Пьеса время полной луны

Cостав группы:
Алексей Страйк — гитара, вокал (4, 10, 15), клавишные
Игорь (Бах) Моравский — бас-гитара (1-11, 13), вокал (6), бэк-вокал (3, 6, 7)
Александр Карпухин — барабаны
Павел Ветров — гитара (5, 13)
Борис Плавник — клавишные (14)
приглашённые музыканты:
Lexx (Мастер) — вокал (3)
Михаил Серышев (экс-Мастер) — вокал (7)
Максим Самосват (Эпидемия, Mechanical Poet) — вокал (5, 8, 13)
Артем Стыров (экс-Маврик) — вокал (2, 11)
Алик Грановский (Мастер) — бас-гитара (15)
Прежде, чем рассмотреть каждую композицию подробнее, оговорюсь сразу, что, учитывая, что Страйк – в первую очередь все-таки именно гитарист, а с точки зрения гитарных партий все сыграно очень здорово и слушается «на ура», альбом в целом изначально заслуживает достаточно высокой оценки.
Открывает альбом приятная инструментальная композиция «Тишина», в начале которой шепотом трижды произносится «Silencium» (что в переводе с латыни означает «молчание»). Замечу, что инструментальных композиций на пластинке три. Причем «Утро», как изначально было задумано, должна была завершать треклист (в первом издании «Времени полной луны» так и было, но затем добавили еще одну песню). Еще один инструментал «Последняя ночь» вызывает у меня желание слушать его несколько раз подряд. Очень уж красиво исполнено, цепляет за душу. Концовка «Тишины» очень плавно и как-то незаметно перетекает во вступление следующей композиции, которая называется «Белое Небо». Рассказывая о ней, нельзя не отметить замечательный вокал Артема Стырова, исполнившего помимо «Белого неба» еще одну композицию на альбоме – «Зов». Причем эти две песни разительно отличаются друг от друга: первая – этакий своеобразный «боевичок», вторая же напротив – медленная и спокойная, с долгими гитарными соло. Каждая хороша по-своему.
Lexx исполнил на альбоме одну песню под названием «Огонь», которая напомнила мне альбом Мастера «33 жизни» (по-моему, она замечательно бы туда вписалась). Lexx есть Lexx, его вокал всегда на уровне, и «Огонь» в этом смысле не стал исключением.
Целых три песни исполнил Макс Самосват. В «Оборотне» меня сбило с толку вступление, в частности, партия клавишных. По-моему, оно совершенно не подходит ни к музыке, ни к вокалу, ни к тексту самой песни. Впрочем, несмотря на это, композицию все равно можно назвать одной из самых ярких и запоминающихся на альбоме. Пожалуй, она мне нравится даже больше, чем одноименная с альбомом композиция, — «Время полной луны», также исполненная Самосватом.
Очень понравилась песня «У Врат». Вообще, к вокалу Серышева я питаю особую слабость, а данную композицию слушаю с некой долей ностальгии.
Совершенно не понравилась песня «Знак». По-моему, самый неудачный трек на альбоме. Совершенно не впечатлил вокал Моравского, показался мне чересчур высоким на фоне остальных и немного гнусавым. Возможно, у кого-то эта песня, напротив, станет одной из любимых, но у меня она вызвала негативные эмоции.
Свои впечатления о вокале самого Страйка я оставила напоследок. Не скажу, что его можно смело поставить в один ряд с вокалом, скажем, Стырова или Самосвата (да, наверное, и не стоит пытаться это делать), но слушать песни «Ворон» и «Снег», было как-то по-особенному приятно. Вряд ли мне понравилась бы пластинка, которая была бы записана целиком с вокалом одного только Страйка, но вышеупомянутые композиции очень удачно вписались в общую картину альбома, который сам по себе является очень цельным, если не сказать концептуальным, и поэтому слушается на одном дыхании. Кстати сказать, в бонус-треке «Плач свирели» (где, кстати, партию баса исполнил Алик Грановский) вокал Страйка мне показался более душевным и мягким, чем вокал Lexx’a. Не буду утверждать, что Страйк спел ее лучше, но в его исполнении есть какая-то особая прелесть.
Вообще, «Время полной луны» — это тот редкий случай, когда в треклист не хочется ничего добавить и не хочется ничего из него выкинуть. Все вместе слушается очень здорово, но при этом нет ни одной очень яркой песни, которая смогла бы стать «визитной карточкой» альбома. Эту пластинку нужно слушать от начала и до конца, не пролистывая даже восьмиминутное эпическое произведение под названием «Запретный плод», которое тоже замечательно вписывается в общую концепцию альбома.
Большинство текстов песен написаны самим Страйком, поэтому как-то особо въедливо разбирать каждую строчку мне не хочется (все-таки он не поэт). Да и, в общем, неплохие тексты. Все достаточно логично, последовательно и осмысленно. Недостаток витиеватости оборотов полностью компенсируется мощным эмоциональным зарядом.
Перед тем, как оценить «Время полной луны», надо сказать о качестве звука. На мой взгляд, небольшие огрехи присутствуют (по крайней мере, в сведении альбома). Порой клавиши звучат, громче, чем надо было бы, а гитары тише. Но в целом звук неплохой.
Теперь об оценке. Я не смогла выбрать какую-то одну композицию в качестве лучшей, поэтому назову несколько песен, наиболее понравившихся: «Оборотень» (если не принимать во внимание неудачное вступление), «У Врат» и «Плач свирели» (в моем выборе отчасти сыграло роль мое особое отношение к Серышеву и Грановскому), пожалуй, добавлю еще инструментал «Последняя ночь».
А, поскольку, к Страйку я лично отношусь как к гитаристу выдающемуся, а местами почти гениальному, моя оценка альбома будет достаточно высокой, но при этом не максимальной (всегда нужно оставить задел для роста). Проанализировав все, — 8/10.

