Нестерпимо жгуч луч солнца находящий нас повсюду

Диктант. Нет ничего приятнее для путника в жаркий июльский полдень, как погрузить разгорячённое лицо в прохлад- ную струю шаловливой деревенской речонки или на- питься

Нет ничего приятнее для путника в жаркий июльский полдень, как погрузить разгорячённое лицо в прохлад- ную струю шаловливой деревенской речонки или на- питься студёной воды из ключа, бьющего в неглубоком ущелье. Поднялись вы давно, ещё на рассвете, побродили в бе- резняке, ельнике и в гуще осиновых рощ, на ходу стара- тельно высматривая разные цветы, ягоды, грибные шляпки и заполняя ими объёмистую свою корзину. Вскоре корзина ваша доверху наполняется добы- чей — всем, что вам попадалось по дороге. Вы нетерпели- во шагаете узкой межой вдоль овсяного поля с единст- венным желанием: поскорее добраться до спасительной реки. Вот она блещет вдали серебряной полосой и манит своей прохладой. «Какое блаженство искупаться! — ду- маете вы. — Полжизни готов отдать за речную све- жесть». Вокруг беспредельная сушь. Всё дышит раскалённым зноем. Полуденное солнце, готовое, кажется, поразить вас каждым своим лучом, безжалостно печёт темя. На небе ни облачка. Ясное и спокойное, оно равнодушно отража- ет нестерпимо знойные солнечные лучи. Нигде ни одного звука, ни единого живого существа. Не слышно кузнечиков, не видно зарянок — гостий здешних мест. Лишь изредка где-то в отдалении, за едва заметной глазу придорожной полосой кустов, на мгнове- ние нарушая воцарившееся безмолвие, протянет овсянка одну из своих грустных песен, и снова тишь. Корзина оттягивает плечо. Путь кажется бесконеч- ным. Ещё осталось пересечь одно только пастбище с ле- ниво пасущимися на нем коровами и овцами, и цель дот стигнута. Бесшумно струится в низких берегах реки кристаль- ная влага, беззвучно приглашающая усталого путника освежить истомлённое зноем тело в прохладной глубине. Разве тут сдержишься! Прячьте куда-нибудь корзину, киньте в траву платье и прямо с берега бросьтесь вниз в прозрачную глубь! Как бич, хлестнёт жгучая струя, и через мгновение поплывёте вы размашистыми сажён- ками к песчаной отмели, где любо будет вам поваляться на горячем песке.

Источник

Штильман С. Русский язык в старших классах. Орфография. Часть третья. Диагностические диктанты-тесты

Просмотр содержимого документа
«Штильман С. Русский язык в старших классах. Орфография. Часть третья. Диагностические диктанты-тесты»

Диагностический диктант-тест 1

Нет ничего приятнее для путника в жаркий июльский полдень, как погрузить разгорячённое лицо в прохладную струю шаловли­вой деревенской речонки или напиться студёной воды из ключа, бьющего в неглубоком, но широком ущелье.

Поднялись вы давно, ещё на рассвете, побродили в березняке, ельнике и в гуще осиновых рощ, на ходу старательно высматривая всевозможные дары леса: цветы, ягоды, грибные шляпки и запол­няя ими объёмистую свою корзину.

Вскоре корзина ваша доверху наполняется лисичками, подоси­новиками, соцветиями целебных трав — всем, что попадалось вам по дороге. Вы нетерпеливо шагаете узкой межой вдоль овсяного поля с единственным желанием: вам хочется поскорее добраться до спасительной реки.

Вот она блещет вдали серебряной полосой и манит своей про­хладой. «Какое блаженство искупаться! — думаете вы. — Полжизни готов отдать за речную свежесть».

Вокруг беспредельная сушь. Всё дышит раскалённым зноем. Полуденное солнце, готовое, кажется, поразить вас каждым сво­им лучом, безжалостно печёт темя. На небе ни облачка. Ясное и спокойное, оно равнодушно отражает нестерпимо знойные сол­нечные лучи.

