Вера Брежнева — Реальная жизнь
Слушать Вера Брежнева — Реальная жизнь
Слушайте Реальная жизнь — Вера Брежнева на Яндекс.Музыке
Текст Вера Брежнева — Реальная жизнь
Ласточка моя, ты же видела солнце только по ТВ,
Выгляни в окно, дарю тебе лучик, лови!
Ты наверняка много знаешь из интернета о любви,
Но это не твоя история, напрасные слёзы.
А солнце светит всем одинаково,
И зря ты, моя девочка, плакала,
Ведь там за окном цветёт, бежит
Реальная жизнь.
А солнце светит всем одинаково,
Любовь идёт под разными флагами,
Встречай же её, открой, дыши!
Реальная жизнь. Прекрасная жизнь.
Ласточка моя, не всегда правда то, что люди говорят.
Слушала ты их, не слушая сердца, а зря.
Так и не доплыв, они мысленно побросали якоря,
Но это не твоя история, напрасные слёзы.
А солнце светит всем одинаково,
И зря ты, моя девочка, плакала,
Ведь там за окном цветёт, бежит
Реальная жизнь.
А солнце светит всем одинаково,
Любовь идёт под разными флагами,
Встречай же её, открой, дыши!
Реальная жизнь. Прекрасная жизнь.
А солнце светит всем одинаково,
И зря ты, моя девочка, плакала,
Ведь там за окном цветёт, бежит
Реальная жизнь.
А солнце светит всем одинаково,
Любовь идёт под разными флагами,
Встречай же её, открой, дыши!
Реальная жизнь. Прекрасная жизнь.
Источник
Журавлиные колокола
Избранные стихи из сборника
«Журавлиные колокола»*
Под синей крышей
С солнцем и луной
Мы – все друзья,
Коль мудро разобраться.
Учитесь жить,
Как песни петь,
С душой:
Без песен
Нет ни праздника,
Ни братства.
Живите так,
Чтоб сердце – нараспах!
Несите свет
В делах своих
И в слове!
Ведь держится земля
Не на китах,
А Доброта
Лежит в её основе.
Я внезапно проснулся в ночи
И увидел в квадрате окна:
Преломив золотые лучи,
В чёрных сучьях застыла луна.
Я подумал: то явь или сон?
И услышал: из недр тишины
Приближался торжественный звон –
Чуть правей и чуть выше луны.
Я узнал этот голос живой,
Пробудивший меня ото сна,
И ударил навстречу рукой
По заклеенным створам окна!
Влажный ветер ворвался ко мне,
И прошли над огнями села,
Возвещая о новой весне,
Журавлиные колокола.
Облака плывут над Русью.
В их разрывах –
Синь бездонна!
Как уходят реки к устью,
Так уходим
Мы из дома
Сквозь рассветы,
Сквозь ненастья
По равнинам и порогам…
Но не знают реки
Счастья
Возвращения к истокам.
От ключей к морским раздольям
Путь их
Памятью не мерян,
И ничто с такою болью
Не стучит им
В левый берег…
Родная русская деревня,
Меня, как встарь, встречаешь ты.
Всё так же – молодо и древне –
Луна сияет с высоты.
И, словно в детстве, смысла полны
Теней сплетенья на снегу.
Ещё в двери щеколду помнит
Рука, привыкшая к звонку…
О долгий миг! Не сразу в хате
От сна неверная ладонь
Найдёт на ощупь выключатель
И в окна выплеснет огонь!
Не сразу двери скрипнут в сенцах,
Засов не сразу проворчит.
И только – сердце, сердце, сердце
В груди отчаянно стучит!
Родной приют! Печаль родная!
Ты в сердце бурю не буди:
Пусть женщина – совсем седая! –
Поплачет тихо на груди…
Каждый день на земле –
Это чьё-то рожденье.
Я рождён в феврале
Под метельное пенье.
Бушевала метель,
В стёкла тонкие билась,
И рыдала метель,
И смеялась, и злилась,
И в густой пелене
Зябко прятала звуки,
И тянула ко мне
Свои белые руки.