Источник

Пьеса время полной луны

Время полной луны

О чем думал спецагент ФБР Фокс Малдер, продираясь сквозь густой подлесок, известно, пожалуй, лишь ему одному. Возможно, о том, как неудобно бегать по лесу, да еще ночью, в цивилизованном костюме, при галстуке, который так и норовит захлестнуться удавкой вокруг любой подвернувшейся ветки, и в плаще, что цепляется за каждую колючку. А возможно, он вовсе ни о чем не думал, просто бежал, не разбирая дороги в азарте погони, и азарт этот был сродни азарту гончей, учувшей добычу. Хорошо хоть, над лесом стояла полная луна; когда бы не лунный свет, Малдер наверняка врезался бы с разбегу в какое-нибудь из бесчисленных деревьев.

Тот, кого он преследовал, улепетывал зайцем — этакий упитанный заяц в джинсовой куртке. Малого того, этот тип и верещал как заяц.

— Помогите! Помогите! Он убьет меня!

Помочь, естественно, было некому, единственное, что осталось, — удирать во все лопатки.

А Малдер, даром что в костюме и плаще, постепенно нагонял. Толстяк это чувствовал, и вопли его становились все истошнее.

— Спасите! Господи Боже! Спасите!

Внезапно он споткнулся о неразличимую в полумраке корягу и рухнул ничком. Малдер в два прыжка очутился рядом, рывком перевернул толстяка на спину и навалился на него всем телом. Потом, чтоб не дергался, встал коленями ему на руки и выхватил из-под плаща палку длиной с ножку от журнального столика.

В этот миг неподалеку послышался женский крик:

Должно быть, Скалли. Малдер покрутил головой, примерился — и с размаха всадил палку толстяку в грудь. Пошарил в траве вокруг, нащупал камень, схватил его и принялся забивать палку, будто вообразил себя охотником на колдунов, вгоняющим осиновый кол в тело очередного нечестивца. Толстяк захрипел — и замер.

— Малдер! — потрясенно выдохнула за спиной подбежавшая Скалли.