Нигде ни единого звука, ни единого живого существа. Не слышно кузнечиков, не видно птиц — завсегдатаев здешних мест. Лишь изредка где-то в отдалении, за едва заметной глазу придо­рожной полосой кустов, на мгновение нарушая воцарившееся безмолвие, протянет овсянка одну из своих грустных песен, — и снова тишь.

Наполненная до краёв корзина оттягивает плечо. Путь кажется бесконечным. Ещё осталось пересечь одно только пастбище с лени­во пасущимися на нём коровами и овцами, — и цель достигнута.

Бесшумно струится в низких берегах реки кристально чистая влага, беззвучно приглашающая усталого путника освежить ис­томлённое зноем тело в прохладной глубине. Разве тут сдержишь­ся! Прячьте куда-нибудь корзину, киньте в траву платье и прямо с берега бросьтесь вниз, в прозрачную глубь. Как бич, хлестнёт жгучая струя, и через мгновение поплывёте вы размашистыми са­жёнками к песчаной отмели, где любо будет вам поваляться на горячем песке. (283 слова) (По Д.Э. Розенталю)

Диагностический диктант-тест 2

Жаркий июльский полдень. На барской усадьбе словно всё вымерло, (:) оттуда не доносится ни звука. Все, по-видимому, разбрелись по углам и улеглись в тень. Собаки раскинулись под навесом громадной ивы, стоящей посреди барского двора, и слыш­но: они хлопают зубами, ловя в полусне мух. Даже деревья в тече­ние всего дня стоят понурые и неподвижные, как будто замучен­ные. Все окна и в барском доме, и в людских растворены настежь. Жар по-прежнему так и окачивает сверху горячей волной; земля, покрытая коротенькой опалённой травою, пылает; нестерпимый свет, словно золотистой дымкой, задёрнул окрестность, так что с трудом можно различать предметы. И барский дом, когда-то выкрашенный серой краской, а теперь побелевший, и маленький палисадник перед домом, и берёзовая роща, отделённая от усадь­бы проезжей дорогой, и пруд, и крестьянский посёлок, и ещё не кошенное ржаное поле, начинающееся за околицей, — всё тонет в светящейся мгле. Всякие запахи, начиная с благоухания цвету­щих лип и заканчивая густым запахом акаций, густой массой в продолжение многих часов стоят в воздухе. Только с кухни как ни в чём не бывало доносится дробное стучание поварских но­жей, предвещая неизменную окрошку и битки за обедом.

Внутри господского дома примерно с одиннадцати часов ца­рит бесшумная тревога: (;) все словно затаились и ждут чего-то ужасного. И сама барыня, и две молодые девушки сидят в столо­вой и, не притрагиваясь к вязанью, брошенному на столе, точно застыли в ожидании. В девичьей две женщины занимаются при­готовлением горчичников и примочек, и мерное звяканье ложек, подобно крику сверчка, откуда ни возьмись прорезывается сквозь общее оцепенение. В коридоре осторожно двигаются босоногие девчонки, перебегая по лестнице с антресолей в девичью и обрат­но. Наконец слышится скрип тяжёлых шагов по лестнице (,) и в столовую входит полковой доктор. Доктор — человек высокий, широкоплечий, с крепкими румяными щеками, которые так и прышут здоровьем. Это франт в полном смысле этого слова, не­смотря на свои пятьдесят лет; (,) франт, который не отступал и долго ещё не отступит ни перед каким объедением. Невзирая на жару (,) одет он не по-летнему.(323 слова) (По М.Е. Салтыкову-Щедрину)

Диагностический диктант-тест 3

Рано утром за сквозной решёткой ограды парка слышен был тихий разговор. Молодой человек, спавший в северной угловой комнате, проснулся в тот момент, когда короткий выразительный крик женщины заглушил чириканье птиц.

Проснувшийся некоторое время лежал в постели; услышав быстрые шаги под окном, он встал, откинул гардину и никого не заметил. Всё стихло, и ничего не было слышно, кроме шума вет­ра. Раннее холодное солнце падало своими лучами в аллеи, длин­ные росистые тени лишь немного оживляли полусонное царство парка, газоны дымились, тишина казалась дремотной и неспо­койной.

«Это мне приснилось», — подумал молодой человек и лёг снова, пытаясь уснуть.

