Юрий Аделунг. Первая тетрадь
Мне сказка надежду зажгла.
И долго в душе я лелеял,
Что вот, из угла —
Появится добрая фея.
Меня за ручонку возьмёт
И в сказку укажет дорогу,
Туда, где любому везёт,
Где злыми быть люди не могут.
Где под пудовым замком
Всё злое сидит на запоре,
И грозная стража кругом
Людей охраняет от горя.
И если, случится, от зла
Я выход найти не сумею,
Я жду — вот сейчас из угла
Появится добрая фея.
* * *
День похоронен курантами, бьющими в полночь,
Слёзы предсмертной тоски на асфальте пролив.
День молодой подоспел к умиравшему в помощь,
Всё совершенное за день на плечи взвалив.
Ветер предутренний в зелени парков кочует,
Ночи остатки в подвалы убрались прочь.
День молодой одаряет восхода парчою
Всех, кто не спал в эту грязную чёрную ночь.
Люди не вспомнят о дне этом сумрачном, длинном,
Между каскадами дел и домашних невзгод.
Лишь годовщинами свадеб, рождений, поминок
Люди помянут умерший тот день через год.
Ветер предутренний в зелени парков кочует,
Ночи остатки в подвалы убрались прочь.
День молодой одаряет восхода парчою
Всех, кто не спал в эту грязную чёрную ночь.
Октябрь 1963 г. (на смерть отца)
* * *
В лес войдя, что с щедростью наряжен
Днём осенним в пурпур и парчу,
Смахну с лица серебряную пряжу
И подойду к знакомому ручью.
Он молится лесной своей мадонне,
Берёзам стройным, кряжистым дубам.
Мокрые от слёз его ладони
Поднесу к обветренным губам.
Опустившись тихо на колени,
С пня смахну златой его венец
Осенних листьев. Буду с удивленьем
Рассматривать узор его колец.
Осень
Осень, дождя покрывалом
Укрыла наш город в ночи,
Влюблённых в подъезды загнала.
Насквозь дождь асфальт промочил.
В газетах прогнозы читая,
Готовят плащи москвичи,
Злым словом в душе поминая
Тоскливые слёзы ночи.
Сдержать у природы нет мочи
Настывшую за год тоску.
А мне чем-то нравятся ночи,
Что осенью льют на Москву.
Ночи те, что за окнами плачут,
По стёклам слезами стуча,
И лишь постовые маячат,
Таким вот не веря ночам.
Мальчишки
Такие уж люди ребята,
Что только идут они спать,
Мечты чудом-юдом крылатым
Спускаются к ним на кровать.
И нет для них расстояний,
И нет для мальчишек преград.
Под блики полярных сияний
Мальчишки на нартах скользят.
Простите, девчонки, мальчишкам
— Каких не бывает чудес!
Мальчишки в коротких штанишках
Прекрасных пленяют принцесс.
На дуэлях они погибают,
Письма не окончив строки.
Иль храбро они наступают,
Надёжные сдвинув полки.
* * *
Звёздами небо, словно прострелено,
Месяца серп, словно сыра кусок,
На небосвод тёмно синий приклеен,
Рога растопырил и светит, дружок.
Дома надо мной, как квадратные горы,
Сотнями окон глядят на меня.
Эти сады, переулки, заборы
Я не смогу ни на что променять.
Лужи блестят на асфальтовых впадинах,
Их светом своим серебрят фонари.
Тех фонарей желтым светом украденным
Каждая лужа, как факел, горит.
Рима дворцы и Парижа соборы
Могут своей красотою пленять,
Но эти сады, переулки, заборы
Я не смогу ни на что променять.
* * *
Если хочешь, тебе расскажу
О пурпурном восходе горящем,
Что, пробившись сквозь ельника чащу,
Прочь бросает ночи паранджу.
И о скромном узоре плетней,
О дрожащих осиновых листьях,
О весёлом ручье серебристом,
Что поёт средь замшелых камней.
И когда изнуряет жара,
О прохладе весёлой, пьянящей
И о том, как откликнется чаща,
Резким эхом на стук топора.