Шарахнув по палке в последний раз, что называется, для верности, Малдер отшвырнул камень, покосился через плечо на напарницу, наклонился и, не говоря ни слова, оттянул толстяку верхнюю губу. В свете луны блеснули острые клыки.

— Вот так, — удовлетворенно констатировал Малдер.

Скалли присела, протянула руку, прикоснулась к клыкам… В следующее мгновение накладная челюсть с устрашающими клыками оказалась у нее на ладони.

Дэйна повернулась к Малдеру. Тот смотрел прямо перед собой…

Вашингтон, округ Колумбия

День «Х» (через двое суток после происшествия)

Молдер сидел в своем кабинете, закинув ноги на стол, и неотрывно глядел на стенку с плакатом, где под размытой фотографией «летающей тарелки» красовалась надпись: «ХОЧУ ПОВЕРИТЬ». Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Скалли. Выглядела она, как всегда, подтянуто, но в ее движениях ощущалась некая скованность, словно она опасалась, что Малдер того и гляди на нее набросится.

— Через час мы должны быть у Скиннера, — сухо сообщила она.

Малдер никак не отреагировал.

— Уже придумал, что ты ему скажешь? — продолжала Скалли.

— Что было, то и скажу! — огрызнулся Малдер. Схватил со стола лист бумаги, скомкал его и, не глядя, кинул в мусорную корзину. Попасть не удалось, причем явно не в первый раз: около корзины валялось с десяток бумажных комков. Внезапно Малдер вскочил и на глазах у изумленной Скалли принялся пинать и топтать несчастную корзину. Надругательство над корзиной продолжалось около минуты; наконец Малдер успокоился и, тяжело дыша, плюхнулся обратно в кресло.

— А что было? — осторожно спросила Скалли.

— А то, что мы с тобой убили вампира, — по тону Малдера чувствовалось, что он в любой момент снова может взорваться.

— Мы? Насколько я помню, он был уже мертв, когда я подбежала. И о каких вампирах речь, Малдер? Ты же сам видел накладные зубы!

— Это еще не доказательство, — проворчал Малдер.

— Неужели? А что тогда для тебя доказательство? Между прочим, родственники этого парня собираются предъявить ФБР иск на четыреста с лишним миллионов. И любой судья примет их сторону, потому что тут явное превышение служебных полномочий!

— Опомнись, Скалли! — Малдер снова вскочил, и теперь они со Скалли стояли лицом к лицу. — Парень был вампиром, самым настоящим!

— Я привыкла верить собственным глазам! — Скалли тоже завелась не на шутку. — И что бы ты ни говорил, я прекрасно помню, что видела!

— Вот как? И что же ты видела?

Вспоминает специальный агент ФБР Дэйна Скалли

— Ты с самого утра был какой-то возбужденный. Я сразу поняла, что у тебя что-то на уме. Все поглядывал на меня так, словно на свидание пригласить собирался, а стоило мне зайти в твой кабинет, как спросил с порога: «Ты захватила ковбойские ботинки?»

Источник

Пьеса время полной луны

Время полной луны

Заключительная часть трилогии «Слуги паука»

(Северо-Запад, 1997 г. Том 40 «Конан и оковы безмолвия»)

Благородное животное мелко дрожало, истекая кровью, и вместе с ней из вороного быстро уходила жизнь.

Конан попытался освободить придавленные ноги, но не смог этого сделать. Слишком тяжелым оказался конь, и слишком мало времени оставалось в распоряжении киммерийца: куда ни глянь, отовсюду сбегались люди, сзади — солдаты Бруна, а справа и слева, закинув за спину разряженные арбалеты и на бегу выхватывая из ножен клинки, мчались враги, явно намереваясь добить киммерийца. К сожалению, бегали арбалетчики гораздо лучше, чем стреляли.