«Голос был похож, очень похож», — опять пробормотал он, поворачиваясь с боку на бок.

Так он дремал с открытыми глазами минуть пятнадцать-двадцать, размышляя о близком своём отъезде. Вставали полузабытые воспоминания; в утренней тишине они, кажется, приобретали трогательный оттенок снов, волнующих его своей неосязаемой беглостью и невозвратностью.

Обратившись к действительности, Никита пытался некоторое время во что бы то ни стало превратить свои неполные двадцать лет хотя бы в двадцать один. Вопрос о совершеннолетии, по всей видимости, стоял для него ребром; очень молодым людям, когда они думают жениться на очень молодой особе, принято чинить разные препятствия. К сожалению, это всегда было так, несмотря на то, в какие времена происходило. Никита обвёл глазами пре­красную обстановку комнаты, светлой и просторной, в которой он жил в течение месяца. Её солидная роскошь была чем-то вроде надписи, вывешенной над конторкой владельца отеля.

Юноша повернулся на другой бок, перевернул горячую по­душку, — и сна не стало совсем. Некоторое время душа его, ви­димо, лежала под прессом уязвлённой гордости. Вслед за этим, стряхнув неприятную тяжесть, Никита очень непоследовательно улыбнулся. Интимные воспоминания для него, как и для всякой простой души, были, к счастью, куда убедительнее выкладок свое­образной общественной математики. Медленно шевеля губами, он повторил вслух некоторые слова, сказанные вчера вечером, слова, перелетевшие из уст в уста, подобно птицам, спугнутым на заре и пропавшим в тревоге сумерек. Никита засмеялся, запрятав рот в одеяло, потянулся и услышал, как в дальней комнате повто­рился одиннадцать раз быстрый звон часов.

Диагностический диктант-тест 4

Однажды, часов в одиннадцать утра, я лежал под деревом и представлял в мельчайших подробностях путь на Чёрное озеро. Мне казалось, что не может быть в жизни большего счастья, чем опять увидеть эти места и пройти по ним, забыв обо всех жизнен­ных драмах, заботах и невзгодах, слушая, как легко стучит в груди сердце.

В этих своих мечтах, лёгких и невесомых, я всегда выходил из де­ревенского дома ранним утром и шёл по песчаной улице мимо старых изб. Возле колодца, где весь день, кроме позднего вечера, гремят вёдрами босоногие болтливые девчонки в ситцевых или шёлковых выгоревших платьях, надо лишь свернуть в проулок, который по-местному называется прожог. В этом переулке, тихом и малолюдном, у крайней избы, живёт известный на всю округу петух. Он часто стоит на одной ноге на самом солнцепёке и пы­лает своим оперением, как будто груда рдеющих углей.

За петухом избы кончаются, и тянется, заворачивая плавной дугой в глубь леса, игрушечное полотно узкоколейки. Удивитель­но, что на придорожных откосах растут совсем не те цветы, что вокруг. За полотном узкоколейки непроходимым частоколом сто­ят заросли берёзовых рощ и сосновых чащ. Непроходимыми они кажутся только издали, и дремучесть их во много раз преувеличе­на. Сквозь них всегда можно продраться, но, конечно, маленькие сосенки исколют вас иголками и оставят на пальцах липучие пятна смолы.

За сосняком начинается высокий бор, по краю которого идёт сплошь заросшая крапивой, неезженая дорога. Под первой рас­кидистой сосной хорошо упасть, лечь навзничь и отдохнуть от ду­хоты чащ, воздух которых пахуч и свеж. Лечь на спину, почувст­вовать через тонкую рубаху прохладную землю и смотреть в небо.

И, может быть, удастся даже уснуть, потому что белые, сияющие своими краями облака нагоняют дремоту.

Лес на холмах светлый, в нём далеко видно, потому что он залит солнцем. Лес тянется неширокой полосой, а за ним открывается песчаная равнина, где зреет, поблёскивая и волнуясь под ветром, приклоняясь к земле, рожь. За этой равниной тянется бор. Всё, что я мысленно представил себе сейчас, только преддверие настоя­щих лесов, и настоящие леса ещё только колышутся вдали.

