аркадий Кириллович понял простое: ни вывихи истории, ни ожесточенные идеи сбесившихся маньяков, ни эпидемические безумия — ничто не вытравит в людях человеческое. Его можно подавить, но не уничтожить. Под спудом в каждом нерастраченные запасы доброты — открыть их, дать им вырваться наружу! И тогда… Вывихи истории — народы, убивающие друг друга, реки крови, сметенные с лица земли города, растоптанные поля… Но историю-то творит не господь бог — ее делают люди! Выпустить на свободу из человека человеческое — не значит ли обуздать беспощадную историю?
Жарко золотились стены дома, багровый дым нес искры к холодной луне, окутывал ее. Толпа в бессилье наблюдала. И дрожал возле плеча немец с обмотанной головой, с тлеющим из-под бинтов единственным глазом. Аркадий Кириллович стянул в тесноте с себя полушубок, накинул на плечи дрожащего немца, стал выталкивать его из толпы:
Немец без удивления, равнодушно принял опеку, послушно трусил всю дорогу до штабного подвала.
Аркадий Кириллович не доглядел трагедию до конца, позже узнал — какой-то немец на костылях с криком кинулся из толпы в огонь, его бросился спасать солдат-татарин. Горящие стены обрушились, похоронили обоих.
Источник
Тендряков (1)То была первая тихая ночь в разбитом Сталинграде. (2)Поднялась тихая луна над руинами, над заснеженными пепелищами. (3)И никак не верилось, что уже нет нужды пугаться тишины, затопившей до краёв многострадальный город (ЕГЭ по русскому)
В предложенном для анализа тексте Владимир Федорович Тендряков задумывается над проблемой человечности в военное время.
Рассказчик повествует о событии, произошедшем в первую тихую ночь в Сталинграде, — пожаре в немецком госпитале. “Свершающаяся на виду трагедия ни для кого не была чужой”, — каждый человек, будь то русский или немец, переживал из-за этого страшного события. Рассказчик, наблюдая за происходившем, за отчаявшимися людьми, которые волновались за раненых, осознал: “. ничто не вытравит в людях человеческое. Его можно подавить, но не уничтожить”.
Наши эксперты могут проверить Ваше сочинение по критериям ЕГЭ
ОТПРАВИТЬ НА ПРОВЕРКУ
Эксперты сайта Критика24.ру
Учителя ведущих школ и действующие эксперты Министерства просвещения Российской Федерации.
Даже в такой суматохе, люди, измученные войной, сохранили в себе способность сопереживать. Более того — они чувствуют потребность помогать: “в каждом нерастраченные запасы доброты — открыть их, дать им вырваться наружу!”.
Оба примера, дополняя друг друга, показывают чувства людей во время чужого несчастья. Даже будучи представителями враждующих лагерей, солдаты испытывают схожие эмоции — каждый способен сопереживать и помогать нуждающимся.
Владимир Федорович Тендряков убеждён: в каждом заложены “нерастраченные запасы человечности”. В военное время люди вынуждены созерцать насилие и убийство, однако это не уменьшает доброту и эмпатию в их душе.
Я согласна с позицией автора и считаю, что у любого солдата есть потребность созидания и сопереживания. Так, в рассказе М. А. Шолохова “Судьба человека” Андрей Соколов, приютил мальчика-сироту. Герой, прошедший ужасы войны, сохранил в себе человеческое тепло по отношению к ближнему.
Таким образом, человечность — это качество, которое характеризует каждого из нас. Насилие и жестокость не естественны и не присущи людям, а сочувствие и сопереживание — да.
Посмотреть все сочинения без рекламы можно в нашем
Чтобы вывести это сочинение введите команду /id96839
Источник