Бесцветный огонь
Бесцветный огонь
__
В белой памяти дня
Перепутались краски —
Золотого огня
Обжигающей ласки,
Фиолетовых струй
Ветра, рвущего крыши…
На один поцелуй
Не бери меня, — слышишь?
Не сорвись — на втором…
Горечь мёда — на третьем —
Ощутив языком,
Вспомни. Вспомни о лете.
И щекотно внутри.
Я смеюсь. Или плачу?
Хочешь лето? — Бери.
Жизнь получишь — в придачу.
Был бы толк от неё!
В чёрной памяти ночи
Краски лета — враньё.
Пусть и складное очень.
Вчетверо сложен исписанный лист
__
Вчетверо сложен исписанный лист;
Линия чувств замыкается — обручем.
Что в этом сложного, — ставить дефис, —
Вдоль разрезающий — небо и облачность?
Сколько же сказано, — знать бы о чём!
Знать бы, что где-то Вы, живы по-прежнему,
Любите снова гулять под дождём.
Что рокового и что неизбежного —
В твёрдо поставленной точке? — Рука
Вздрогнет опять. С обличающей пластикой —
Медленной грусти плывут облака.
Сложено вчетверо небо. — Фантастика!
И не было любви
__
И не было любви. И не было — на грани —
Наитие услышано — извне.
И не было внутри осознанных желаний
Дыханьем жарким таять в тишине.
И в торжестве разлук рассеивались звуки,
Ушедшей лаской раня исподволь.
И среди многих рук твои чужие руки
Прикосновеньем причиняли боль, —
И не было тебя. И не было притворства
На том конце сплетённых проводов,
Где обрывался вздох. И нарочито просто
Освобождала чувства нелюбовь.
Белый фрагмент
__
Ты ли поймал мои сны,
Сниться ль они перестали —
Не разложить на детали
Самую суть тишины.
Белым фрагментом — зима
В мелком орнаменте трещин,
Целым мне мир не обещан,
Я засыпаю сама.
Я засыпаю следы
Снегом. О, как его мало!
Духом ли я обнищала?
Хочется жить без беды.
Я не молю о тебе,
Будто о хлебе насущном —
Нищие все малодушны,
Много ль смиренья в мольбе?
Не зареклась от сумы,
Видимо, этого мало.
Слышишь, во что бы ни стало
Выпрошу снег у зимы.
Мы кровью – в кровь, и из неё
Пролившись, засыхаем в нечисть.
Мы каркаем, как вороньё,
Когда, оказываясь вместе,
Перебиваем криком крик,
Но вечность, затыкая уши,
Соединяет наши души
Под маской жизни в смерти лик.
О, эта странная война –
Надлом, отчаянье и злоба!
И суть войны извращена, —
Ведь мы не выиграем оба.
Весенний ливень
__
Весенним ливнем пенился апрель,
По глади лужной каплями раскрошен.
Бежала я, распахивала дверь,
Как будто ты стоишь за ней, промокший.
Но не было тебя, и только дождь
Сжимал меня в объятьях, трогал кожу,
Вода текла и вызывала дрожь,
Иллюзии попутно уничтожив.
И я в дожде, как будто в пустоте,
Висела, невесомая, возможно
Почувствовав, что нет тебя нигде,
Ни в этом мире, ни в других похожих.
Молилась я, чтоб ты вошёл, как в храм,
В мои глаза, в протянутые руки,
Но падал параллельно всем мирам
Холодный дождь, в траву смывая звуки.
Я в дом вошла, и умерла, и дверь
Закрыла. В лужах, каплями раскрошен,
Весенним ливнем пенился апрель, —
Там, за спиной, над городом промокшим.
Упрямый ветер
__
И странную имея власть,
Как всё на свете,
Пришёл коснуться и пропасть
Упрямый ветер.
Едва дотронувшись рукой,
Он всё разрушил,
Тепло, и нежность, и покой,
И мир послушный.
И за непознанным за ним,
Прощаясь скупо,
Ушла душа. Он был ли злым,
Иль только глупым?
Я — лист сухой
__
Я — лист сухой. Один из многих, многих,
Отученных от веток — насовсем.
Зачем же вы не смотрите под ноги?
Зачем вы наступаете? Зачем
Лежу я — обречённо — на дороге?
Я лист сухой, убогий из убогих.
