Стихи о Херсонесе из крымского цикла
ЗДЕСЬ ПОСЕЙДОН РАСКАЧИВАЛ БИРЕМЫ.
Мой давний друг, художник и поэт!
Ты хочешь к морю, внемля вдохновенью?
Плывёт над крышей медленный рассвет,
В окно вливая птичье песнопенье.
И вот пешком, с тетрадью и холстом,
Идём туда, где веет стариною,
Где не родятся мысли о пустом
И грусть пройдёт, как прежде, стороною.
Зовёшь нас снова, древний Херсонес,
Храня в себе податливые тайны.
Стоишь века по милости небес
И боги благосклонны не случайно.
Я помню там разрушенный собор
И молочай с яруткой по колено,
А повилики выцветший ковёр
Увёл туда, где обнажились стены
Когда-то обустроенных домов,
Где запах рыбы вперемешку с винным
Сочился из прохладных погребов,
Покинув пифос*, выросший из глины.
Там и сейчас всё это миражом
Привидится под знойным солнцем юга:
Вот древний грек наточенным ножом
Губана режет, ската и севрюгу.
Солёный бриз седины ворошит,
И пышет жаром бронзовое тело.
А вдоль тропинок девственный самшит
К холмам с пыреем рвётся то и дело.
Катает камень свежая волна,
Он не перечит помыслам стихии,
А луч стремится в лабиринты дна,
Рыбёшек стаи носятся лихие.
Рисуй, пиши! Здесь дышится легко!
Здесь пыл души и плоти неразлучны
И щедрых муз влиянье велико,
А их желанья с нашими созвучны.
Ты в этом дивном месте — званый гость.
Здесь Посейдон раскачивал биремы,
Здесь винограда вызревшая гроздь
Застыла в камне видимой вселенной.
*Пифос (др.-греч.), в Древней Греции —
большой керамический сосуд.
Под ногами — дымянка с полынью,
Брызги маков и пахнет волной,
Там, где чайки купаются в сини,
Там, где сизые скалы — стеной.
Где волнующий лик колоннады,
Лишь состарился в битве миров,
Где зелёная ветвь винограда —
Символ жизни в останках дворов.
На разрушенных временем кладках
Новый век оставляет следы,
Рвётся к солнцу семейство двурядки,
Метит в небо стрела лебеды.
Древний мир не захлопывал двери
Перед теми, кто будет потом.
Лижут волны ветшающий берег,
Каменистое гладят плато.
В ДРЕВНЕМ ХЕРСОНЕСЕ
Тени рослых кипарисов
Чутко дремлют на ступенях.
Сине-алый вечер близок.
Слышится мужское пенье.
Маков красные вкрапленья
Средь травы безродной буйства.
Солнце тает очень ленно:
Горкой мёда в тёплом блюдце.
Зелень волн в янтарных бликах.
День рыбацкий был погожим.
Бело-жёлтые туники.
Как на персики похожи
Женщин греческих ланиты!
С винным запахом кувшины,
Зелье доверху налито.
Пьётся в радость, без причины.
Пол в мозаике и фрески,
Цвет молочный колоннады.
А над ней в шатре небесном
Звёзд мифических плеяда
Вспыхнет ночью. Станет жарко
От напитка, что в кувшине.
Свет лампад струёй не яркой
Лоск оставит на маслине.
Горсть их с выжатым лимоном
Дружит с хмелем винограда.
Халк* луны взойдёт над домом,
Здесь кровиночка Эллады.
Бриз заглянет на террасу,
Кудри спутает обоих.
А они уже во власти
Страсти. Тело сладко ноет,
Просит ласки, ноги млеют…
Эрос – плотских дел хозяин.
Влажность губ покроет шею,
Ниже медленно поманит…
Женских чар огонь резвится,
Гонит кровь его по жилам.
Ночь, вспорхнув пугливой птицей,
Свалит лунное светило.
Утро веер свой раскроет,
Бледно-розовый, огромный.
Будет плыть рыбак по морю,
Что прозвали греки Чёрным.
*Халк — монета древнего Херсонеса (
210 — 200 г.г. до н.э.).
ЛЮБИМЫЙ С ДЕТСТВА ХЕРСОНЕС.
Любимый с детства Херсонес
Алел от маков каждым летом.
Задор дарило диво это.
Лазурный занавес небес
Срастался с синью горизонта
Изящно, мастерски и тонко.
Сияло всё и вся окрест
В лучистой солнечной соломке.
Шумел порывисто накат,
Казался хлынувшим шампанским,
И чем-то веяло спартанским
От скал прохладных. В сто карат
Сверкали камни в чаше моря,
Метался ветер на просторе,
Летел безумный наугад
И был от вольности в мажоре.