Бушевала метель,
Билась в тонкие стёкла.
Её песнь и теперь
В моём сердце не смолкла.
Не она ль в давний миг
Первый крик мой исторгла,
Напоив этот крик
Первым в жизни восторгом?
Как земной человек
Рад я вёсен цветенью,
Только сердцем навек
Я сроднился с метелью.
У меня от неё
И в характере свойства:
И упрямство моё,
И моё беспокойство.
Скрипит сосна,
Тоской бессонной полнясь,
Как будто кто-то
Стонет взаперти;
Боясь задуть,
Несёт старуха-полночь
Луну-фонарь
Вдоль Млечного Пути.
Летит по ветру
Облачная роздымь;
А ночь
Идёт-бредёт издалека;
И, как о камни мостовой,
О звёзды
Звенит
Её железная
Клюка!
Живу в единственной надежде,
Не умоляя, не кляня,
Что ты придёшь ко мне, как прежде,
Назвать по имени меня.
В глухую полночь стихнет вьюга
И догорят дрова в печи.
И ты войдёшь в мой дом без стука –
И дрогнет пламя у свечи!
Как будто не было разлуки,
Лишь снег за окнами шумел.
И молча ты протянешь руки,
Чтоб я дыханьем их согрел.
И скажешь, грустно улыбаясь:
– Ну как ты мог спокойно ждать?
Такая вьюга разыгралась,
Что я могла и заплутать…
Прильнёшь щекой к щеке небритой
И упрекнёшь меня незло,
Что дверь в сенях была открытой
И снегу, снегу нанесло!
Говорила: – Люблю!
Будь свидетелем, зорька!
Говорила: – Стерплю,
Если станет вдруг горько.
Так и было.
Любила!
Той любовью жила.
И покуда служил он,
Не тужила – ждала.
А вернулся: – Любимый!
А вернулся: – Родной!
И любимый –
Да мимо,
И родной –
Да к другой!
Свадьба!
Свадьба!
Плясало
Почитай полсела.
Под окном
Постояла –
Да в избу и вошла!
Кто-то песню про Стеньку
Запевал невпопад.
Меж родными
В простенке
Молодые
Сидят!
Раз взглянула –
Не больше! –
И как в прорубь –
За дверь.
– Горько!
– Горько!
… Что ж горше
Может статься теперь?!
Никого не любила.
Всё кого-то ждала.
Сердце медленно стыло
Без любви и тепла.
Соловьиные ночи
Отзвенели, прошли.
Твои синие очи
Потускнели в тиши.
По какому ненастью,
По причине какой
Твоё женское счастье
Разминулось с тобой?
Ведь в селении нашем
Средь подружек своих
Пусть была ты не краше,
Но не хуже других.
Недотрогой-осою
Меж парней не слыла.
Да назваться женою
Без любви не смогла.
И теперь – не старуха,
И теперь – молода.
Невозвратно и глухо
Вдаль уходят года…
На каком повороте
Заплутал твой жених?
И зовут тебя тётей
Дети сверстниц твоих…
Всю округу
Снега полонили.
Выйдешь в поле –
Теряется взгляд.
Одинокие стебли полыни
От протяжной позёмки звенят.
Заровняло бугры и овраги.
А снега
Всё метут и метут.
И трепещет обрывок бумаги,
Зацепившись
За вербовый прут.
Гнётся верба
И стонет натужно,
Пропадая в седой пелене.
Сколько сил ей
И нежности нужно,
Чтобы первой
Цвести по весне!
Весна наступала
и ве;рхом и низом:
то первою почкой,
то ранним грачом.
Над каждым карнизом
был воздух пронизан
золотоносным
и резким лучом!
Сквозные берёзы
знобило в проулке.
Подталым навозом
тянуло с полей.
Срывались сосульки.
Прерывисто булькал,
как в горло бутылки попавши,
ручей.
А ели гудели,
как мачты, от ветра.
Близ хаты блестела,
протаяв, слега.
Нахохлились вербы.
Светло и предсмертно,
как в рыбьих чешуйках,
дрожали снега.
