Объекты НПО «Физика — Солнце»
Синтез новых туго плавких оксидных материалов, лучевая термообработка с целью улучшения их эксплуатационных свойств, определение теплофизических, спектрально-оптических характеристик, получение сверхчистых материалов, испытание на лучевую стойкость узлов новой техники осуществляются в условиях высоких температур. При этом наряду с лазерами и печами с искусственными тепловыми источниками, широко используются концентраторы солнечной энергии, их применение является единственным способом решения многих указанных выше задач, когда требуются мощные световые потоки различного спектрального состава. В этих случаях наиболее приемлемыми могут быть крупногабаритные концентраторы солнечной энергии, аналогичные Большой солнечной печи (БСП) мощностью 1000 кВт НПО «Физика- Солнце» АН РУ.
Исследования и синтез тугоплавких материалов под воздействием сконцентрированного солнечного излучения были начаты в Физико-техническом институте АH РУз (ФТИ) в 1976 г. и стали основным научным направлением Института материаловедения, организованного в 1993 г. на базе нескольких лабораторий ФТИ и БСП.
Большая солнечная печь представляет собой сложный оптико-механический комплекс с авто-матическими системами управления, состоящий из гелиостатного поля и параболоидного концентратора, формирующих в фокальной зоне концентратора (технологическая башня) лучистый стационарный поток высокой плотности.
Печь расположена в 45 км от Ташкента, в Паркентском районе, в предгорьях Тянь-Шаня. Географическая широта местности 41°20′, высота над уровнем моря 1050 м. Гелиостатное поле образуется 62 гелиостатами, размещенными на пологом склоне горы в шахматном порядке, которые обеспечивают в режиме непрерывного слежения за Солнцем в течение рабочего дня освещение всей зеркальной поверхности концентратора. Все 62 гелиостата комплекса имеют одинаковую конструкцию и размеры. Отражающая поверхность гелиостата размером 7,5 х 6,5 м плоская, составная, включает l95 зеркальных элементов — фацет размером 0,5 х 0.5 м и толщиной 6 мм. Отражающий слой фацеты обра-зован вакуумным напылением алюминия с тыльной стороны и защищен акриловой краской марки ЭM АК-5164. Общее количество фацет 12090 шт., площадь отражающей поверхности составляет 3022,5 м2.
Монтировка гелиостата альт-азимутальная. Тип привода электромеханический. Кине-матические схемы угла места и азимутального позволяют с погрешностью не более 1 угл. мин перемещать гелиостат в режиме слежения за Солнцем. Управление работой приводов осуществляется по сигналам датчика системы слежения, расположенного перед центральной фацетой гелиостата, среднеквадратичная погрешность поверхности которой не превышает 30 угл. с. Предусмотрена система синхронного управления всеми гелиостатами, расположенными на одной полке, одним ведущим гелиостатом полки. Погрешность такого управления не превышает 3 угл. мин. Кроме того, все 62 гелиостата в режиме автоматической системы регулирования температуры (АСРТ), предназначенной для обеспечения различных видов распределения светового потока, имеют возможность слежения с углом рассогласования до +25 угл. мин.
Управление может осуществляться и с помощью автоматизированной системы управления гелиостатным полем (АСУГ). В настоящее время АСУГ задействована для отдельных полок гелиостатов. Использование АСУГ позволяет гибко управлять распределением плотности лучистого потока в фокальной зоне печи и открывает возможности для проведения астрофизических исследований в ночное время, использования БСП как уникального астрофизического инструмента.
Формирование требуемой плотности лучистого потока осуществляется выводом из режима слежения отдельных гелиостатов под контролем радиометра с сопутствующими измерениями прямой солнечной радиации на актинометрическом стенде с помощью режима АОРТ или программным путем (АСУГ).
Отражающая поверхность концентратора представляет собой прямоугольно-ступенчатую высечку из параболоида вращения с фокусным расстоянием 18 м. Высота миделя концентратора 42,5 м, нижняя кромка расположена на высоте 54 м от земли, ширина миделя 54 м. Общая площадь миделя отражающей поверхности 1840 м2 , а площадь самой поверхности 2060 м2 .
Концентратор монтируется из 214 блоков в форме параллелограммов, с размерами сторон 4,5 х 2,25 м каждый, но с разными углами при вершинах, определяемыми координатами блока. На каждом блоке установлено 50 отражающих элементов — фацет ромбической формы. Общее количество фацет 10700 шт. Блоки крепятся к каркасу четырьмя узловыми точками, причем узлы крепления блоков позволяют скомпенсировать невысокую точность металлоконструкции каркаса концентратора и осуществить юстировку блоков в единую высокоточную параболоидную поверхность. Кроме того, монтаж и юстировка отдельных фацет на блоке осуществляются с помощью специальных юстировочных узлов. Такая система обеспечивает формирование концентрирующей поверхности с точностью не хуже 1 угл. мин.
Зеркало фацеты стеклянное, с тыльным отражающим слоем, образованным алюминиевой пленкой, нанесенной способом вакуумного напыления. Размеры зеркала 447 х 447 х 5. Отражающие поверхности фацет образованы деформационным способом и повторяют кривизну соответствующей зоны параболоида, на которой они установлены. Фацеты по форме имеют 10 типоразмеров.
В технологической башне размещено различное оборудование с необходимыми инженерными коммуникациями для проведения плавки материалов и специальных исследований в фокальной зоне БСП.