Стремились в стаю облаков
Колон белёсых сталагмиты,
И амфоры, посланцы Крита,
Хранили таинство веков.
Панно мозаики на плитах
Влекло невидимым магнитом,
Так тянет девственность лугов,
Медовой сладостью залитых.
Качалась я в шальных волнах,
Была разгулу моря рада,
Бодрила пенных волн армада,
Стихия не вселяла страх.
Загар кофейно-золотистый,
Вьетнамки, платьице из ситца…
Как будто было всё вчера:
Свежо, пронзительно и близко.
Ныряя в дерзкую волну,
Плыла легко, почти играя.
Здесь был всегда кусочек рая.
Устану если — отдохну.
Вода прозрачно-голубая
На берег греться отпускает,
Моллюски ползают по дну.
Купайся хоть с начала мая.
Источник
Список прочтений «Под знойным солнцем курортного юга»
Сегодня 0 новых читателей и 0 прочтений этого произведения
В данном списке отображаются все прочтения за последние две недели. Счетчик на авторской странице учитывает уникальных читателей: один и тот же читатель может прочитать несколько произведений автора, но счетчиком читателей он будет учтен один раз. Неизвестные читатели – это пользователи интернета, не зарегистрированные на портале Стихи.ру.
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Источник
Стихи о Херсонесе из крымского цикла
ЗДЕСЬ ПОСЕЙДОН РАСКАЧИВАЛ БИРЕМЫ.
Мой давний друг, художник и поэт!
Ты хочешь к морю, внемля вдохновенью?
Плывёт над крышей медленный рассвет,
В окно вливая птичье песнопенье.
И вот пешком, с тетрадью и холстом,
Идём туда, где веет стариною,
Где не родятся мысли о пустом
И грусть пройдёт, как прежде, стороною.
Зовёшь нас снова, древний Херсонес,
Храня в себе податливые тайны.
Стоишь века по милости небес
И боги благосклонны не случайно.
Я помню там разрушенный собор
И молочай с яруткой по колено,
А повилики выцветший ковёр
Увёл туда, где обнажились стены
Когда-то обустроенных домов,
Где запах рыбы вперемешку с винным
Сочился из прохладных погребов,
Покинув пифос*, выросший из глины.
Там и сейчас всё это миражом
Привидится под знойным солнцем юга:
Вот древний грек наточенным ножом
Губана режет, ската и севрюгу.
Солёный бриз седины ворошит,
И пышет жаром бронзовое тело.
А вдоль тропинок девственный самшит
К холмам с пыреем рвётся то и дело.
Катает камень свежая волна,
Он не перечит помыслам стихии,
А луч стремится в лабиринты дна,
Рыбёшек стаи носятся лихие.
Рисуй, пиши! Здесь дышится легко!
Здесь пыл души и плоти неразлучны
И щедрых муз влиянье велико,
А их желанья с нашими созвучны.
Ты в этом дивном месте — званый гость.
Здесь Посейдон раскачивал биремы,
Здесь винограда вызревшая гроздь
Застыла в камне видимой вселенной.
*Пифос (др.-греч.), в Древней Греции —
большой керамический сосуд.
Под ногами — дымянка с полынью,
Брызги маков и пахнет волной,
Там, где чайки купаются в сини,
Там, где сизые скалы — стеной.
Где волнующий лик колоннады,
Лишь состарился в битве миров,
Где зелёная ветвь винограда —
Символ жизни в останках дворов.
На разрушенных временем кладках
Новый век оставляет следы,
Рвётся к солнцу семейство двурядки,
Метит в небо стрела лебеды.
Древний мир не захлопывал двери
Перед теми, кто будет потом.
Лижут волны ветшающий берег,
Каменистое гладят плато.
В ДРЕВНЕМ ХЕРСОНЕСЕ
Тени рослых кипарисов
Чутко дремлют на ступенях.
Сине-алый вечер близок.
Слышится мужское пенье.
Маков красные вкрапленья
Средь травы безродной буйства.
Солнце тает очень ленно:
Горкой мёда в тёплом блюдце.
Зелень волн в янтарных бликах.
День рыбацкий был погожим.
Бело-жёлтые туники.
Как на персики похожи
Женщин греческих ланиты!
С винным запахом кувшины,
Зелье доверху налито.
Пьётся в радость, без причины.
Пол в мозаике и фрески,
Цвет молочный колоннады.
А над ней в шатре небесном
Звёзд мифических плеяда
Вспыхнет ночью. Станет жарко
От напитка, что в кувшине.
Свет лампад струёй не яркой
Лоск оставит на маслине.
Горсть их с выжатым лимоном
Дружит с хмелем винограда.