Я — нищее, затоптанное в грязь,
Я — бывшее, наполненное многим.
Вам — осень нипочём, и вы, смеясь,
Идете.
Так смотрите же под ноги!
Нет ничего невозможного
__
Слёзы мои. Если хлынули — не остановишься.
Мысли мои. Будто каждая — острое лезвие.
Я — не чудовище, знаешь ли, я — не чудовище.
Я — не железная, знаешь ли, я — не железная.
Я подарю тебе всё, что захочешь — но хочешь ли?
Сердце отдам, каждый вздох извлеку из дыхания.
Что же останется? Только моё одиночество,
Только твоё, слишком искреннее, непонимание.
Чудо моё только в том, что я в чудо уверую.
Счастье моё в том, что плакать ещё получается.
Слёзы мои. Ты не смог переждать даже первую.
Ты — не чудовище, ты — это то, что случается.
Просто случается, так, как дано в ощущение.
Знать, для чего, не положено мне, не положено.
Мысли мои — это зрение, острое зрение.
Вижу тебя. Значит, нет ничего невозможного.
Нет на мне — ни зла, ни жалкой нитки
__
Нет на мне — ни зла, ни жалкой нитки,
Я теперь, как этот голый тополь.
Скрипнет рассудительно калитка.
Стук в окно — проснёшься, спросишь: «Кто там?»
Не отвечу — знаю ли, не знаю? —
Месяц-дурень в небе крутит дули.
Помню только — яблонями в мае
Облетала, таяла в июле.
Чьё-то имя ветер рвёт и носит
Вместо оглушительного лая.
Кто же здесь? Должно быть, злая осень.
Нет, не я, — ведь я теперь не злая.
Дождливо, сыро, хоть и лето,
Всё то же лето день за днём.
А сердце, до нага раздето,
Дрожит и мокнет под дождём.
Мне на прощание — ни взгляда,
Ни лжи, ни правды, ни руки.
Как много медленного яда
В паучьих железах тоски.
Нагое сердце вряд ли строго
Предчувствует в судьбе чужой.
Уходишь? Скатертью дорога.
Не обернёшься? Бог с тобой.
За то ль, что не сумели быть вдвоём,
Ещё смотрю немножко виновато.
Ещё люблю, уже люблю, как брата
И слушаю Вивальди день за днём.
Рука смиренно волосы пригладит,
Блажен покой, сто раз блажен покой.
Всё думаю, но если б не Вивальди,
Что было бы, что было бы со мной?
И то, что был, а после не был,
Уж ничего не повторится.
Я так соскучилась по небу,
Как будто снова стала птицей.
Я до тебя летать умела.
Я до тебя. Что толку помнить,
Как падала, как было больно,
Коль затянулись раны. Тело
Привычно обрастает в перья.
Ещё немного, и случится.
Ещё немного, и поверю,
Что снова, снова стала птицей.
О чувство, охмеляющая небыль,
Уму остаться трезвым не дано.
Когда б не научилась я за небо
Держаться, то разбилась бы давно.
В слепой любви исхожены дороги
Настолько наугад, что в чудеса
Поверила. Великодушны боги —
Жива, цела. Держусь за небеса.
Запрячу подальше
__
Мысли о нём я запрячу подальше
И покачусь по дороге клубочком.
Все мои глупые, глупые ночки
Ниточкой тоненькой вдруг размотаются.
Это теперь никого не касается.
Он не чудовище, я не красавица,
Сказка закончилась, это случается.
Так, чтоб без маски, без лжи и без фальши
Кем я останусь? И с кем он останется?
Это теперь никого не касается.
Мысли о нём я запрячу подальше.
Не умоляй. Не время умолять, —
Закат любви. По голубому — красным.
О, как же это чисто и прекрасно
Звучит во мне! Не смей перебивать.
Слова, что так от нежности грубы,
Не остановят сердце на распутье.
Вся тщетность чувств — в единственной минуте.
Не умоляй. Не время — для мольбы.
Долгая ночь. До рассвета уже не дотянем
Глупую лодку, гружённую гибелью чувств.
Сердце, разлитое в рюмочки – вздрогнем, помянем,
Два бурлака, а к верёвке привязана грусть.
Два дурака докривлялись в безумном уродстве,
Два сапога, оба правых, а слева – дыра.