И в этой неистовой
жажде движенья,
в тускнеющем блеске
последних снегов
росла, как смятенье,
тоска по цветенью
и всё потрясала
до самых основ!
Весенний вечер.
Празднично и тихо.
И у села сейчас нарядный вид.
И лишь на ветхой крыше
Аистиха
Над хатою заброшенной стоит.
Как призрак прошлой скорби
И печали
Чернеет меж стропилами труба.
И яблони у окон одичали,
И заросла татарником тропа…
Чья эта хата?
Кто её хозяин?
О том, поди, не помнят уж в селе.
Ушёл он прочь
От горестных развалин
Искать полегче счастья на земле.
Да я и сам за ним пошёл бы следом –
Мол, пусть другие нянчатся с землёй,
Когда бы та
Великая Победа
Досталась
Не великой нам ценой;
Когда б войны неслыханное лихо
Нас обошло далёкой стороной,
Когда б к гнезду родному
Аистиха
Не возвращалась
Каждою весной.
Что-то перестали над деревней
Журавли кружиться по весне.
И не слышно больше за деревней,
Как родник курлычет в тишине.
Иль места родные позабыли?
Иль живая высохла вода?
Сколько изб в округе позабили
И ушли по счастье в города!
А деревня долг свой древний знает:
От зари и до зари в труде.
Только рук крестьянских не хватает,
Чтоб успеть как следует везде.
И когда тяжёлым урожаем
Пошатнёт высокие поля,
На подмогу шефы приезжают –
Мужиков колхозных сыновья.
Сыновья! Как лучшие посевы
Вы росли средь сельской тишины.
Отчего ж теперь вы – только шефы?
Ведь земле хозяева нужны!
Ей, земле, горючей и горячей,
Верной нам в любые времена,
Нужно жизнью всей платить – иначе
Жизнь дарить не сможет и она.
Не с того ль, когда опять деревья
К почкам сок потянут из земли,
Смотрит, смотрит пристально деревня:
Не летят ли к дому журавли?
Под стрехой воркуют сизари.
Воробьи в гнезде шуршат, как мыши.
В ранний час предутренней зари
Каждый звук отчётливее слышен.
Где-то трактор фыркает в полях.
Голоса настраивают птицы.
Сеновал ромашкою пропах
И медовым духом медуницы.
Я не сплю. Ладони — в голова.
Ходит сон по тайным тропкам сада.
С белых яблонь лунная прохлада
Уронила в травы рукава.
Я один. Но я не одинок.
В дом мой входят запахи и звуки.
А заря, раскинувшая руки,
Красным сном овеяла восток.
Побежали гребни жёлтых пашен.
Закачались копны облаков.
В золотистых заводях ромашек
Задремали струи васильков.
По росе дороженька примята.
По косе тоскует травостой.
Что взгрустнула ягода-услада,
Над какой задумалась бедой?
То ли увидала, как с деревьев
Белым пухом ветер насорил?
То ли услыхала, как в деревне
Отбивают косы косари?
Не грусти. Всему приходят сроки.
Рожь ли зреет. Маки ли в цвету.
Каждый день – до солнышка в дороге,
Каждый час у лета – на счету.
Отцветёт июнь. Отколосится.
Отзвенит по травам на заре.
А потом негаданно приснится
Где-нибудь в морозном январе.
Дышали ветром облака.
Бежала дрожь по сену.
И беспокойная река
Сбивала волны в пену.
Шла сенокосная пора.
О, как мы уставали,
Когда сухие клевера
С утра в стога метали!
И вот надвинулась гроза –
Дождь стеганул по стогу.
И кто-то, выдохнув, сказал:
– Успели, слава Богу.
Как хорошо
Под частый гром,
В стогу отрывши щели,
Лежать и чувствовать,
Как кровь
Гудит в дремотном теле…
Сладко пахнет привянувшим сеном –
Начинается луг от избы.
В этом мире, со мной откровенном,
Что мне нужно ещё от судьбы?