(324 слова) (Текст взят из сборника диктантов Учебного центра довузовской подготовки «Азъ». ГУУ. Москва, 2002. С. 120)

Диагностический диктант-тест 5

Прошло четыре года. В городе у Старцева была уже большая практика. Каждое утро он спешно принимал больных у себя в Дялиже и потом уезжал к городским больным, уезжал уже не на паре, а на тройке с бубенчиками; (,) возвращался же он поздно ночью. Он пополнел, раздобрел и неохотно ходил пешком, так как стра­дал одышкой и полнота мешала ему передвигаться. И его кучер Пантелеймон тоже пополнел, и чем он больше рос в ширину, тем печальнее вздыхал и жаловался, что езда одолела и что отдохнуть некогда.

Старцев бывал в разных домах и встречался с разными людьми, но ни с кем не сходился близко. Обыватели своими разговорами и взглядами на жизнь раздражали его. Опыт научил его мало-по­малу, что когда с обывателем играешь в карты или закусываешь, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек. Но стоит заговорить с ним о чём-нибудь несъедобном, о политике или на­уке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остаётся только рукой махнуть и отойти. Когда Старцев пытался заговорить с обывателем, например, о том, что человечество идёт вперёд и что со временем оно будет обходиться без паспортов и без смертной казни, то обыватель спрашивал: «Значит, тогда всякий может резать на улице кого угодно?»

А когда Старцев в обществе говорил о том, что нужно тру­диться и что без труда жить нельзя, то всякий принимал это за упрёк и начинал сердиться или назойливо спорить. При всём том обыватели не делали ровно ничего и не интересовались ничем, и никак нельзя было придумать, о чём же говорить с ними. И Стар­цев избегал разговоров, а только закусывал и играл в карты, и когда заставал в каком-нибудь доме семейный праздник и его приглашали откушать, то он садился и ел молча, глядя в тарелку. И всё, что в это время говорили, было неинтересно, несправед­ливо, глупо; он чувствовал раздражение, волновался, но молчал. И за то, что он всегда сурово молчал, его в городе прозвали «по­ляк надутый», хотя он никогда поляком не был.

У него всё больше портился характер, а занятия становились всё примитивнее.

Диагностический диктант-тест 6

Я не знаю, мне кажется, было что-то больше охоты на этой странной и капризной реке. Она такая извилистая, что местами из излучины до излучины через разделяющий их берег можно было веслом достать. Я плыву на челноке по течению, правлю веслом, чтобы не уткнуться в болотистый берег, подгребаю, за­вёртываю. Впереди виднеется церковь, и кажется, что она очень недалеко, но вдруг река завёртывает в противоположную сторону, церковь исчезает, и через долгое время, когда я снова завёрты­ваю, село оказывается от меня много дальше, чем было вначале. Слышно, как где-то молодой пастух учится играть на берестяной дудочке; звуки то слышнее, то тише, но слышны мне — всё тот же пастух, та же мелодия, те же ошибки. К обеду я подплываю, но село оказывается не близко от берега, а метрах в четырёхстах- пятистах от него, да и мне идти туда незачем и некогда.

Я отдыхаю на берегу. Пастух перестал играть свою безыскус­ную песенку. А потом я удаляюсь вперёд по реке, и пастух снова меня преследует со своей игрой в течение многих часов, до самого вечера. Только уже когда садилось солнце и на западе догорала заря, мне была дарована милость: река выпрямилась, увела меня от села далеко-далеко, и в крутых берегах, за зарослями плакучих ив, пение птиц перебило оставшееся в ушах воспоминание не­верной мелодии. Вода очень быстро несёт меня, только держи крепко-накрепко весло в руке. Я не пропускаю глазами ничего: ни проплывающую в воде невдалеке от меня щуку, ни семью кули­ков на гнилом краю затонувшего челнока, ни сверкающий в лучах вечернего солнца широкий лист водяного растения, ни поклоны провожающих меня тростников и рогоза, колеблющихся на тре­петной струе.

Какой бесплодный день на реке и несмотря на это — какое очарование: никогда не забуду и не перестану любить.