Таллин
Тех крыш остроконечных черепица,
Столпившихся ватагой озорной.
Я пью и не могу никак напиться
Экзотики, нахлынувшей волной.
Мне кажется, что отлучилась стража
На время от окованных ворот
Их пёстрые увижу я плюмажи,
Лишь стоит завернуть за поворот.
Среди гербов величественно странных
В прорезанной лучами темноте,
Мечтаю о свершении желаний
Помедлив на таинственной плите.
И стены, что поверх холма теснятся
Глядят на город сотнями глазниц
Там птицы гнёзда вьют, им нечего бояться
Когда-то огнедышащих бойниц.
Весна
Кошки на крыши повылезли греться,
Влюблённым теперь не до сна.
Тут уж всем скептикам некуда деться —
Это приходит весна.
Красят скамейки в садах и бульварах.
Тает студента казна.
Мелом исчерчен асфальт тротуаров —
Это приходит весна.
Осени золото, зимы ли платина,
Холод, жара или снег,
Но лишь одной неизменно мы платим
Дань изумрудной весне.
Душу захватит, закрутит, завертит
Шалый весенний ручей.
И попрошу Вас, ребята, поверьте
Ласке влюблённых речей.
* * *
Северо-западный ветер несёт непогоду.
Тучи свинцовые, мелкий озлобленный дождь.
Северо-западный ветер несёт смену года.
Осень несёт с собой листьев предсмертную дрожь.
Им, пожелтевшим, недолго на свете осталось
Плотной завесой укутывать кромку полей.
Чувствуя гибель, они посильнее прижались
К хрупким, озябнувшим пальцам продрогших ветвей,
Ну а деревья, в промозглом осеннем распутье,
Сбросят листву как, об отдыхе полон надежд,
Путь свой закончив, срывает измученный путник
Больше не нужные телу лохмотья одежд.
Мышиная царица
Под одной скрипящей половицей
Между паутиновых гардин
Жила-была мышиная царица
Все рыцари у ног её склониться
За счастье почитали, как один.
От царицы в бешеном восторге,
Рыцари сдержаться не могли.
Ночью, обойдя кота глаз зоркий,
В кладовой награбленные корки
В царские хоромы волокли.
А царица, расцветая всё сильнее
От усов до кончика хвоста,
Говорит, что тот любви сумеет
От неё добиться, кто посмеет
Добыть усы хозяйского кота.
И поклонники, достав свои доспехи,
Запевая с сотни голосов,
Помолясь о собственном успехе,
Шли вперёд, сметая все помехи
На добычу кошачьих усов.
Времени прошло с тех пор не мало.
Красота теперь уже не та,
Никого в хоромах не осталось —
Нет теперь ни корок и ни сала,
Ни усов хозяйского кота.
Но по прежнему красавице претило
Простых мышей запросов мелкота
Кровь ведь голубая в жилах!
Как-то раз царица та решила
Соблазнить хозяйского кота.
И как только ночь сменила вечер,
И шаги утихли, наконец,
Та уже была готова к встрече,
Мантию накинула на плечи,
Навсегда покинула дворец.
Ну, а Васька, как это не редко,
В красоте мышиной был профан.
Закусил прекрасною кокеткой,
Мантией утёрся, как салфеткой,
И заснул, забравшись на диван.
Песня трубочиста
Ботинки деревянные стучат по черепице,
Сажа на костюмчике и сажа на лице
И стоит, только солнцу за крышами укрыться,
Как он уж тут как тут на крыше с лестницей.
Взгляните вверх, я здесь, я тут.
Лишь лунный свет рвёт темноту.
Долой тоску, усталость прочь,
Я должен вычистить все трубы в эту ночь.
Спят добрые, спят злые, спят богатые и нищие,
Принцессы спят и видят сны в кроватках золотых
И тёмной, тёмной ночью никто из них не слышит
Песенку его на скатах крыш крутых.
Взгляните вверх, я здесь, я тут.
Лишь лунный свет рвёт темноту.