Бросить верёвку? Давай. До чего ж это просто –
Руку разжать, и уйти, и дожить до утра.
Мой сон – пространство. Заходи, живи,
Коль есть нужда во впечатленьях острых.
Что ж, лицедей, блаженствуй на подмостках,
Поделим роли — в пьесе о любви.
За вход давно заплачено, давно
Наложен грим. Но зрителей не будет.
Здесь только мы с тобой — смешные люди,
Не знавшие, что всё предрешено.
Незримый автор, — был ли алчен он,
Назначив столь безжалостную цену?
И по сценарию нам не уйти со сцены, —
Ведь это сон. Короткий глупый сон.
В семи цветах, в семи отрезках вечности
Сияла радуга, я видела её…
И пряталась в сомнений обесцвеченность,
В кленовой падали осеннее рваньё.
Контрастный мир, – я над его безумствами
Смеюсь и плачу, вечно невпопад…
И снова стрелки в медленных конвульсиях
Размеренно обводят циферблат.
В движеньи этом – доля промедления
Подобна смерти. Мелочность – враньё.
Я так боюсь, что мне не хватит времени,
Чтоб пристально взглянуть в небытиё.
В семи цветах, что мне открылись — адом ли?–
Как в пламени – горит моя душа.
И вновь октябрь, и я в кленовой падали
Своих сомнений
. прячусь неспеша.
Придумай мне глаза, — мои
Мне слишком надоели цветом
Поблёкшим. Осень, обмани
Мой слух — поющей звуки лета
Строкой. В изгибах янтаря
Свет поглощённый вдруг исчезнет.
В моей загадочной болезни
Сильны симптомы октября.
И бросит в пот, в озноб, и в жар, —
Мне застит небо — в самой сини —
Листвы отчаянный пожар,
И это так невыносимо,
Неизлечимо, наконец.
Твой скальпель — птиц черта тупая —
Рвёт ткань зрачка, и застывает
В глазах. расплавленный свинец.
Не выльюсь в ночь. Одной слезы не хватит.
Считать их все — напрасное усилье.
У ангела, что над моей кроватью
Чего-то ждёт, — потрёпанные крылья.
Не встать, не вздрогнуть, не поставить нежность
На кон, последним прочерком блефуя.
Лети ко мне, измызганная нежить, —
Запечатлеть усталость в поцелуе.
Лети ко мне, сыграем на кровати
Ту партию, в которой жизнь — пробелом.
Ночь прокричу насквозь, — кто жив, тот платит.
А ты молчи, больной, уставший, белый.
Сон, родивший чудовищ
__
Станешь изыска тоньше,
Если сгоришь в огне.
Сон, родивший чудовищ,
Приводит тебя ко мне.
Высшее — из пророчеств,
Низшее — из души.
Хочешь или не хочешь,
Не вытерпишь — не дыши.
Вся эта ложь — во благо,
Если я вновь права,
Пламя пожрёт бумагу,
Ветер пожнёт слова.
Слово, смешная птица,
Выпорхнуло — лети.
Переверну страницу,
Снова пойдут дожди.
Сны мои ярче яви,
Жалят, посмеешь, тронь.
Хочешь себя избавить?
Просто шагни в огонь.
На контрасте
__
Глобальность личных катастроф,
И незначительность вселенских.
.
Но — раз, два, три, — и вальсом венским
Я затерялась между строф.
И жду влияния луны
На строк целебные приливы,
Хоть знаю, — нет нежней мотива,
Чем незвучанье тишины.
Но – раз, два, три, — я слышу в такт,
Как мир теряет бестелесность,
И в беспокойную словесность
На корточках вползает мрак.
И — на контрасте — понят свет,
И пройден миг совокупленья, —
Бумаги лист, стихотворенье.
.
Лишь перспективы в этом нет.
Затянулась осень
__
Затянулась осень, как петля,
На моей, едва ли хрупкой, шее.
Пальцами минор сухого «ля»
Прижимаю к струнам, как умею.
Режет плоть бесчувственный металл
Молча — в этом мире нет ни звука.
Бедный гриф, — чего бы он ни дал
За попытку сбросить мою руку!
Выбор — это тема для строки,
Для струны — лишь боль — до онеменья.
Покушаюсь песней — на стихи,
Покушаюсь страхом — на терпенье.
Пальцы — в кровь. Но боль — ещё не смерть.