Шторный и роторно-щелевой затворы обеспечивают получение световых импульсов различной формы с длительностью 1 с и более. Автоматическая система регистрации импульсов с помощью фотометрического измерителя позволяет измерять характеристики полученных импульсов и исследовать образцы размерами до 1 м в диаметре. Образцы могут подвергаться комплексному воздействию световых потоков, механических нагрузок и обдуву.
Для проведения контрольно-юстировочных работ по настройке отдельных элементов БСП, измерения энергетических и спектральных характеристик фокального пятна используются анализатор фокального пятна, автоматическая система регистрации плотности энергии с помощью радиометра, телевизионная измерительная система, система технического зрения.
Наблюдения за изменением прямой солнечной радиации в течение многих лет в месте расположения объекта «Солнце» показывают, что в течение года количество условных солнечных дней составляет 250-270 дней.
Коэффициент зеркального отражения оптических элементов установки, усредненное значение которого близко к 0,7, с течением времени из-за запыленности воздуха падает и может снизиться до 0,5, поэтому требуются регулярные профилактические работы. Точность. отражающих элементов с учетом поверхностных ошибок зеркал колеблется в интервале 35 угл. мин. Такое состояние системы позволяет создать энергетическую освещенность в преде-лах Е=Зё780- Вт/см2 с шагом 3ё30 Вт/см2 при солнечной радиации 700 Вт/м2 . Суммарная мощность печи около 0,7 МВт, максимальный диаметр фокального пятна 1,2 м.
Спектральное распределение плотности лучистого потока в фокальной плоскости аналогично распределению для абсолютно черного тела с температурой 6000 К (атмосферное солнце) с провалом в области спектра 0,7ё1,1 мкм вследствие тыльного напыления алюминия на фацеты гелиостатов и концентратора.
В настоящее время на основе опыта создания и эксплуатации БСП выполняются комплексные исследования по следующим направлениям гелиотехники:
- разработка оптических элементов больших солнечных установок;
- организация проектирования солнечных высокотемпературных энергетических установок, монтаж, юстировка и введение их в эксплуатацию;
- разработка новых методов расчета зеркально-концентрирующих систем (ЗКС);
- разработка методов контроля, юстировки отражающих поверхностей ЗКС и измерения поля концентрации;
- разработка новых автоматических программируемых методов для системы слежения гелиостата;
- cтандартизация измеряемых характеристик различных зеркальных отражающих элементов;
- усовершенствование параметров уникального испытательного стенда, созданного на базе комплекса «Солнце»
Учеными Института материаловедения выполнен ряд исследований по технологии синтеза высокотемпературных оксидов солнечной печи. Синтезированы более 160 оксидных материалов, которые, обладая такими уникальными эксплуатационными и физико-химическими характеристиками, как малый коэффициент термического расширения, высокая прочность и термостойкость в экстремальных средах, имеют широкую область применения. На их основе получены:
- многофункциональная керамика (высокотемпературные нагреватели, термопары, преобразователи, газовые горелки);
- конструктивная керамика (печатные платы, трубки, наконечники, резцы);
- огнеупорная керамика (элементы для керамических двигателей, укрепляющие покрытия);
- оптические, сверхпроводящие и другие типы керамических материалов для электроники, химии и других отраслей.
В настоящее время, после десятилетней эксплуатации, основные оптико-энергетические характеристики печи соответствуют проектным параметрам. БСП играет важную роль в качестве уникального исследовательского инструмента при решении фундаментальных и прикладных задач науки и техники.
Источник
Институт Солнца (Узбекистан)
В начале апреля 2016 года мы с друзьями,будучи жителями столицы — Ташкента, решили прокатиться в Ташкентскую область и открыть её для себя с новой стороны. По плану было решено посетить несколько мест,но расскажу я сегодня лишь про одно, а именно Институт Солнца. Официальное название этого места — Институт материаловедения НПО «Физика-Солнце» АН РУз. Подобных сооружений в мире всего два, одно во Франции,и второе в Узбекистане. Выбрано это место для постройки Института было выбрано не случайно. В 40 км от Ташкента,в экологически чистом районе на вершине холма роль играли метеорологические условия,такие как ясность неба, а также погодные условия. Количество солнечных дней в году в этой точке приближается к 280.
Институт состоит из гелиостатного поля, большого зеркального концентратора и технологической башни с солнечной печью.
Вот кстати и гелиостатное поле:
12090 зеркал аккумулируют солнечные лучи, которые устремляются на поверхность вогнутого зеркала — концентратора:
А технологическая башня, с расположенными в ней спрессованными в брикеты гранулами тугоплавких металлов подвергает их плавлению при температуре 3000 градусов Цельсия. Круглое отверстие за створками — окно диаметром 1 метр, которое принимает лучи солнца.
В основе зеркального концентратора — объекта «Солнце» — заключена массивная металлическая конструкция весом 200 000 тонн.
Нам выдалась уникальная возможность подняться на верхушку концентратора, а это аж 12 этаж. Лифт не работал, и мы затаив дыхание, пошагали наверх. По дороге нам подпевали птицы, живущие там в массивных железных конструкциях. Поднимались мы по вот таким ступеням (да, не для слабонервных, особенно слыша их скрип под ногами):
Зато наверху нас ждали буря эмоций и вот такой вид на близлежащий поселок:
Если и вы будучи в Ташкенте захотите посетить Институт Солнца скажу сразу, что обычно экскурсии туда проводятся от каких-либо организаций и требуют письменного разрешения. Мы же,просто четверо заезжих горожан без оной бумажки,заплатили по 1,5$ с человека, с вами должен быть ваш паспорт. К слову, добрый сотрудник с КПП прошел везде с нами и поделился историей и назначением этого места.