Халк* луны взойдёт над домом,
Здесь кровиночка Эллады.
Бриз заглянет на террасу,
Кудри спутает обоих.
А они уже во власти
Страсти. Тело сладко ноет,
Просит ласки, ноги млеют…
Эрос – плотских дел хозяин.
Влажность губ покроет шею,
Ниже медленно поманит…
Женских чар огонь резвится,
Гонит кровь его по жилам.
Ночь, вспорхнув пугливой птицей,
Свалит лунное светило.
Утро веер свой раскроет,
Бледно-розовый, огромный.
Будет плыть рыбак по морю,
Что прозвали греки Чёрным.
*Халк — монета древнего Херсонеса (
210 — 200 г.г. до н.э.).
ЛЮБИМЫЙ С ДЕТСТВА ХЕРСОНЕС.
Любимый с детства Херсонес
Алел от маков каждым летом.
Задор дарило диво это.
Лазурный занавес небес
Срастался с синью горизонта
Изящно, мастерски и тонко.
Сияло всё и вся окрест
В лучистой солнечной соломке.
Шумел порывисто накат,
Казался хлынувшим шампанским,
И чем-то веяло спартанским
От скал прохладных. В сто карат
Сверкали камни в чаше моря,
Метался ветер на просторе,
Летел безумный наугад
И был от вольности в мажоре.
Стремились в стаю облаков
Колон белёсых сталагмиты,
И амфоры, посланцы Крита,
Хранили таинство веков.
Панно мозаики на плитах
Влекло невидимым магнитом,
Так тянет девственность лугов,
Медовой сладостью залитых.
Качалась я в шальных волнах,
Была разгулу моря рада,
Бодрила пенных волн армада,
Стихия не вселяла страх.
Загар кофейно-золотистый,
Вьетнамки, платьице из ситца…
Как будто было всё вчера:
Свежо, пронзительно и близко.
Ныряя в дерзкую волну,
Плыла легко, почти играя.
Здесь был всегда кусочек рая.
Устану если — отдохну.
Вода прозрачно-голубая
На берег греться отпускает,
Моллюски ползают по дну.
Купайся хоть с начала мая.
Я всё ещё у грёз в плену.
Фото Херсонеса Таврического (Севастополь) из интернета.
Источник
Последнее новоселье
Впервые опубликовано в 1841 г. в «Отечественных записках» (т. 16, № 5, отд. III, с. 1 — 2).
Написано по поводу перенесения праха Наполеона с острова Св. Елены в Париж 15 декабря 1840 г.
Наполеон с ранних лет привлекал внимание Лермонтова как сильная личность с трагической судьбой и как фигура политическая. Еще в 1831 г., после Июльской революции во Франции, когда впервые был поднят вопрос о перенесении останков Наполеона в Париж, Лермонтов написал стихотворение «Св. Елена», близкое по оценке событий к «Последнему новоселью».
В творчестве Лермонтова есть и патриотическое осмысление наполеоновской темы. В стихотворениях «Два великана», «Бородино», в поэме «Сашка» французский полководец представлен «трехнедельным удальцом», дерзко посягнувшим на несокрушимую русскую твердыню.
В «Последнем новоселье» поэта интересует иной аспект. Как и в 1831 г., Наполеон изображен здесь трагическим героем, жертвой политического вероломства французов. Новым поводом для таких заключений была кампания во французской печати в связи с переносом останков Наполеона в Париж. В России была известна дипломатическая игра Луи Филиппа и его министров, которые в борьбе с племянником Наполеона, Луи Бонапартом, претендовавшим на французский престол, спекулировали на памяти Наполеона I, пытаясь завоевать поддержку широких кругов населения.
Торжественная церемония похорон Наполеона в Париже вызвала в России ряд поэтических откликов, в том числе славянофильских (стихотворения Хомякова и Тютчева).
«Французоедство» Лермонтова в «Последнем новоселье» было также воспринято некоторыми современниками как проявление славянофильских настроений поэта. Белинский, например, следующим образом откликнулся на стихотворение в письме к П. Н. Кудрявцеву от 28 июня 1841 г.: «Какую дрянь написал Лермонтов о Наполеоне и французах — жаль думать, что это Лермонтов, а не Хомяков» (Белинский, т. XII, с. 57).
«Ты жалкий и пустой народ!» — эта резкая характеристика французского обывателя опирается на формулу из пушкинской статьи «Последний из свойственников Иоанны д’Арк»: «Жалкий век! жалкий народ!».
В стихе «Из вольности — орудье палача» и следующих речь идет о якобинской диктатуре эпохи Великой французской революции. Лермонтов, как и Пушкин, отрицательно относился к «мрачной буре» якобинского террора (ср. элегию Пушкина «Андрей Шенье»). Наполеона Лермонтов считал спасителем свободы, завоеванной на первом этапе революции.