Осень, я возьму аккордов пару, —
И с петлёй на шее можно петь.
Только бы не мучилась гитара.
Из слова в слово
__
Из слова в слово вышагаю страх,
Теряя равновесие — по краю
Провисшей нити, вязью на губах
Оставшейся. О, нет, я не играю,
И не вяжу слова на узелки —
На долгую бессмысленную память,
Я, тихо распадаясь на шаги,
Всё медленнее шевелю губами.
Предзимье чувств. Как бесполезен пыл!
Как беспощаден ворох откровений!
Я совершенно выбилась из сил
От нарицаний и определений.
И снова фраза стынет на губах,
Как будто выпал снег, и всё замерзло.
Из слова в слово вышагаю страх.
И жаль стихи. И не под силу проза.
Истосковавшись по словам
__
Истосковавшись по словам,
По кружевным сплетеньям звука,
Тихонько спой. Не надо руку
Смущённо подносить к губам,
Как если бы хотел солгать —
Не во спасение — от скуки.
И нет бессмысленнее муки —
Не знать, но чувствовать — и знать.
И звать, взлетая в облака,
По имени — случайно вспомнив —
Себя, наполненного кровью,
И приземлиться — от звонка.
О, нет! От звона — и по ком?
От колокольного ли звона?
Какая белая ворона!
Какой нелепый в горле ком!
Но песня. Где же в ней слова?
От первой до последней ноты —
И чувствуешь, и знаешь, кто ты,
Сплетая звуки в кружева.
О, сколько слёз!
__
О, сколько слёз! О, сколько прозы!
Врасту — в предвиденье строки.
Мир преломляется сквозь слёзы —
Во мне рождаются стихи.
Рождаются, стекая в звук.
И продлеваются. И стонут.
Пространной чувственностью рук
Никто — ещё никто не тронут.
Не тронут трепетом души,
Вонзённым в чистую страницу.
Прислушивайся. Не спеши
Обнять меня, — я стала птицей.
Я стала цветом и огнём,
Не обжигающим до боли.
Всмотрись же. Я приду, потом,
Уже другой, уже без воли, —
Чтоб в клетке рёберной замкнуть
Себя — на долгое терпенье.
О, сколько слёз! О сколько зренья
Погребено — в пустую грудь.
Анатомия стиха
__
Вот анатомия стиха:
Мы с ним — одно, одно и то же.
Нам раздвоиться невозможно,
Как двум спиралям в ДНК.
Мы рифмой в кровь, мы сердцем в такт,
В нас искаженья неуместны.
Но как же нам друг в друге тесно!
Я враг ему? И он мне враг?
Возможно ль быть себе врагом,
Пенять на зеркало и плакать
От слабости или от страха?
Сомнениями, как бичом
Хлестать себя. И вновь строка.
Закономерна ли? Случайна?
Ни откровения, ни тайны, —
Лишь анатомия стиха.
Ни капли нежности
__
Глаз моих живые хрусталики
Заняты снова расчленением света
На составляющие. Вы не одеты,
Вы улыбаетесь, глупый и маленький.
Ваша наивная сверхразговорчивость —
Признак молодости и неопытности,
Ваши пальцы похожи на лопасти
Работающего вхолостую моторчика.
А осень — в открытую настежь форточку —
Приносит запахи утра и свежести.
И только ни капли банальной нежности —
Ни здесь, ни там. Мне снова не хочется
Верить, что молодость не вернётся.
…………………………………………….
Господи, да погаси же ты солнце!
Самой себе подкожно впрыснуть иней, —
Заиндеветь.
Шепни ещё раз – на дорогу – имя,
Хлестни, как плеть.
А что в конце пути? Я знаю «или»,
И «да», и «нет»,
И «если». Если солнце не разбили, —
Да будет Свет!
Да будет тьма! — в контраст — демократично —
И нет оков.
Лишь острия ведут себя прилично —
У языков.
Пальцы переплетутся
__
Пальцы переплетутся — с чужими, чуждыми,
Длинными, гибкими, слишком нескромными.
Движенья будут неожиданно трудными.
И только глаза, как всегда, спокойными.
Глаза, проживающие несколько линий
Сюжетных — в невыразимом соавторстве
С чем-то и с кем-то, — едва ль объяснимее,
Чем простая мысль, — живите да здравствуйте, —
В радости — в бесконечном переплетении
Контрастов — с желанием видеть истинно.