Диагностический диктант-тест 7

Ещё только одиннадцатый час на исходе, а уже никуда не де­нешься от тяжёлого зноя, каким дышит июльский полдень. Рас­калённый воздух едва-едва колышется над немощёной песчаной дорогой. Ещё не кошенная, но уже наполовину иссохшая трава никнет и стелется от зноя, почти невыносимого для живого су­щества. Дремлет без живительной влаги зелень рощ и пашен. Что-то невнятное непрестанно шепчет в полудремоте неугомон­ный кузнечик. Ни человек, ни животное, ни насекомое — никто уже больше не борется с истомой. По-видимому, все сдались, убе­дившись в том, что сила истомы, овладевшей ими, непобедима, непреодолима. Лишь одна стрекоза чувствует себя по-прежнему и как ни в чём не бывало пляшет без устали в пахучей хвое.

На некошеных лугах ни ветерка, ни росинки. В роще под по­логом листвы так же душно, как и в открытом поле. Вокруг бес­предельная сушь, а на небе ни облачка.

Но отправиться купаться не хочется, да и незачем: после купания ещё больше распаришься на солнцепёке. Одна надежда на грозу: лишь она одна может разбудить скованную жарой природу и раз­веять сон.

И вдруг что-то грохочет в дали, неясной и туманной, и гряда тёмных туч движется с юго-восточной стороны. В продолжение очень короткого времени, в течение десяти-пятнадцати минут ца­рит зловещая тишина, и вдруг всё небо покрывается тучами.

Но вот откуда ни возьмись в мёртвую глушь врывается резкий порыв ветра, который, кажется, ничем не сдержишь. Он стреми­тельно гонит перед собой столб пыли, беспощадно рвёт и мечет древесную листву, безжалостно мнёт и приклоняет к земле поле­вые злаки. Ярко блеснувшая молния режет синюю гущу облаков. Вот-вот разразится гроза и на обнажённые поля польётся освежа­ющий дождь. Хорошо бы укрыться от этого совсем нежданного, но желанного гостя. Добежать до деревни не удастся, а усесться в дупло старого дерева может только ребёнок.

Гроза надвигается: (,) вдалеке вспыхивают молнии, слышится слабый гул, постепенно усиливающийся, приближающийся и пе­реходящий в прерывистые раскаты, обнимающие весь небосклон.

Но вот солнце выглянуло в последний раз и скрылось. Вся ок­рестность вдруг изменилась, приняла мрачный характер, и гроза началась.

(315 слов) (По Д.Э. Розенталю)

Диагностический диктант-тест 8

Щербатова сидела в коляске, прикрыв глаза, закутав голову. После разлуки с Лермонтовым она, по-видимому, не могла смот­реть ни на степь, ни на людей, ни на попутные сёла и города. Они, по всей вероятности, заслоняли воспоминания о нём, тогда как всё её сердце принадлежало только ему. Всё, что не было свя­зано с ним (расстались они с Лермонтовым несколько часов тому назад), могло бы совсем не существовать на свете.

С детских лет она слышала разговоры, что любовь умирает в раз­луке. Какая ложь! Только в разлуке бережёшь, как драгоценность, каждую малость, если к ней прикасался любимый. Вот и сейчас к подножке коляски прилип листок тополя. Когда Лермонтов, про­щаясь со Щербатовой, вскочил на подножку коляски, он наступил на него.

Щербатова смотрела на этот листок, трепещущий от ветра, и боялась, что его оторвёт и унесёт в поле. Но он, к её радости, не улетал. Лист оторвался и улетел только на третий день, к вечеру, когда из-за круч ударил в лицо грозовой ветер и молнии, обгоняя друг друга, начали бить в почерневшую воду.

Гроза волокла над землёй грохочущий дым и ликовала, захлёс­тывая поля потоками серой воды. Кучер привстал и повернулся к видневшейся вдалеке деревне. Испуганные кони скакали, прижав уши, косясь на раскаты грозы, обгонявшие коляску то справа, то слева.

Щербатова сбросила с плеч прекрасную шёлковую шаль. То­полиного листка на подножке не было. Гром расколол небо над головою. «Зачем я не бросила всё, — подумала с тоской Щерба­това, — и не поехала с ним на Кавказ?»