Дубликаты не найдены
Статью бы сам уже написал, земляк, что ли 8-). А мы еще ездили и видели ка кона работает. и водопад с задней стороны — охлаждение выброса с печи, а потом можно было бегать внизу и собирать остывшие капли, которые выглядели как лунный камень.
Еще про станцию испытания солнечных батарей для космоса в Кизилсае напиши — впечатляющее место, ангар который горит белым светом когда с города смотришь. Плюсую.
О проезжал его по дороге в Чимган, все думал что это за здание такое)
Верно, место куда мы ехали называлось как-то по другому, в Чимган мы ездили до этого. Давно это было, да и я не не из ваших краев — путаюсь в названиях.
День Победы в Ташкенте
Ну раз Пикабушники Узбекистана сидят дома и пьют чай — придется Подмосковью подключиться )
В Ташкентском зоопарке ветеринары спасли камышового кота
Животные не часто просят о помощи: как правило, они переживают боль в себе и молчат, даже когда им плохо. В такие моменты как никогда важна внимательность.
Так произошло в Ташкентском зоопарке, куда периодически поступают животные из Навоийского зоопарка. Недавно оттуда привезли камышового кота, который очень выделялся среди своих сородичей: на его морде была большая шишка.
Животное обследовали ветеринары, в итоге неизвестное твердое образование было решено удалить. К счастью, все обошлось!
«Проведена операция по удалению новообразования камышовому коту, поступившему в наш зоопарк на временное содержание из г. Навои. Операция прошла успешно, животное будет под нашим контролем до полного восстановления», — рассказал ветеринар Ташкентского зоопарка Махмуд Кузибаев.
Историю чудесного спасения животного смотрите в видео. Как можно увидеть из кадров, пушистый уже довольно бодро бегает и наблюдает за птицами!
Пушистая страдалица, наконец, встретила человеческое к себе отношение.
На днях в Ташкентский зоопарк (Узбекистан) доставили львенка из Самарканда. Напомним, что сотрудники Самаркандского областного управления экологии и охраны окружающей среды и областного УВД задержали водителя, который вез из Кашкадарьи в Андижан львёнка без сопроводительных документов.
Испугавшись наказания, водитель выбросил львёнка на дорогу.
Львенок, доставленный из Самаркандской области был крайне истощен и испуган. При осмотре ветеринары обнаружили многочисленные повреждения и травмы.
По словам главного ветеринарного врача Махмуда Кузибаева, животное получило удар тупым предметом, скорее всего у львенка трещина или перелом плечевой кости. Также был удар в область головы, есть небольшая отечность, левый глаз практически не видит. Ветеринарные врачи делают все возможное, чтобы скорее вылечить и восстановить животное.
Нодир Бахрамов, заведующий отделом «Хищные» рассказал, что самке примерно 12-14 месяцев. Ее привезли 28 марта вечером, потом сразу же поместили на карантин, где в течение 60-90 дней животное и будет находиться.
Переезд из Казахстана в Узбекистан — нужна помощь пикабушников Узбекистана с информацией
Всем добрый день,
Я больше читатель чем писатель, но вынужден обратиться к пикабушникам.
Волею судьбы компания предложила перевестить в Ташкентский офис на пару лет. Так как работа постоянная, то речь идет о переезде с семьёй. Поэтому последние две недели гуглю по этой теме вопросы. Но ввиду непопулярности темы»переезд из Казахстана в Узбекистан» получаю результаты прямо противоположные про переезд из Узбекистана в Казахстан. Да и каких-либо деталей или особенностей не так много.
Шерстил различные форумы в поисках ответов, но результаты не удовлетворительные. Бытовые темы в принципе боле-мнее понтяны.
Поэтому был бы признателен Пикабушникам Узбекистана, если кто владеет темой по моим вопросам, откликнуться в комментариях.
Я понимаю что на многие вопросы ответы не смогу получить, но хотя бы что-то для того чтобы иметь представление.
1) Перевозка домашних вещей и растаможка
Переезжать будем с кое-каким скрабом, так как продавать всё в Казахстане и покупать в Узбекистане — будет довольно накладно и будет потеря в деньгах.
Кроме реальной дороговизны отправки (10 кг. за 50 долларов, но есть вариант с газелями, но его надо прорабатывать) возникает вопрос как всё это будет въезжать на территорию Узбекистана? Другая страна — возможно заставят всё это растамаживать. Есть ли какие-либо послабления или лимиты по ввозу б/у домашних вещей?
Из-за этих двух моментов (цена доставки и расстаможки) будет зависить многое — что мы будем брать, а от чего прийдется отказываться.
Из-за дороговизны доставки часть вещей возьмем с собой на автомобиле. Тут тоже дилемма — увидят таможенники кучу вещей и это будет для них как красная тряпка. Ничего запрещенного нет, но провести полдня на таможне тоже не хочется. Пересекая границу России и Казахстана видно как Российские таможеники шерстят всех с баулами на машинах с узбекскими номерами. Такой же подход может быть и у узбекских таможенников.
Есть ли какие-либо ограничения перевозки домащних вещей на своём транспорте? По сумме вещей (хотя оценить сложно) или по весу?
У нас будут ноутбуки (3 штуки), стационарный компьютер, монитор к нему, кое-какие инструменты, кучу различных вещей (багажник и бокс будут забиты). Могут ли быть проблемы? И что не стоит точно везти?
Насколько тщательно досматривают на въезде (въезд со стороны Шымкента)? Читал что заставляют все вещи выгрузить на сканирование, включая машину на сканирование.