Где-то высоко над головой парила в небе одинокая птица, равнодушно взирающая на людскую возню, но Конан лишь скользнул по ней взглядом и потянулся к поясу за кинжалом. Когда один из арбалетчиков оказался в двух десятках локтей от киммерийца, тот резко взмахнул рукой. Глухой удар — и остро отточенная сталь клинка по рукоять вошла в грудь незнакомца.

Конан резко обернулся ко второму противнику и рывком выхватил из-за спины меч. Он слышал шаги бегущих на помощь, но не стал оборачиваться, чтобы не пропустить удар. Незнакомец резко взвел рычаг арбалета, аккуратно уложил стрелу в ложе и, вскинув оружие, старательно прицелился.

Киммериец сжал рукоять меча и резко дернулся вбок. Стрелок досадливо поморщился и потянулся за следующей стрелой.

Быстрая тень упала с неба, и сокол с пронзительным клекотом вцепился во врага. Что там происходило, Конан не видел: широкие крылья и тело птицы полностью закрыли голову человека.

Арбалет упал на мостовую. Человек нелепо размахивал руками, пытаясь освободить лицо от страшных когтей, пока не вспомнил о ноже, висевшем у пояса. Одним движением он выхватил его и тут же ощутил, что свободен. Еще не чувствуя боли, он заозирался в поисках противника, но ничего не увидел и лишь тогда понял, что теперь уже никогда не увидит ничего. Вопль отчаяния вырвался из его груди, и он упал в пыль мостовой.

— Они увезли ее! — услышал Конан исполненный горя крик.— Увезли мою девочку!

Подоспевшие солдаты приподняли труп коня, и северянин, поморщившись, встал на ноги. Тефилус отнял руки от искаженного гневом лица и обернулся к киммерийцу.

— Все ты, поганый варвар! — с ненавистью выкрикнул он.— Никчемное трепло!

Воины Бруна, человек тридцать, обступили их. Все они чувствовали себя виноватыми, но никто не понимал, за что хозяин обрушился с упреками на северянина,— уж если кто и сделал что-то всерьез для защиты девушки, так то был именно он.

Тефилус поднял на Конана наполнившиеся вдруг злыми слезами глаза. Лицо его было страшным.

— Если моя девочка умрет, тебе, варвар, не жить!

Он развернулся и медленно побрел прочь, тыльной стороной ладони утирая щеки. Он стыдился своих слез, хотя никому и в голову не пришло бы обвинить его в слабости.

— Господин! Господин!— Нук подбежал к Тефилусу.— Раненый хочет говорить с тобой!

— Что ему нужно? — хмуро проворчал Дознаватель, но все-таки остановился.

— Он говорит, что ты нанял его, а значит, обязан теперь защитить его от расправы.

— Что-о-о!— взревел Конан и, видя, как побледнел отец Мелии, рванулся к раненому.— Кр-ром! Говори!— Он схватил истекающего кровью беднягу за грудки.

— Я все скажу! — задыхаясь, закричал он.— Все! Только не убивай!

— Он,— раненый лихорадочно мотнул головой в сторону Тефилуса,— нанял нас, чтобы мы убили тебя.

— Сколько вас?— прорычал киммериец.

— Трое!— испуганно выпалил наемник.

Конан тряхнул его так, что зубы бедняги лязгнули, а голова бессильно мотнулась в сторону, едва не оторвавшись от шеи.

— Было трое, клянусь Белом!— Холодная ярость, пылавшая в глазах молодого варвара, лишила беднягу остатков мужества.— Вчера один не вернулся из города.

— Знаю,— рыкнул северянин.

Раненый вздрогнул и в ужасе уставился на него.

— Не убивай меня, господин, молю тебя,— вновь запричитал он,— я ведь не сделал тебе ничего дурного!

Некоторое время Конан смотрел в глаза раненого, но не увидел в них ненависти, лишь страх и боль. Он с трудом разжал, словно сведенные судорогой кулаки, и обмякшее тело повалилось бы в пыль, но воины Бруна поддержали его.