Ничего не нужно сейчас: ни покоя, ни прочности жизни. Только бы увидеть его, взять за руки и знать, что он здесь и что никакая сила не сможет теперь оторвать их друг от друга.

(271 слово) (По рассказу К.Г. Паустовского «Разливы рек»)

Диагностический диктант-тест 9

Открыли огонь зенитные батареи на Каменном острове. Уж думалось, что дальше некуда: и так уж земля и небо дрожали от этого грома и грохота, а тут вдруг оказалось, что всё это были пу­стяки, что до сих пор было даже очень тихо и что только теперь- то и началась настоящая музыка воздушного боя.

Ничего не скажу (—) : было страшно. Особенно страшно стало тогда, когда в воду повсюду: спереди и сзади, справа и слева от лодки — начали падать осколки. Мне приходилось уже не раз и не два бывать под обстрелом, но всегда это случалось со мной на земле, на суше. Там, если даже рядом и упадёт осколок, то его не видно. А тут, падая с шипением в воду, эти осколки поднимали за собой целые столбы воды. Это было красиво, похоже на то, как играют дельфины в тёплых водах, но если бы это были дель­фины!

Женщины в лодке уже не кричали. Перепуганные донельзя, они сбились в кучу, съёжились, пригнули как можно ниже голо­вы. А многие из них даже легли на дно лодки и защищали себя руками, как будто можно уберечь себя от тяжёлого и раскалённо­го металла! Но ведь известно: в такие минуты человек не умеет рассуждать. Признаться, мне тоже хотелось нагнуться, зажму­риться, спрятать голову. Но я не мог сделать этого: передо мной сидел мальчик. Ни на один миг он не оставил вёсел. Так же уве­ренно и легко, как и до обстрела, вёл он своё маленькое судно, и на лице его я не мог прочесть ни страха, ни волнения. Он только посматривал изредка то направо, то налево, то на небо, потом переводил взгляд на своих пассажиров и усмехался. Мне даже стыдно стало, я даже покраснел, когда увидел эту улыбку на его губах.

«Неужели он не боится? — подумал я. — Неужели ему не страшно? Неужели ему не хочется бросить вёсла, зажмуриться, спрятаться под скамейку?»

Канонада ещё не окончилась, когда мы пристали к берегу. Не нужно было никого подгонять. Через полминуты в лодке уже ни­кого не было.

(320 слов) (По Леониду Пантелееву)

Диагностический диктант-тест 10

Нет более трудной задачи, чем рассказать о запахе речной воды или о полевой тишине. И притом рассказать так, чтобы собесед­ник явственно услышал этот запах и почувствовал тишину.

Чем удивительнее явление, чем оно великолепней, тем труднее рассказать о нём нашими обычными словами.

Такой прекрасной и во многом необъяснимой нашей русской действительностью является также поэзия и жизнь Александра Блока.

Он слился для многих из нас с необыкновенными людьми, (—) героями общечеловеческих легенд.

Тембр голоса у Блока был глухой, отдалённый, равномерно- спокойный. Но голос доходил даже до его современников, как будто из близкой дали. Было в нём нечто магическое, настойчивое, как гул долго затихающей струны.

Тот Блок, о котором я говорю, крепко существует в моём созна­нии, в моей жизни. Я провёл с ним в молчании много ночей.

Таким он вошёл в мою жизнь ещё в далёкие юные годы, таким он остался и сейчас, в мои зрелые трудные годы.

Оборванная жизнь необратима, Блока мы не воскресим и ни­когда не увидим в нашей повседневной жизни. Но в мире есть одно явление, равное чуду, попирающее все законы природы, и потому утешительное, — это искусство. Оно может создать в на­шем сознании всё и воскресить всё, что бы мы ни пожелали. Я уверен: любовь к Блоку и тоска по Блоку так велики, что рано или поздно он возникнет в какой-нибудь поэме или повести, совер­шенно живой, сложный, пленительный, испытавший чудо своего второго рождения. Я верю в эту поэму: (,) ведь страна не оскудела талантами, а сложность человеческого духа ещё не свелась к од­ному знаменателю.

Источник