Возможно, что на вопросы по транспортировке и растаможки домашних вещей смогут ответить транспортные компании, которые этим занимаются, но я пока с ними не связывался. Решил уточнить пока тут для начала.
Одежда у нас на все сезоны — от теплого климата до студёных морозов.
Нам нужно определиться какую одежду брать с собой. Довольно сложный вопрос.
Дублёнки и тёплые зиние пуховики понятно брать не стоит (если только не ездить на родину в зимнее время).
Жить будем в Ташкенте, а там, судя по историческим данным, зима тёплая. Я так понимаю обычные куртки (как у нас на осень/весну) вполне подойдут. Но по работе будут командировки по Узбекистану. В какие районы пока не известно.
На какую самую холодную температуру стоит оставить одежду?
У нас есть пальто, которое мы носим осенью, весной или теплой зимой. Т.е. от -10 до +10 где-то, стоит ли его брать с собой или оно будет мёртвым грузом лежать?
2) Ввоз автомобиля
Машину не хочу продавать, так как потеряю в деньгах, да и на месте нет смысла после этого покупать. А машина будет нужна — посмотрел про Узбекистан и довольно много туристических мест, а автопутешествие как раз то, что я люблю. Если в Ташкенте еще можно на такси, то путешествовать лучше на своём авто.
Поэтому машину хочу перегнать в Ташкент и использовать ее в стране. Однако, я так понимаю, есть определенные проблемы с этим. К примеру, в России я могу находится максимум 3 месяца без выезда, и через три месяца мне надо пересечь границу и снова заехать чтобы начался новый отсчёт 3 месячного пребывания. И так я могу там находиться целый год (естественно со страховкой) лишь 4 раза выехав за пределы страны. Если такое работает в Узбекистане — то это бы было бы оптимальным решением. Граница рядом и можно будет выехать в Казахстан для «сброса счетчика в 3 месяца».
Почитав законы Узбекистана я понял, что я могу въехать на не более 3 месяца в течении года, то есть после 3 месяцев я должен буду выехать и въехать на машине своей я смогу только через 9 месяцев, как раз к завершение года после первого въезда.
Так ли это? Правильно ли я понимаю?
В законе вроде есть вариант с временной регистрацией в Узбекистане для владельцев иностранцев коим я буду. Судя по требованиям я должен буду сдать техпаспорт и номера и мне выдадут Узбекистанские документы. Я так понял буду я на местных номерах ездить. Отсавлять техпасторт в РЭО как-то не хочется — потерять могут.
Не понятно как я буду выезжать в Казахстан на этих номерах. Плюс ещё это как красная тряпка для казахстанских полицаев.
Кто-нибудь может просветить по этому вопросу?
Возможно еще появятся вопросы — но это пока самые важные и основные.
Пост без рейтинга.
Надеюсь на помощь Пикабу.
Палата на троих (лирические воспоминания)
Для меня так и осталось загадкой, по каким каналам мой редактор узнал о моем недавнем визите в поликлинику, как и о том, что врачи обнаружили у меня незначительные нарушения сердечной деятельности.
Помнится, я никому не рассказывал об этом, кроме двух-трех близких друзей.
Тем не менее, как-то под вечер он вызвал меня в свой кабинет и с заговорщицким видом сообщил, что выхлопотал путевку в кардиологический центр, лучший не только в Ташкенте, но и во всей Средней Азии! Мол, там тебя, парень, всесторонне обследуют, «подремонтируют», если нужно, и поставят на ноги. И тогда уж, давай, паши на ниве журналистики безо всяких жалоб (а я вроде и не жаловался)!
Надо сказать, что Николай Федорович Тимофеев, редактор «Правды Востока», отличался прямо-таки фанатичной требовательностью во всем, что касалось работы. Он страшно не любил, когда у него отпрашивались на день-другой по семейным обстоятельствам; метал громы и молнии, узнав, что кто-либо из журналистов запаздывает из отпуска.
Но если речь касалась здоровья сотрудников, то он проявлял прямо-таки ангельскую заботу.
Мне оставалось лишь смириться с нежданной перспективой.
И вот я уже иду больничным коридором, только что завершив тягостный ритуал переодевания.
На мне – серый халат без пуговиц, но с поясом, и мягкие войлочные тапочки.
В таком наряде дальше проходной не уйдешь, притом, что на дворе стоит слякотная азиатская зима.
— В двадцатую палату! – после недолгой паузы распорядилась дородная медсестра, которой я протянул сопроводительные бумаги.
В ней чувствовалась строгая хозяйка, не бросавшая слов на ветер.
Однако же металл в ее голосе зазвенел чуточку фальшиво.
Палата, куда меня определили, наверняка, имела какую-то сомнительную особенность, подумалось мне.
Гадать, однако, не имела смысла, и я отправился на поиски своего нового пристанища.
Идти далеко не пришлось.
Обитель под двадцатым номером находилась сразу же за холлом, в котором трещал черно-белый телевизор.
Наслышанный о престижности сего лечебного заведения, я полагал, что найду здесь некие чудеса комфорта, быть может, даже пальму в кадке, но нет, всё было, как в обычной городской больнице.
По углам небольшой комнаты стояли три кровати, рядом с каждой – тумбочка и табуретка, в центре – стол, в ближнем свободном углу на стене висел умывальник.
Вот, собственно, и вся «роскошь».
На кровати у окна сидел в таком же, как и у меня, халате сухощавый узбек лет пятидесяти.
Его лицо – бледно-розовое, скуластое, со впалыми щеками и острым с горбинкой носом выглядело суровым. На его бритой голове сидела потертая тюбетейка.