— Спасибо тебе, киммериец,— слабо прошептал тот,— и не держи на нас зла — мы просто отрабатывали деньги.

Конан, вспомнив вдруг о Тефилусе, обернулся к нему.

Трижды Дознаватель пытался посмотреть в глаза молодому варвару и трижды отводил взгляд. Киммериец остановился в двух шагах от него и долго молчал.

— Я знаю,— наконец заговорил он,— ты любишь свою дочь и ненавидишь меня, но сейчас сделал неправильный выбор. Твоя ненависть убила любовь.

Больше он ничего не сказал, просто развернулся и пошел к дому, от которого навстречу ему бежала растрепанная женщина.

— Конан! Конан!— закричала она, ломая руки в страшном предчувствии, и остановилась, глядя на варвара глазами побитой собаки.— Где моя девочка?!

Аниэла схватила киммерийца за руку, с тревогой и надеждой заглянула в его глаза, хотя сознание того, что надеяться уже не на что, сжимало ей грудь, холодком подступая к сердцу.

— Прости, госпожа,— Конан опустил голову, не желая пускаться в объяснения,— мне нужно идти. Спроси своего мужа.

Он отстранился и, стараясь не смотреть в помертвевшее лицо бедной женщины, пошел прочь. Он шел так быстро, что Мэгил смог нагнать его лишь у самых ворот усадьбы.

— Ты думаешь, все потеряно?

— Потеряно?!— Конан остановился и посмотрел на приятеля.— Кром! Ну, нет! Мне доверили жизнь женщины, которую я любил, а я не смог защитить ее! Понимаешь?! — Он схватил бывшего жреца за грудки и тряхнул, как будто именно он был повинен в случившемся.— Теперь они скормят ее своему пауку, чтобы тот смог ожить и пожрать остальных!

— Эй! Эй! Конан! — замахал руками Мэгил, неуклюже пытаясь вырваться.— Меня-то за что?!

Киммериец разжал руки:

— Да ничего.— Мэгил поправил одежду.— Что собираешься делать?

Конан глубоко вздохнул, посмотрел в голубое безоблачное небо, шумно выдохнул и задумался. — Не знаю.— Он покачал головой.— Многое зависит от того, куда они направятся. Мои люди следят за всеми воротами. Вскоре мы узнаем, в какую сторону они поехали, но все может оказаться напрасным, если их цель не Йезуд.

— На этот счет не беспокойся— Фан следит за ними и вернется, как только наверняка будет знать, где они,— попытался успокоить друга Мэгил, но Конан лишь покачал головой.

— Ты чего?— не понял жрец.

— Чудно все сложилось.— Киммериец задумчиво пожевал губу.— Фан только что спас меня, и теперь судьба Мелии зависит от человека, едва не погубившего нас обоих совсем недавно.

Жрец пожал плечами:

— Считай, что он решил искупить свою вину, и это лучшее из того, что могло с ним произойти.

— Ты знаешь, когда он вернется?— вновь заговорил о главном Конан.

Мэгил пожал плечами:

— Я же тебе сказал: когда все узнает.

— Значит, ждать?— вопросительно посмотрел на друга северянин.

— Ждать,— согласно кивнул тот, не видя иного выхода.

— Ну, нет.— Конан упрямо стиснул зубы.— Ты оставайся здесь, а я терять времени не намерен.

— Ты куда?— забеспокоился жрец.

Но киммериец, ничего не говоря, развернулся и энергично зашагал по улице, а вопрос Мэгила так и остался без ответа.

Через сотню шагов Конан побежал. Он просто не мог идти спокойно. Давно знакомые, роскошные и не очень, особняки и дома, боками теснившиеся друг к другу, словно во сне, наплывали и уносились прочь, люди шарахались в стороны, не желая быть втоптанными в душную пыль,— он не замечал ничего. Не останавливаясь, взбежал он по выщербленным ступеням.

Лишь возле дверей храма он остановился и, отдышавшись, спокойно вошел внутрь.

Источник