«В степях египетских, у стен покорной Вены, В снегах пылающей Москвы» — имеются в виду военные походы Наполеона в Египет (Египетская экспедиция 1798 — 1891 гг.), Австрию (разгром Австрии завершился Венским миром 1809 г.) и Россию (1812 г.), где пожар Москвы знаменовал закат военной славы Бонапарта.
«Вы потрясали власть избранную, как бремя, Точили в темноте кинжал!» — возвращение разгромленной армии Наполеона из России сопровождалось общественным возмущением во Франции, ростом политической оппозиции и демонстрацией недоверия Наполеону.
В стихе «Лишенный прав и места гражданина» и следующих Лермонтов точно излагает последовательность событий: 31 марта 1814 г. союзники вступили в Париж, 6 апреля Наполеон отрекся от престола, сохранив, однако, титул императора и получив во владение остров Эльбу. После неудачной попытки восстановить свою власть 22 июня 1815 г. последовало окончательное отречение в пользу сына; Наполеон был сослан на остров Св. Елены, где через несколько лет скончался, а его сын вывезен в Австрию.
Варианты чернового автографа:
И криков праздничных, встречает хладный прах
а. В стране чужой, неволе и цепях
б. В неволе мрачной и цепях
в. В изгнаньи мрачном и цепях *
а. Узнав тщеславие их праздничных забот
б. Поняв тщеславие их праздничных забот *
С насмешкой глупою среди пустых волнений
Из славы сделал ты продажную игрушку
Ты погибал – и он явился, послан богом;
И бессознательно был признан он вождем
а. И отдалися вы его могучей воле
б. И много славных лет под гордою державой
Промчалося – и мир трепещущий взирал
Войны холодный сын, любимый сын войны
В песках египетских под солнцем раскаленных
Он шел безмолвный впереди
Когда в степях чужих он гордо погибал
Вы императору в тот час не помогли
Стихи приписаны позднее, на л. 9 об.
Среди последних битв, мучительных усилий
а. Испуганы решительной судьбой
б. Не чувствуя позора своего
Как женщина ему вы нагло изменили
Как друг оставили его
а. Ему вы не дали и места гражданина
б. Не смел у вас просить он места гражданина
в. Лишенный прав святых и места гражданина
а. Потом златой венец он взял и бросил вам
б. Разбитый свой венец он снял и бросил вам
а. Он отдал вам в залог родного сына
б. Когда вам отдал он в залог родного сына
а. Начато: Ребенка
б. Священное дитя вы продали чужим
в. Его вы продали чужим
г. Вы сына продали врагам *
а. И руки сильные увенчаны цепями
б. Тогда отягощен позорными цепями
а. И был он увезен от плачущих дружин
б. Герои был увезен от плачущих дружин
в. Изгнаньем увезен от плачущих дружин
а. На дикую скалу за синими волнами
б. И на чужой скале за синими волнами
а. И там угас, угас один
б. И там забыт угас один
в. И он забыт угас один
а. Один – замученный изысканной враждою
б. Один, замученный враждой неугомонной
в. Один, замученный, враждою неуместной *
а. Оставлен и забыт отеческой страной
б. Яд унижения по капле выпил он
в. По капле выпив яд тоски своей немой
И в боевом плаще, как ратник неизвестный *
Он тихо в землю положен
б. Он наш! Его теперь, грядущей жатвы семя *
Стихи приписаны позднее на л. 11, вверху.
а. И вот везут они его святые кости
б. На родину везут его святые кости
в. И гроб его везут на родину. Безумно
г. Опять его везут на родину. И снова
д. Везут его на родину. И странно
е. Опять везут его на родину. Безумно *
а. Различно между волнуются умы
б. Умы волнуются, все смотрят и бегут;
в. Волнуется народ, все смотрят и бегут;
г. Кругом великого теснятся и бегут
д. Как прежде вкруг теснятся и бегут *
Останки грозные кладут *
И у подножия победного столпа
Теперь уж топчет их с самодовольным смехом
а. При памяти его дрожавшая толпа
б. Пред ним дрожавшая толпа
в. При памяти его бледневшая толпа
Вокруг того, кто столько лет в пустыне *
Так жадно ждал спокойствия и сна
С гробницей темною, где прах его лежит
а. Как будет он жалеть об острове далеком *
б. Как будет он жалеть о келье той любимой
а. На дальнем острове под небом южных стран
б. Под знойным солнцем южных стран *
а. Где сторожил его, как он неутомимый
б. Где сторожил его своим зеленым оком
Источник