Стало быть, он и есть один из моих компаньонов?
Мы поздоровались, и я сообщил о факте своего вселения, попросив указать свободную койку.
Поднявшись, он бойко заговорил по-русски.
Я понимал с трудом, ибо на его заметный акцент накладывалась манера изъясняться скороговоркой, словно он сыпал горохом. Полагаю, что когда он беседовал на родном языке с соплеменниками, те тоже улавливали далеко не всё из его стремительной, как бурный поток, речи.
Тем не менее, я усвоил, что его фамилия Халилов, что он работает трактористом в пригородном совхозе, и что путевку в больницу ему выхлопотал директор.
Затем Халилов умолк, ожидая, очевидно, ответной реакции.
Но я и рта не успел раскрыть.
Дверь резко распахнулась, и в палату широко шагнул низенький, с выпирающим животом, восточный мужчина зрелого возраста. На его лунообразном лице со вскинутыми бровями сияла лучезарная улыбка. Полы просторного, не по росту халата свисали едва не до пят, придавая владельцу довольно комичный вид.
Голова у вошедшего тоже была бритой. На ней тоже сидела тюбетейка, но имевшая иной узор, чем у Халилова.
Ну вот, теперь вся палата в сборе!
Усевшись на свою кровать, низенький с минуту молчал, изучая меня, затем хлопнул себя по животу и радостно воскликнул:
— Курсак полный, хорошо! – Сощурил выпуклые карие глаза: — Новый сосед? Хорошо! Как зовут? Хорошо! – ткнул себя пальцем в грудь: — Хушбактов! Хорошо!
Тут же он принялся что-то горячо рассказывать, сначала на русском, которым он владел на уровне «твоя – моя», но постепенно переходя на родной язык.
Голос у него был звонкий, дикция отменная, но я, как ни вслушивался, не мог уловить ни одного знакомого слова, хотя, прожив в этих краях не один год, знал сотню-другую наиболее ходовых узбекских терминов и выражений.
Зато Халилов внимал рассказчику с заметным интересом, согласно кивая в такт.
Нежданно Хушбактов прервал свой монолог и вышел так же стремительно, как и вошел.
Халилов со смущенной улыбкой кивнул ему вслед:
— Что он говорил – я ничего не понял… — И, видя мое недоумение, пояснил: — Он таджик…
Так вот оно что: судьба свела в одной палате представителей трех разных языковых групп!
Хотя узбеки и таджики – соседи, но языки у них разнятся так же существенно, как, например, русский и немецкий.
Узбекский относится к тюркским языкам, которые, в свою очередь, входят в алтайскую семью языков.
Таджикский же язык, родственный персидскому, или фарси, относится к иранской группе индоевропейской семьи языков.
В нашей двадцатой палате двуязычным мог считаться только Халилов, да и то с определенной натяжкой. На фарси он не говорил совсем.
Хушбактов, как сообщил мне тракторист, владел узбекским еще в меньшей степени, чем русским. Этот простой чабан приехал из степного района, где компактно проживали таджики, общаясь, в основном, между собой.
Я, со своей стороны, мог, конечно, построить на узбекском две-три простейшие фразы, но не более того.
Между прочим, знал я и два-три десятка слов на фарси, которые усвоил, прожив несколько месяцев в прекрасном городе Ленинабаде (Ходженте). Но они, эти звучные слова, относились, главным образом, к области национальной кухни.
Однако разноязычие подопечных не могло бы смутить дежурную медсестру. На Востоке это самое обычное дело. Так в чем же загадка ее дрогнувшего голоса?
Секрет открылся мне поздним вечером.
Едва Хушбактов преклонил голову к подушке, как помещение наполнилось громким, в определенном смысле художественным храпом – со свистом, переливами и трелями.
Бедняга Халилов лишь вздыхал, и по его реакции я понял, что эти рулады повторяются из ночи в ночь.
Догадался я и о том, что коварному эксперименту на выживание подвергались до меня и другие несчастные.
Очевидно, они, мои предшественники, добились-таки перевода в другие палаты.
Оттого-то медсестра-хозяйка и посмотрела на меня так оценивающе: ей нужно было заполнить «отказное» койкоместо!
Ладно, с решимостью обреченного подумал я!
Как-нибудь промаюсь бессонную ночь, но с утра подниму бунт! Они еще пожалеют, что безо всякого предупреждения устроили мне испытание храпом!
С этой мыслью, неожиданно для себя, я крепко уснул.
Спал я до утра, как убитый, и открыл глаза с ощущением, будто заново родился на свет.
Приходилось мне где-то читать, что японцы изобрели прибор против бессонницы, имитирующий шум дождя.
Быть может, храп Хушбактова сыграл роль японского аппарата?
Сам «возмутитель спокойствия» уже чинно сидел за столом и подкреплял силы, макая сухую лепешку в пиалу с чаем.
Вид у моего компаньона был такой благостный, что мне сделалось неловко за вчерашние людоедские планы.
Я уже не испытывал ни малейшего желания устраивать бучу, притом, что утратил мотив для этого.
Какой смысл менять палату, где так крепко спится?!
На своей тумбочке я обнаружил направление на анализ крови с грозным предостережением: «Не кушать!»
— Проснулся, друг? – кивнул мне Хушбактов. – Чай будем пить! Хорошо!
— Нет! Нельзя чай! – Халилов помахал над головой таким же, как у меня, направлением. – Написано: «Не кушать!»
— Халилов, не кушать! – по-детски залился смехом наш толстяк, добавляя в пиалу чай из расписного фарфорового чайничка.