Долой тоску, усталость прочь,
Я должен вычистить все трубы в эту ночь.
Ботинки деревянные стучат по черепице
Вот трубочист снимает лестницу с плеча
Он чёрноты, признаюсь Вам, всегда своей стыдится
И потому работает лишь по ночам.
Взгляните вверх, я здесь, я тут.
Лишь лунный свет рвёт темноту.
Долой тоску, усталость прочь,
Я должен вычистить все трубы в эту ночь.
Золушка
Красоты невиданной, занюханная, грязная —
Золушка на выданье, с мачехой и дрязгами
Жалкая, забитая, в качестве служанки.
Некому любить её, никому не жалко.
Вот такие дела.
Сводным сёстрам плюш, да шёлк, а ей обносков рвань,
Они на бал, лишь кнутик щёлк, а ей пинки и брань.
А ей туда хоть на часок, хотя б одним глазком.
Вдруг заскрипел в саду песок — старуха с посошком.
Старуха с посошком.
Что за нею кроется, Фея или ведьма,
Чьей роднёй приходится никому не ведомо.
Мыши — это лошади, с кучером карета,
И к дворцовой площади обута и одета.
Вот такие дела.
Но срок ей дан был слишком мал, часы не удержать,
И был в разгаре шумный бал, а ей уже бежать.
Прости прощай, но мне пора и сердце в кулачок,
Но нет ведь худа без добра — утерян башмачок.
Утерян башмачок.
Скоро ль весть домчится к леснику в сторожку
Ищет принц красавицу с маленькою ножкой.
Ко всем уже наведались с туфелькой хрустальной,
Все гонцы набегались — девушки устали.
Вот такие дела.
Но сказке как не прекословь, всё будет хорошо,
И вот наш Принц свою любовь за печкою нашёл,
Но мы не в сказке, нам трудней — нет призрачных дворцов,
И нет волшебников в родне у нас в конце концов.
Вот такие дела.
Стихи о чердаке
Мальчуганом, ещё в детстве, между игр и между драк
От обид хранил я средство — забирался на чердак.
И скажу Вам по секрету, что недавно, просто так,
Я залез на пыльный этот заколдованный чердак.
Начинён ненужной дрянью тёмный угол зло молчит
Свет ко мне сквозь щели тянет пылью взбитые лучи.
Так же пыльно, так же серо, тот же в кучу свален хлам
Только грязная фанера вместо пыльного стекла.
Потяну окошко это за знакомый ржавый гвоздь,
Хлынувшим в окошко светом темноты развею злость.
Но при этом ярком свете стал опять я взрослым, вдруг.
Если кто меня заметит, ведь «мильтона» позовут!
Что смогу ему ответить?
Не поймёт ведь ни черта,
Для чего залез на этот
Богом брошенный чердак.
Я бы мог ему ответить, что, мол детство вспомнил я,
Что последняя — вот эта в моё детство полынья.
Но не стал я ждать скандала, до скандала ли теперь?
И заныла, застонала, навсегда закрывшись, дверь.
Источник
Мне без тебя ночами мир пустой
Мне без тебя ночами мир пустой
Где надо мной, лишь звёзды и планеты.
И как писали прошлого поэты —
Хочу я в эту ночь побыть с тобой.
А с нами вместе только лунный свет.
Нам этот миг знаком — из сновидений.
Но не бывает в мире совпадений,
И даже Бог в любви не даст ответ.
Там где разлит хрустальный свет Луны
(Что серебром укроет твои плечи),
И в ожиданьи, долгожданной встречи,
Мы попадём в объятья тишины.
Нам счастья надо и глоток любви,
Чтоб повстречавшись, век не раставаться,
Чтоб засыпая, рядом просыпаться,
Связав как цепью — наши две судьбы.
Мы двух сердец, услышим перестук,
Где не унять своё сердцебиенье,
Что наша жизнь? — длиной в одно мгновенье,
Но будем помнить взгляд и нежность рук.
Чтобы обнявшись, просто так стоять
И целоваться — тёплыми губами,
И думать — что же будет теперь с нами.
