Киш вечерело солнце опускалось

Много дней грустил король,
Не знал народ, что за беда!
И кто-то во дворец привёл
Смешного карлика-шута.
Карлик прыгал и кричал,
Народ безумно хохотал,
А шут смешить не прекращал,
На пол вдруг король упал.
Хо! Хо! Всё кверх дном!
Хо! Хо! Всё ходуном!
Хохот со всех сторон!
Хохот в весёлом царстве!

Наступила тишина,
Все замерли у тела, рты открыв,
Схватили стражники шута,
А он — как мяч из рук у них!
По залу бегал гадкий шут,
А следом — весь придворный люд.
Но что за странная напасть —
Никто не мог шута поймать!

Хо! Хо! Всё кверх дном!
Хо! Хо! Всё ходуном!
Хохот со всех сторон!
Хохот в весёлом царстве!

От усталости и смеха
Насчастный люд изнемогал,
Валялись стражники в доспехах,
И каждый страшно хохотал.
Не стало больше короля,
Все, как один, сошли с ума.
Летели месяцы, года
В весёлом царстве карлика-шута!

Хо! Хо! Всё кверх дном!
Хо! Хо! Всё ходуном!
Хохот со всех сторон!
Хохот в весёлом царстве шута!

Два друга шли домой
Дорогой ночной.
Вдруг разбойники из леса
Вышли целою толпой.
Один парень зарыдал, на колени упал:
«Ох не троньте вы меня
Все для вас исполню я!»
И сказал атаман, руки сунув в карман:
«Вот нож, вот возьми его,
Коль хочешь жить —
Убей друга своего!»
И вот раздался крик,
И в грудь вонзился нож.
Атаман в тот же миг
Тихо произнес: «Ну что ж,
Взять мерзавца!
Его свяжите!
Киньте в яму вместе с трупом!»
Странным был приказ,
Но все же в тот же час
Убийцу и мертвеца,
Их усадили там лицом напротив лица.

Два друга шли домой
Дорогой ночной.
Вдруг разбойники из леса
Вышли целою толпой.

Пьяный дровосек тащился по лесу,
Встали у него вдруг дыбом волосы.
Увидел он мертвеца в траве некошеной
В новых сапогах, почти не ношенных.
«Эх, я возьму их себе.
Как они будут на мне?»
И пришёл он радостный домой:
«Поскорей, сестра, мне дверь открой!
Посмотри что на моих ногах,
Посмотри, в каких я сапогах!»
Радуется брат,
Сестра тревожится.
Наступает ночь — она все молится:
«Не могу уснуть, болит головушка!
Принесет беду твоя обновушка,
Зря братец снял сапоги
С мертвой холодной ноги!»
И раздался голос за окном:
«Открывай мужик мне дверь добром!
Я пришел обратно получить
То, что смел ты утром утащить!»
И раздался голос за окном:
«Открывай мужик мне дверь добром!»
А мужик схватился за топор
И проворно выбежал во двор.
Дровосек избегал все вокруг,
Никого не встретил он и вдруг —
Вдруг увидел дома на полу
В сапогах убитую сестру.

Читайте также: Праздник солнца 21 июня

Темнело за окном, наступала ночь.
За кухонным столом сидели мужики.
Весь вечер беспрерывно бил по крыше дождь,
И гром гремел ужасно где-то у реки.

А в доме шло веселье и гульба,
Ещё никто не знал, что в этот миг
Охотник Себастьен, что спал на чердаке,
Вдруг почернел лицом, стал дряхлый, как старик.

Охотник.
Охотник.
Охотник.

Закончилась гроза и дождь прошёл,
На небе появилась полная луна.
И повалил во двор подвыпивший народ,
Смеются мужики, кричат, им не до сна.

Но вдруг из темноты раздался рёв,
Затем с петель слетела в доме дверь.
За шумною толпой
Бежал огромный страшный зверь.

С зарёй запели петухи,
И хвойный лес зашелестел.
А в поле у реки
Лежало пять кровавых тел.
Проснувшись дома не полу,
Охотник в зеркало взглянул.
«О, как я сладко спал!» —
Себе со смехом он сказал.

Паника в селе — дед взбесился.
Вилами колет всех, кого видит.
Шум, гам, лают собаки,
Бегают люди, хлопают ставни,
Бабы визжат.

Беда! Паника в селе!
С ума спятил дед!
В одних он трусах!
И ужас в его глазах!

Старуху его разыскали,
Она от страха вся побледнела:
«Дед, мол черта увидел,
Тот ему, сволочь,
Мозги запутал —
Мол, нынче помрешь!»

Беда! Паника в селе!
С ума спятил дед!
В одних он трусах!
И ужас в его глазах!