В прежней манере мне поведали, что беднягу Халилова уже в третий раз направляют на один и тот же анализ, теряют бумажки, наверное. Только он соберется почаевничать, а тут несут направление – «Не кушать!»
Вдвоем с Халиловым мы направились в лабораторию.
Процедура оказалась недолгой, и вскоре мы присоединились к нашему весельчаку.
За ароматным зеленым чаем, подкрепляя слова жестами, мои новые друзья посвятили меня в тонкости больничных порядков.
Как я понял, скучать здесь не приходилось, поскольку на каждую процедуру существовала очередь. Пока отстоишь в одной, потом в другой, пока пройдешь нужные кабинеты, — уже обед, а там, туда-сюда, и вечер. В свободное время, если позволит погода, можно погулять по дорожкам старого парка, который примыкает к больнице. На каждом этаже есть телевизор, внизу работает библиотека, а в клубе, рядом со столовой, по вечерам показывают кино.
Было бы здоровье!
Я вдруг поймал себя на мысли, что понимаю своих компаньонов гораздо лучше, чем вчера.
Хушбактов храпел ночи напролет.
Медперсонал, во всеоружии ожидавший моего путча, начал взирать на меня как на образцового пациента.
Через несколько дней у меня появилось ощущение, будто я давным-давно обитаю в пределах этого лечебного комплекса.
Я уже в точности знал, куда ведет та или иная лестница, какой вид открывается из торцевых окон на этажах, да и лица встречаемых в коридорах врачей казались знакомыми все до единого.
Вместе с тем, я вдруг поймал себя на мысли, что без особого напряжения воспринимаю речь моих компаньонов, как и они – мою, хотя полиглотом никто из нас за это время не стал.
Очевидно, когда разноязычные люди вынуждены обитать вместе, и при этом заинтересованы в осмысленном общении друг с другом, то в подсознании включаются некие скрытые резервы взаимопонимания.
В первой половине дня мы, лечащийся народ, кочевали из одного процедурного кабинета в другой, занимали очередь друг для друга, делились всякой полезной для здоровья информацией.
Хушбактов так и норовил увильнуть от лечебной гимнастики, изображая мучительные судороги икроножной мышцы. Впрочем, судороги мгновенно проходили, едва заканчивался гимнастический сеанс.
Вечернюю скуку скрашивали совместные походы к источнику минеральной воды, расположенному в парке, но главное, приключенческие киноленты, которые крутили в клубе на сон грядущий.
Как-то раз после очередного сеанса мы уселись за вечерний чай.
Еще свежи были впечатления от динамичной интриги, где, в частности, фигурировала потайная кнопка, посредством которой главарь банды подавал сигнал сообщникам.
Расписной фарфоровый чайничек опустел уже наполовину, когда мы вдруг, все разом, заметили на стене маленькую черную кнопку.
Вероятно, мы видели ее и раньше, но не «цеплялись глазом», а вот сейчас, после фильма с погонями, перестрелками и тайными знаками, она привлекла наше самое пристальное внимание.
Ближе других к ней сидел Халилов.
Подчиняясь внезапному, какому-то озорному порыву, он поднялся, подошел к кнопке и со значением потрогал ее.
— Если нажму, вдруг милиция прибежит?!
— Нажми, Халилов! Хорошо! – одобрил Хушбактов.
Халилов еще раз посмотрел на нас, как бы заручаясь нашей поддержкой, и, коротко утопив кнопку, тут же отдернул руку.
В наступившей тишине мы провели минуту-другую.
Ничего не произошло.
— Это не звонок! – заявил Халилов. – Просто кнопка.
— Правильно, кнопка! – согласился Хушбактов. – Хорошо!
— Конечно, просто кнопка, — Халилов снова утопил ее, но теперь для верности подержал палец дольше.
И снова – никакой реакции.
Кнопка определенно не имела конкретных функций. Так, избыточная деталь интерьера, невесть зачем установленная в палате.
Прошло минут сорок, а то и больше. Мы допили чайник до последней капли, как и положено в Средней Азии. Халилов заварил свежий напиток. Про кино мы уже не вспоминали, разговор давно перешел на другие темы.
Внезапно дверь распахнулась.
За порогом стояла та самая сестра-хозяйка. Она строго оглядела нас поверх очков:
— Что у вас случилось?
— Вижу! Зачем же с кнопкой балуетесь?! А еще взрослые люди! Как дети, честное слово! – она величественно удалилась.
Пристыженные, мы переглянулись. Перевели взгляд на злополучную кнопку, переглянулись снова.
— Работает, оказывается, — с неподражаемой интонацией удивился Хушбактов.
Еще какой-то миг держалась тишина, а затем нас троих, всех одновременно, одолел приступ безудержного веселья.
Мы хохотали до слез, до коликов, до исступления, покатывались, буквально умирали со смеху.
Я и представить не мог, что серьезный, степенный Халилов может так смеяться!
Хушбактов и вовсе повалился спиной на кровать и задрыгал короткими ногами, в такт этому неистовому извержению энергии веселья.
То и дело кто-нибудь один пытался остановиться, но, переглянувшись с двумя другими, хохотал еще пуще прежнего.
И для этого не требовалось никаких слов.
Однажды после обеда Халилов с таинственным видом занес в палату объемистый узел, который ему скрытно передал кто-то из родственников.
Развязав свою ношу, он извлек наружу пальто, черный в светлую полоску костюм, ботинки.
Неужели собрался в «самоволку»?
Халилов отличался дисциплинированностью, свято соблюдал все предписания медперсонала.
Но та поспешность, с которой он принялся переоблачаться в «гражданку», не оставляла сомнений относительно его намерений.