Слова друг другу с нежностью шептать.
Они имеют сладость — словно мёд,
Но разве можно выразить словами,
И превращаются тогда — стихами.
Лишь кто любил, тот это всё поймёт.
Жаль для влюблённых ночь так коротка,
Где дразнит близость губ и близость взгляда.
И где спираль ночного звездопада,
Испить из чаши счастья два глотка.
В глазах твоих исчезнет лунный свет,
Как в зеркалах, увижу отраженье —
Желанье, и пьянящее влеченье,
Лишь в золото, раскрасит их рассвет.
Источник
Сергей Есенин — Какая ночь, я не могу: Стих
Какая ночь! Я не могу.
Не спится мне. Такая лунность.
Еще как будто берегу
В душе утраченную юность.
Подруга охладевших лет,
Не называй игру любовью,
Пусть лучше этот лунный свет
Ко мне струится к изголовью.
Пусть искаженные черты
Он обрисовывает смело,-
Ведь разлюбить не сможешь ты,
Как полюбить ты не сумела.
Любить лишь можно только раз,
Вот оттого ты мне чужая,
Что липы тщетно манят нас,
В сугробы ноги погружая.
Ведь знаю я и знаешь ты,
Что в этот отсвет лунный, синий
На этих липах не цветы —
На этих липах снег да иней.
Что отлюбили мы давно,
Ты не меня, а я — другую,
И нам обоим все равно
Играть в любовь недорогую.
Но все ж ласкай и обнимай
В лукавой страсти поцелуя,
Пусть сердцу вечно снится май
И та, что навсегда люблю я.
Анализ стихотворения «Какая ночь! Я не могу…» Есенина
Последние годы жизни Есенина отмечены глубочайшим душевным кризисом. Поэт мучительно искал выход из этого тяжелого положения. Стремясь отгородиться от проблем, он находил утешение в алкоголе и беспорядочных любовных связях. Настоящим спасением для Есенина могла стать С. Толстая – внучка великого писателя. Они познакомились в начале 1925 г. Толстая с первого взгляда безумно влюбилась в скандального поэта, который ответил ей взаимностью. Есенин оценил, с каким вниманием и заботой женщина отнеслась к нему. Он надеялся, что с ее помощью сможет избавиться от своей пагубной привычки и наконец-то обрести покой. Но даже совместная жизнь и официальное заключение брака мало что изменили. Трезвый и плодотворный образ жизни перемежался у поэта с днями тяжелых запоев. После одного из наиболее страшных в ноябре 1925 г. Есенин под давлением супруги и близких друзей лег на лечение в психиатрическую клинику. В ней он написал стихотворение «Какая ночь! Я не могу…», которое посвящено С. Толстой. Поэт мучается от бессонницы и размышляет над своими чувствами к жене.
Современники вспоминали, что Толстая боготворила поэта. Многие отговаривали ее от брака, указывая, что Есенин уже неисправим. Но она надеялась на силу своей любви, которая принесет им обоим счастье. В стихотворении поэт обращается к своей последней жене с очень горькими и обидными для нее словами. Он признается, что вся эта затея со свадьбой с самого начала была просто игрой. Есенин знал, насколько женщина ему предана. Поэтому он заявляет, что она уже не сможет его разлюбить. При этом и ее чувство он считает ненастоящим («полюбить ты не сумела»). Поэт высказывает мысль, что любовь к человеку приходит «только раз» в жизни. Про его бесчисленные романы и так известно. Толстая в момент знакомства с Есениным также состояла в браке.
Поэт традиционно обращается к образам природы. Супруги создали в своем воображении иллюзорную картину новой весны, связанную с майским зовом лип. Но «лунный свет» развеял этот фантастический образ, показав, что на липах «не цветы», а всего лишь «снег да иней». Поэтому Есенин называет свою последнюю любовь «недорогой». Принимая горячие ласки жены, он все равно в душе обращается к прошлому. В финале поэт намекает, что до сих пор предан своей первой и единственной любви. Вероятно, он имеет в виду А. Сардановскую.
Источник