А, впрочем, — это обычное зрение
Рождается в сердце — лучистым и пристальным.
Не — другое измерение,
Нетональность немажорная,
Капля яда, мысль упорная, —
Неуместная во времени.
Не — усилие, прострация
В отрицании непрошенном.
Переулком, в бездну сброшенным,
Провожу тебя — до станции.
Поезд — в ночь. На стук колесное, —
В рельсы вдавлено, раздавлено —
Это «не». Не так. Неправильно.
Мы — не мы. Чужие. Взрослые?
Все значения всех неизвестных
Вычислял наощупь, без формул.
Все изгибы, родинки, жесты,
Все её движенья — запомнил.
Все слова уложены — в схемы,
Каждый взгляд поставлен — на место.
Повторение пройденной темы. —
Ну кому оно интересно?
Улыбнулась — грустно и смело,
Навсегда ушла. Показалось,
Будто ты — дошёл до предела,
А она — загадкой осталась?
Ничего в ней нет, — это правда.
У природы много капризов.
Надо быть святым Леонардо,
Чтобы не пресытиться Лизой.
Но —
Будут ещё ромашки,
И белые хризантемы,
Синицы, слоны-букашки,
События, люди, темы.
Но —
Будет весна, и лето,
Много дорог и лестниц,
Подброшенная монета,
В две стороны — неизвестность.
Всё будет не так? И бог с ним.
Не оживить мне розу.
Но —
Листья в меду, и осень —
Мой рай — на Земле — сквозь слёзы.
Лететь. —
Холодным утром ранним.
Лететь. —
Не оттого, что верю,
Лишь оттого, что я б смогла.
Да призовут моё дыханье
Ветра, бегущие на север —
От равнодушного тепла.
Прощайте —
Те, кто понял поздно,
Простите —
Ставшие чужими,
Смотрите —
Канувшие в ночь, —
Как рассыпается — на звёзды —
Моё бесхитростное имя,
Как звёзды убегают прочь.
Лететь. —
Не оттого, что знаю.
Лететь. —
Не оттого, что верю,
Лишь оттого, что это так. —
Не отрывая глаз уставших
От голубой небесной рвани,
Запутавшейся в облаках.
Прощайте —
Ждущие ответа,
Простите —
Пойманные снами,
Смотрите
В тьму закрытых век, —
Как, оттолкнувшись от рассвета,
Вслед за свободными ветрами —
Скользит по небу человек.
Ледяное рондо
__
Возьми меня за сердце. Сердце — лёд.
О, жало слов, опущенное в мёд!
О, речь моя, — смертельная отрава!
Но слушай, слушай, ибо это право
Дано тому, кто нежный яд вдохнёт;
Кто боль и наслаждение пожнёт
В объятиях колец змеи трёхглавой.
Я жду тебя, о, сладкая забава,
Не медли — и возьми меня за сердце,
И не криви в беззвучном крике рот…
Кристаллом льда твердеет небосвод.
Бледнеет лик, что ледяной оправой
Мои черты — сиянием — по праву
Затмит на миг, и превратится в лёд.
Не медли — и возьми меня за сердце.
То ли шёлком тончайшим, то ли влажной змеёй
__
То ли шёлком тончайшим, то ли влажной змеёй
Опущусь по твоей удивительной коже
Сверху — донизу, вдоль, повернись же спиной,
Отвернись, заслонись, если хочешь и можешь.
И твой голос становится, будто бы груб,
И дрожит в нем такая глубокая нежность.
Я вберу твою сладость поверхностью губ,
Так бесстыдно, так жадно, сменяя прилежность
Поцелуя — легчайшим касанием рук,
Прочертя по тебе столько огненных линий,
Что исходят из сердца. Я вслушаюсь в стук
Учащённый, — и выдохну тихо: «любимый. «
Ты говорил, что мы мудрее прочих,
Что навсегда расстанемся друг с другом, —
Когда поймём, что жизнь идёт по кругу,
А радиус у круга — всё короче.
Ты говорил, что мы честнее прочих,
Что навсегда отвыкнем друг от друга, —
Когда невыносимой станет вьюга,
И скучными до боли — наши ночи.
Ты говорил, а я в окно смотрела. —
Там падал снег, не мудрствующий — белый.