— Завтра свадебный той, — объяснил он. – Племянник женится. Плов надо делать.
— Завтра. Утром. Будут сегодня спрашивать, скажи: вышел, здесь ходит, туда-сюда. Хоп? – он определенно нервничал.
— Не беспокойтесь, придумаем что-нибудь…
Волнение Халилова выглядело преувеличенным. Многие городские пациенты регулярно отлучались домой. Персонал смотрел на это сквозь пальцы, если, конечно, нарушитель вел себя тактично, с пониманием своей вины, а не наглел, проходя мимо дежурной в цивильной одежде. Благо, из нашего коридора имелся боковой проход в другое отделение, а уж там несложно было выдать себя за обычного посетителя.
Знал я, конечно, и о том, что свадебный той (в буквальном смысле, пир) – дело святое и, вместе с тем, хлопотное. Первая партия гостей садится за стол еще до шести утра. К этому моменту должно поспеть главное угощение – плов, который начинают готовить ночью, а разделка продуктов идет с вечера. Притом, готовить обязательно должен мужчина, признанный в своем кругу повар, который не передержит громадный котел плова, рассчитанный на пятьсот, а то и тысячу порций. Видимо, Халилов был выдающимся мастером по этой части, раз его сочли необходимым вытребовать из больницы.
Наступивший вечер мы провели с Хушбактовым вдвоем.
Нежданно для меня неунывающий весельчак повел серьезный разговор.
— Сколько денег платишь массажистке? – сощурился он так усердно, что его круглые глаза превратились в щелочки.
Массажистке, крупной белокурой даме, у которой мне было предписано пройти восемь сеансов, я не платил ничего, да и не собирался платить, хотя имел намерение по выписке преподнести ей букет цветов и коробку конфет – за ее чудодейственное мастерство.
Ничего этого своему собеседнику я объяснять не стал, а просто пожал плечами.
— Я даю два рубля! – признался Хушбактов, хлопая себя по груди. – Не дам – совсем плохо делает. Чуть-чуть руками туда-сюда, всё, иди, гуляй! Надо десять рублей давать, как Халилов. Тогда хорошо делает… — Он задумался, отхлебнул чай и пытливо вскинул на меня свои карие глаза, по-прежнему сощуренные. В них читалось недоверие. Он явно полагал, что я хитрю, скрываю от него свои истинные расчеты с массажисткой. – А за место сколько платил?
— Какое место? – не понял я.
— Нисколько и никому я не платил! – этот разговор нравился мне все меньше.
— Конечно! – крякнул он. – Ведь ты – газета! А я двести рублей платил… Ходил-ходил, месяц ходил, три ходил, год ходил. Сердце болит. Врач смеется: нет путевка! Я двести рублей конверт ложил, врачу давал. Врач смеется: есть путевка!
— Напрасно вы это сделали, — ответил я. – Надо было обратиться в милицию. Схватили бы за руку вашего врача-хапугу!
— Э, милиция… — непередаваемо брезгливое выражение появилось на его круглом лице. Он подумал немного и добавил: — Газета не всё знает. Но они боятся газету…
Я не стал выспрашивать его, кто такие «они», и некоторое время мы пили чай в молчании.
Уже перед сном Хушбактов снова обратился ко мне:
— Друг, дай свой адрес! Лето будет, приеду. Есть дело. Буду рассказывать. Ты будешь писать. Большой шум будет. Поможешь?
Я дал ему свой редакционный телефон.
Он бережно спрятал бумажку:
Халилов вернулся, когда мы собирались на завтрак.
По его благодушному виду чувствовалось, что все обошлось как нельзя лучше.
Явился он не с пустыми руками, водрузив на стол весьма объемистый узелок.
— Никто не искал, голова не морочил?
— Хош! В столовую не ходите!
Переодевшись, он спрятал цивильную одежду в тумбочку и облачился в больничный халат.
Затем развязал узелок.
На свет появилась большая каса, закрытая сверху свежайшими лепешками домашней выпечки, из тандыра. Не составляло труда догадаться, что под лепешками томится еще теплый плов. В узелке уместились также пакеты с самсой, изюмом, курагой и сушеной дыней.
Уж какая тут столовка!
Сам вид свадебного плова сулил праздник живота. В общей массе выделялась каждая рисинка, то там, то тут проглядывали оранжевые полоски моркови вперемежку с изюмом и нутом, а сверху громоздились крупные куски мяса, источая непередаваемый аромат.
Халилов тщательно вымыл руки и принялся расщипывать мясо на меньшие порции.
Затем, как водится на Востоке, мы выпили по пиале чая, заедая изюмом и сладостями. И только после этого приступили к основному блюду.
Мои сотрапезники вооружились ложками, и я не мог не оценить их деликатности. Ибо нет большего удовольствия для восточного человека, чем отведать умело приготовленный плов руками, почувствовать его прелесть не только языком, но и кончиками пальцев. Зная, однако, что русские даже к плову садятся с ложкой, оба они, не сговариваясь, уважили чужой обычай.
Когда от плова не осталось даже рисинки, Хушбактов покинул нас, отправившись на утреннюю процедуру.
Мы с Халиловым остались вдвоем.
— Значит, свадьба проходит хорошо? – поинтересовался я из вежливости.
— Хорошо, — почему-то вздохнул он. – Я плов делал, утром сам попробовал и сразу уехал. Днем еще одного барана будут резать. В обед будут гости. На ужин будут гости. Много гостей. Племянник работает в городе, приедут сотрудники. Автобус уже заказали, — он принялся загибать пальцы: — Невеста работает в городе, тоже автобус заказали. Русские тоже будут.