Что ещё? Разве самую малость:
Чтобы памятью прошлой войны
Моей матери раннюю старость
Не тревожили скорбные сны;
Чтоб над братскою дальней могилой,
Где отец мой средь равных лежит,
Только мирное солнце светило,
Только слышался шелест ракит;
Чтоб в июньские спелые травы,
На заре намахавшись косой,
От усталости, а не от раны
Падал навзничь косарь молодой;
И под небом, то синим, то серым,
И теперь и во веки веков
Сладко пахло привянувшим сеном,
А не гарью спалённых лугов.
И вновь луна. И вновь поля светлы.
Один ли день иль век на свете прожит?
Зелёный вздох, слетая с губ ветлы,
Ничьей души в ночи не потревожит.
От ветерка чуть слышно рожь звенит.
В низинах ночь туман копит к рассвету.
У стога ель, нацелившись в зенит,
Напоминает издали ракету.
Вблизи она – пушиста и добра:
Прижми к щеке мерцающую хвою –
Как будто тихий дождь из серебра,
Стоит она под льющейся луною…
И этот стог, и ель, и те кусты,
Что стерегут уснувшую деревню,–
Всё полно просветлённой красоты,
Спокойствия, свободы и доверья.
И лунный свет, царящий над землёй,
В моей душе, как в море прихотливом,
Тревожных дум настойчивый прибой
Сменяет вдруг целительным отливом…
Гогочут гуси на загу’мнах,
И вдруг над крышами домов
Они мелькают стаей шумной,
Почти касаясь проводов.
И, как тяжёлый камень, с лёту,
Блеснув на солнце над бугром,
Всем телом плюхаются в воду,
Взбивая пену под крылом.
О, как вытягивают шеи
Они, гортанно гогоча,
Как будто жаркий перешеек
Перемахнули сгоряча!
Казаться будет им, наверно,
Заливом южным тихий пруд,
Пока с прибрежной птицефермы
К кормушкам их не позовут…
В полях,
Овеянных прохладой,
Звучит осенняя струна.
А в небе,
Звёздном и покатом,
На волоске
Висит луна.
Она сорвётся.
Ой, сорвется!
И, грянув радугою вниз,
В осенних рощах
Разобьётся
На миллионы
Лунных брызг!
Сеет небо, как сквозь сито,
Частый дождик на поля.
Тонкой наледью покрыты
И столбы, и тополя.
Ни закатов, ни рассветов
Словно не было и нет,
И на всём на белом свете
Бесконечный серый свет.
Жмутся сёла к перелескам,
Стынет рек ребристый цинк.
Над домами ветер резко
Вертит дым во все концы.
Через облачные бреши
Солнце смотрит иногда.
И шуршит волна прибрежной
Ломкой корочкою льда.
Ожиданьем бури зимней
Полон шум нагих ветвей.
В эти дни – душа ранимей,
Слово доброе – нужней.
Продрогший сад
До листика раздет.
Проспал рассвет
Совсем охрипший кочет.
В лугах погас
Последний огнецвет
И отзвенел
Последний колокольчик.
Пришла пора
Распутиц и дождей.
Туман – как дым
Над рощей обожжённой.
И гнёзда
Отлетающих грачей
В ветвях берёз
Чернеют обнажённо…
А там –
Метель завертится впотьмах,
Под мутный полог
Всё вокруг упрячет.
И поле
Затоскует о цветах,
Как женщина о сыне,
Что не зачат.
И долго
Будет сниться зеленям,
Что наверху
Весёлый дождик пляшет,
Где серебром
Сверкнувшая лыжня,
Как обручами
Землю опояшет.
Благословенны птиц кочевья,
Летящих к югу за теплом,
И ранних сумерек свеченье
Над рощей, полем и селом!
Быть может, мой прапращур дальний
Вот здесь, где я сейчас стою,
Стоял и слушал клич прощальный,
Как будто слушал жизнь свою.
Что видел он за краем поля
В том неизвестном «впереди»?
Какой надеждою и болью
Дышала кровь в его груди?
И, над землёю провисая,
Вот и теперь, как в тот же час,
Летит, курлыча, нить живая,
Как бы связующая нас…
Зима запоздала с приходом,
А осень свершила своё.