Бедного старика черт попутал,
Такого ему наговорил!
Много ли старому дураку надо,
Чтоб рассудок потерять!

К тому же он пьет как бык!
К тому же он пьет как бык!
К тому же он пьет как бык!
К тому же он пьет как бык!

Его вели на эшафот,
Он, что есть мочи, заорал:
«Да помогите мне, народ!
Ведь я, клянусь, не убивал!»
«Эй, вы! Я же хотел добра!
Эй, вы! За что меня?
Стойте! Может, не надо, а?
Стойте! Невинен я!»

Палач затачивал топор,
Несчастный с горя зарыдал:
«За что же ты меня, за что?
Ведь я, клянусь, не убивал!»

«Эй, вы! Я же хотел добра!
Эй, вы! За что меня?
Стойте! Может, не надо, а?
Стойте! Невинен я!»

И отвечал ему палач:
«Мне честно, парень, жаль тебя.
Я знаю — ты не убивал,
Убийца потому что я!»

«Эй, вы! Я же хотел добра!
Эй, вы! За что меня?
Стойте! Может, не надо, а?
Стойте! Невинен я!»

Замученный дорогой,
Я выбился из сил.
И в доме лесника я
Ночлега попросил.
С улыбкой добродушной
Старик меня пустил.
И жестом дружелюбным
На ужин пригласил.

Будь как дома путник,
Я ни в чём не откажу,
Я ни в чём не откажу,
Я ни в чём не откажу!
Множество историй,
Коль желаешь расскажу,
Коль желаешь расскажу,
Коль желаешь расскажу!

На улице темнело,
Сидел я за столом.
Лесник сидел напротив,
Болтал о том о сем.
Что нет среди животных
У старика врагов,
Что нравится ему
Подкармливать волков.

И волки среди ночи
Завыли под окном.
Старик заулыбался
И вдруг покинул дом.
Но вскоре возвратился
С ружьем на перевес:
«Друзья хотят покушать,
Пойдем приятель в лес!»

Будь как дома путник,
Я ни в чём не откажу,
Я ни в чём не откажу,

Я ни в чём не откажу!
Множество историй,
Коль желаешь расскажу,
Коль желаешь расскажу,
Коль желаешь расскажу!

Возвращаясь домой, парень шёл по тропе.
Над долиной болот зависала луна.
И услышал он вдруг чей-то крик вдалеке,
И пошёл посмотреть, с кем случилась беда.
И по мягкой земле он аккуратно ступал,
Его коварная топь в себя пыталась втянуть.
Недалеко от себя он старика увидал,
Который крикнул ему: «Сынок не дай утонуть!»

Помоги мне, парень, выбраться!
Помоги мне, парень, выбраться!
Бедняга рыдал, умолял.
Помоги мне, парень, выбраться!
Помоги мне, парень, выбраться!
Но парень с улыбкой стоял.

И на корточки сев, с усмешкой парень сказал:
«Не буду я тебе, дед, в твоей беде помогать,
Как человек умирает, я вовек не видал,
И вот вживую хочу я это щас увидать!»

Воспоминания о мёртвой женщине

Порою возвращает меня память
В тот страшный летний день,
Когда, бредя вдоль речки безымянной,
Наткнулся я на труп несчастной женщины.
Она лежала, запрокинув свою голову,
На шее рану я увидел безобразную.
Откуда здесь она, босая, полуголая,
Какой-то грязью непонятной вся измазана.
Но что за взгляд недобрый, что за ненависть,
С какой покойница смотрела на меня.
Воскликнул я, значенья слов своих не ведая:
«Не смей смотреть, меня во всём виня!»
Не понимал своё я состояние,
Ужасный взгляд затмил моё сознание,
И побежал я прочь от места этого.
Свели с ума проклятые глаза её.

Бежал, пока совсем не обессилел я,
Но, обернувшись, я увидел эту женщину.
Не может быть! Какой ужасной силою
Был этот труп вдруг приведён в движение?
И тело мёртвое столкнул я в речку быструю,
И понеслось оно, потоку подчиняемо.
А я опять бежать, что было сил моих.
И падал на пути, кричал отчаянно.
А нынче глянул я в окно, со сна опухший —
А под окном — размокший труп несчастной женщины!
Протёр глаза — и тень не растворилась!
Избавь, Господь, меня от тех воспоминаний!

Хлещет дождь который час,
Бьёт вода по крыше.
На столе горит свеча,
Пламя тихо дышит.

Будто вечен этот вечер.

И никак душе моей
Не найти покоя.
Слышу шорох у дверей,
Что же там такое?

Будто вечен этот вечер.

Слышишь, стерва, голос мой?
Ты ведь где-то рядом!
Не стучись ко мне домой,
Мне тебя не надо!

Источник