— Расход, выходит, большой.
— Большой, — снова вздохнул он. – Десять тысяч. Двенадцать тысяч. Может, больше. Надо еще платить тамаде, музыкантам, артистам, надо сделать подарки уважаемым гостям…
Возникла некая минута откровения, и я задал вопрос, который не стал бы задавать при других обстоятельствах:
— Где же взять такие деньги?
— Немножко копить нужно. Много-много лет. Еще родственники помогут. Родственников много – один даст немножко, другой немножко, получится много. Есть еще друзья, есть добрые соседи – тоже дадут, не обидят. Можно собрать! – уверенно заключил он.
— Но ведь долг надо вернуть?
— Обязательно! Но потом. У них – тоже дети, тоже надо свадьбу играть.
— Значит, работать всю жизнь на свадьбу?
— На свадьбы! – поправил он меня и с гордостью похлопал себя по груди: — У меня – семь сыновей! Пятерых уже женил. Еще один сын – в армии служит, самый младший – в школу ходит. Их тоже надо женить.
Он пристально посмотрел на меня:
— Э, слушай, друг, зачем столько хлопка нужно?! Вся земля – для хлопка, вся вода – для хлопка… Всё мало и мало! Какой тут секрет?! Э, хорошо можно жить! Почему не хотим хорошо жить?! – Он понизил голос, словно доверяя мне сокровенную тайну: — Мой приусадебный участок – шесть соток. Он мою семью кормит. Я имею с участка больше, чем из совхоза. А дали бы мне двадцать соток, я бы всех сыновей спокойно женил, каждому дом построил бы, все долги заплатил бы…
— Сочувствую вам… — снова повторил я.
(А что мне еще оставалось?)
Тут же я ощутил, что моя сугубо нейтральная реплика вроде как задела его за живое.
— У вас, у русских, дешевые свадьбы, зато живут вместе мало! – с какой-то даже горячностью заявил он. – Чуть что: развод! А у нас развод редко бывает!
Что ж, в моем арсенале тоже имелся весомый аргумент:
— Ладно, развод у вас бывает редко, согласен. А вот скажите мне по-честному: в ваших семьях, после всех этих дорогих свадеб и больших долгов, молодые всегда живут в любви и согласии, душа в душу? Не бывает так, что они просто вынуждены терпеть друг друга до самой старости?
Его напряженность исчезла так же внезапно, как и вспыхнула, и он ответил вполне покладисто:
— Ладно, пускай! Дорогая свадьба, дешевая свадьба – неважно! Но у нас, во всех семьях, много детей, а у вас, у русских, один-два. – Он покачал головой: — Это ваша беда, друг! Беда русских. Вы должны подумать об этом, пока не поздно…
Тут распахнулась дверь, и в палату вкатился наш неунывающий Хушбактов.
— Халилов, не кушать! – весело заливался он, приплясывая и размахивая в воздухе бумажкой.
Халилов, взяв у него направление на очередной анализ, какое-то время изучал его, затем перевел дух:
— Это не сегодня! Это завтра утром!
А Хушбактов, между тем, склонился к моему уху и, оборвав беспечный смех, прошептал:
— Газета – хорошо! Москва – хорошо! Наши баи боятся Москву, боятся газету! Не забудь, друг! Как лето придет, обязательно буду ехать! Жди гостя!
Хушбактов так и не приехал.
Осенью того же года загадочной смертью умер Рашидов, правивший республикой почти четверть века, а вскоре началась раскрутка печально известного «узбекского дела».
По моим сведениям, следователи побывали в том районе, где Хушбактов пас своих овец.
Не исключаю, что мой чабан нашел для себя весьма заинтересованных слушателей.
Не встречался мне больше и Халилов.
Ну, а, спустя какое-то время, произошли события, вихрь которых вроде бы начисто стер из моей памяти эту неброскую историю.
Обо всем среднеазиатском периоде своей жизни я старался не вспоминать на протяжении многих лет.
Думал, никогда и не вспомню уже.
Но что-то переменилось с той поры, когда на улицах Питера появились молчаливые, напряженные, неконтактные, почти не владеющие русскими языком группы гастарбайтеров из того солнечного края, который я так любил когда-то.
Много раз, вглядываясь в смуглые лица идущих мне навстречу восточных ребят, я не мог отделаться от ощущения, что кто-то из них — внук либо иной родственник Халилова или Хушбактова.
Но если они здесь, значит, Халилов так и не получил свои двадцать соток, а Хушбактов так и не нашел правды?
Иногда я пытался втянуть этих молодых людей в беседу, вызвать их интерес тем обстоятельством, что я сам жил когда-то там, где они родились, что я даже могу задать им простой вопрос на их родном языке.
Однако я остро ощущал, что все мои потуги оставляют их равнодушными.
Сами же они никаких вопросов не задают.
Они знают, что у бывшего «старшего брата» нет ни одного ответа.
«Старший брат» сам запутался в этой жизни, потерял веру, утратил мужество, не знает, куда идти, и лишь бездумно транжирит те богатства, которыми его щедро одарила природа.
А слабых да безвольных на Востоке никогда не уважали.
Тех же, кто бросил на чужбине своих соотечественников на произвол судьбы, и вовсе откровенно презирали…
Прощай, «дружба народов»!
Ты была, пускай наивной и, может, неуклюжей, но чистой и искренней.
Что-то в скором времени выплеснется наружу из котла, кипящего взаимными обидами, претензиями, недоверием, разобщенностью и враждой.
Источник