И грустно на лоне природы,
И пусто на троне её.
Вновь зима.
И мороз во дворе.
Всё в заре!
В серебре!
В янтаре!
И на солнце
Над каждой избой
Поднимается столб золотой!
Вот в такой же рассвет,
В тишину,
Шёл солдат
На большую войну.
И, как будто его провожал,
Дым над избами
Долго дрожал.
И прошла та зима…
И война…
И Победа пришла!
И весна!
Но в село не вернулся назад
Тот,
Ушедший с рассветом,
Солдат.
На какую он землю упал?
Где,
В какой стороне
Запропал?
И, как вехи,
Стоят средь зимы
Над селом
Золотые дымы.
В этом мире любви
И проклятья,
Самых чёрных
И светлых идей
Нет священней
И выше понятья,
Чем всемирное
Братство людей.
Путь к нему
Не салютами венчан,
Освещён
Не сияньем светил,
А огнём,
Величавым и вечным,
Что пылает
У братских могил.
Я навсегда перед тобой в долгу
За небо, чуть слинявшее от солнца,
За избы на отлогом берегу,
За журавель скрипучий у колодца;
За тайные набеги на сады
И шумные походы по малину,
За твой сиротский хлеб из лебеды
В ту горькую военную годину;
За ясный свет мальчишеских годов,
Когда вся жизнь исполнена доверья,
За молодое празднество плодов
Уже на мной посаженных деревьях;
За этот вдовий материнский дом
С полынью, отцветающей в проулке,
За то, что я узнал своим трудом,
Как на пшеничных стеблях зреют булки;
За квас медовый в жаркий сенокос,
За русскую раздумчивую душу,
За то, что мне не мельком привелось
Поля любить и жаворонка слушать.
Есть в жизни у каждого первая тропка,
Что с первого шага наметилась робко.
И есть, что приходит так часто до срока,
Последняя самая в жизни дорога.
Но только меж ними пролегшая – третья –
Дорога забвения или бессмертья.
Ни железной ограды на свежую глину,
Ни тяжёлого камня – не ставьте, друзья;
Посадите без слов надо мною рябину,
Тонкий прутик полейте водой из ручья.
И ступайте себе той тропой полевою,
По которой когда-то и я проходил…
Пусть рябина растёт высоко надо мною,
Пусть с годами она набирается сил.
Я при жизни любил посидеть под берёзкой,
Побродить у осин, постоять под сосной.
Но отрадней мне было с рябиной неброской –
Что-то виделось в ней от России самой,
Что-то было в ней сердцу родное и милое.
Потому и прошу тех, кто близок ко мне:
Над моей безымянной незнатной могилою
Посадите рябину по первой весне.
Ни жара, ни мороз и ни ветры шальные
Не сожгут, не убьют, не сломают её.
И отыщут в земле её корни живые
И возьмут, словно на руки, сердце моё.
И случится однажды: на старом погосте
Торопливый прохожий внезапно замрёт,–
Из-за блёклой листвы брызнут красные грозди –
Это сердце моё по рябине взойдёт.
В лугах остыло ягодное лето.
Печальней солнце светит в синеве.
В погожий час короткого рассвета
Уж не роса, а иней на траве.
Роняя листья лёгкие, как пепел,
Костром осенним рощицы горят.
Цепочки птиц, покачиваясь в небе,
О чём-то грустном сердцу говорят.
Я вслед смотрю. Я грусти не чураюсь
И от неё, как прежде, не бегу.
Хожу в луга. Подолгу вечерами
Стою на опустевшем берегу.
Внизу река, согласная с природой,
Уже не плещет шумною волной.
Поглощена предзимнею работой
Она в себя уходит с головой.
Я постою. Я тайну не нарушу.
Пустое слово с губ не оброню.
Я, как река, уметь хотел бы душу
Заковывать в надёжную броню.
В моей судьбе любое может статься.
Но и какая б стужа ни мела,
Я новых журавлей хочу дождаться,
Не растеряв глубинного тепла.
Источник