Чего же больше — глупости ли, позы? —
Одной рукой лаская, так умело,
Другою — тут же извлекать из тела.
Моих объятий нежные занозы.
Отчего б не составить пропорцию? —
Отношение яви ко сну.
Что ж, начнем? И поделим весну,
И сияние солнца — на порции.
И биение сердца — не в такт.
Но к чему мне теперь равновесие?
Я хочу отыскать неизвестное
И поставить — за скобками — знак.
Всё, что в скобках, считается вслух
(Математика — хитрая бестия).
Улыбнись, — это новая версия
Исчисления равенства двух.
Может быть, перейдём к геометрии?
По периметру — солнечный свет.
Улыбнёшься, и скажешь мне: «Нет!»,
Уходя по оси — от симметрии.
Когда мы поменяемся местами
__
Когда мы поменяемся местами.
Продлится ночь, но вежливые сны,
Друг другу уступающие место
С тактичностью отхлынувшей волны,
Уйдут совсем… Мой берег гол и пуст…
Прозрачным пальцем ты коснешься уст
Моих… Мне жаль, но требуют уста
Всё новых слов – молчанье неуместно
Под гальки монотонно-мерный хруст.
Мне б только знать — где этот берег, где?
Где ниточка моих следов к воде?
И там – прикосновение устами…
Когда мы поменяемся местами.
Во спасение — ложь, в искупление — смерть,
Отражаюсь в тебе — не забыть, не стереть.
Но не виден мой лик, в этом зеркале — блик.
Я кричу тебе, слышишь. Осыпался крик,
Заскользил по стеклу, омертвел и упал.
Ты пришёл пообедать, мой нежный шакал?
Растерзай же несчастную плоть моих слов.
Я хотела любви — вот мой страшный улов.
Насыщайтесь, голодные,- хватит на всех.
Тает эхо души — мой безудержный смех.
Декабрь, малыш, простим друг другу дождь,
Отыщем снег, — слепящий, белый вздорный.
С безнравственностью лексики заборной
Исписаны в бесcмысленную ложь
Мы вкривь и вкось. И нелегко ломать
Сопротивленье струй. Декабрь, ты вспомни,
Как сыпался крупой на подоконник
Обильный снег. Неужто нам опять
Не продохнуть сквозь эту слизь и слякоть?
Окно открыто, — что считать зимой,
Скажи, Декабрь, наивный мальчик мой?
Простим друг другу дождь. Довольно плакать.
О, снег! Как долго падал он,
Как ослепительно и просто.
Глаз бесконечные отростки
Ощупали со всех сторон
Виденье это — Явь ли, сон?
Божественное чуя рядом,
Слух разрастался — вслед за взглядом, —
Шуршаньем тихим окрылён.
Прикосновение к щеке, —
И аромат скользнул по нервам.
И, будто в поцелуе первом,
Растаял вкус на языке.
О, снег! Как долго я была
Всем существом на самой грани,
Пока в ладони хрупкий ангел
Снежинкой таял. от тепла.
Всё закончится здесь
__
Всё закончится здесь —
. откровением слов бесполезных,
Поворотом моей головы, как всегда, — на восток.
Я предчувствую, — есть
. что-то вечное в пальцах железных,
Что вонзились немыслимой болью в мой хрупкий висок.
Всё закончится так,
. как должно было, и ни на йоту
Не отступит декабрь от следов на снегу, словно пёс,
Что от своры собак
. отрываясь, закончит работу.
И застынет в глазах откровенно ненужный вопрос.
Всё закончится вновь.
. И начнётся бессмысленный принцип
Продолжения жизни, текущей рассветом — в упор.
И закончится кровь.
. И останется смыть со страницы
Запись музыки слов, разрывая былой уговор.
Три долгих ночи
__
Три долгих ночи у зимы, три кротких дня,
А по дороге сыплет снегом, сыплет снегом,
Есть три свечи и три игрушечных коня, —
Вскочить в седло и на скаку вонзиться в небо.
И верить в сказку бесконечно и светло, —
Мы все наивные, как маленькие дети,
Но я не то, должно быть, выбрала седло,
И не того коня, увы, стегала плетью.
Мне до рассвета три стремительных строки
Осталось выкроить, часы разбив о стену.
И тают свечи, и выходит — из руки —
Моя душа, косясь презрительно на вену.
Источник