Исполнит солнцем темных нас
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 273 380
- КНИГИ 641 902
- СЕРИИ 24 450
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 603 467
Вторая книга лирики
Снега, зарей одеты
В пустынях высоты,
Мы — Вечности обеты
В лазури Красоты,
Мы — всплески рдяной пены
Над бледностью морей,
Покинь земные плены,
Воссядь среди царей!
Не мни; мы, в небе тая,
С землей разлучены: —
Ведет тропа святая
В заоблачные сны.
Прозрачность! купелью кристальной
Ты твердь улегчила — и тонет
Луна в среброзарности сизой.
Прозрачность! ты лунною ризой
Скользнула на влажные лона;
Пленила дыхания мая,
И звук отдаленного лая,
И призраки тихого звона.
Что полночь в твой сумрак уронит,
В бездонности тонет зеркальной.
Прозрачность! колдуешь ты с солнцем,
Сквозной раскаленностью тонкой
Лелея пожар летучий;
Колыша под влагой зыбучей,
Во мгле голубых отдалений,
По мхам малахитным узоры;
Граня снеговерхие горы
Над смутностью дольних селений;
Простор раздражая звонкий
Под дальним осенним солнцем.
Прозрачность! воздушною лаской
Ты спишь на челе Джоконды,
Дыша покрывалом стыдливым.
Прильнула к устам молчаливым —
И вечностью веешь случайной;
Таящейся таешь улыбкой,
Порхаешь крылатостью зыбкой,
Бессмертною, двойственной тайной.
Прозрачность! божественной маской
Ты реешь в улыбке Джоконды.
Прозрачность! улыбчивой сказкой
Соделай видения жизни,
Сквозным — покрывало Майи!
Яви нам бледные раи
За листвою кущ осенних;
За радугой легкой — обеты;
Вечерние скорбные светы
За цветом садов весенних!
Прозрачность! божественной маской
Утишь изволения жизни.
Луг, и лес, и нива;
Лунной силой крепнут.
Крепнут силой лунной
К голубым расколам.
Мгла владеет долом,
В небе реют взоры.
Взмахом Греза реет
Там, где вечереет
На летучих льдинах;
У краев уклонных;
В черноту бездонных
В глубь, где ночь пустила
Звезда зажглась над сизой пеленой
Вечерних гор. Стран утренних вершины
Встают, в снегах, убелены луной.
Колокола поют на дне долины.
Отгулы полногласны. Мглой дыша,
Тускнеет луг. Священный сумрак веет.
И дольняя звучащая душа,
И тишина высот — благоговеет.
В прозрачный, сумеречно-светлый час,
В полутени сквозных ветвей
Она являет свой лик и проходит мимо нас —
Невзначай,- и замрет соловей,
И клики веселий умолкнут во мгле лугов
На легкий миг — в жемчужный час, час мечты,
Когда медленней дышат цветы,-
И она, улыбаясь, проходит мимо нас
Чрез тишину… Тишина таит богов.
О, тишина! тайна богов! о, полутень!
Улыбка распутий! крылатая вечность скрестившихся
Меж тем, что — Ночь, и тем, что — День,
Рей, молчаливая! медли, благая!
Ты, что держишь в руке из двух пламеней звездных
Теплится золото чаши в огнях заревой полосы;
Чаша ночи восточной звездой занялась
Миг — и одна низойдет, и взнесется другая…
О, тишина! тайна богов! о, полутень!
Меж тем, что — Ночь, и тем, что — День,
Бессмертный лик остановив,
Мглой и мерцаньем повей чело
В час, как отсветом ночи небес светло
В сумраке сонном ив!
FIO, ERGO NON SUM[1]
Жизнь — истома и метанье,
Над плитой забытых рун;
В глубине ночных лагун
Жизнь — полночное роптанье,
Онемелых, чутких струн…
Я — на дне своих зеркал.
Я — пред ликом чародея
Ряд встающих двойников,
Бег предлунных облаков.
«Тайный!- звала моя сила.- Откликнись, если ты
Некто: «Откликнись, коль ты — сущий!»-
И повторил мне: «Ты — сущий. » И звал я,
радостный: «Вот я!»
Радостный, кто-то воззвал «Вот я!» — и смолкнул.
Гнев мой вскричал: «Тебя нет!»-«Тебя нет!»-
прогремел мне незримый
И презреньем отзыв запечатлел: «Тебя нет. »
«Маску сними!»- мой вызов кричал; и требовал
«Маску сними!» — от меня. Полночь ждала.
«Горе! я кличу себя!»- обрело отчаянье голос:
И, безнадежный, сказал кто-то: «Я кличу себя. »
Всегда любил я холм пустынный этот
И изгороди терен, отеснивший
Пред взором край последних отдалений.
Я сам сижу, гляжу — и беспредельность
Пространств за терном тесным, и безмолвий
Нечеловеческих покой сверхмирный
Впечатлеваю в дух,- и к сердцу близко
Приступит ужас… Слышу ветр шуршащий
Отронул заросль,- и сличаю в мыслях
Ту тишину глубокого покоя
И этот голос,- и воспомню вечность,
И мертвые века, и время наше,
Живущий век, и звук его… Так помысл
В неизмеримости плывет — и тонет,
И сладко мне крушенье в этом море.
Кто скажет: «Здесь огонь»- о пепле хладном
Иль о древах сырых, сложенных в кладут
Горит огонь; и, движась, движет сила;
И волит воля; и где воля — действо.
Познай себя, кто говорит: «Я — сущий»;
Познай себя — и нарекись: «Деянье».
Нет Человека; бытие — в покое;
И кто сказал: «Я есмь»,- покой отринул.
Познай себя. Свершается свершитель,
И делается делатель. Ты — будешь.
«Жрец» нарекись и знаменуйся: «Жертва».
Се, действо — жертва. Все горит. Безмолвствуй.
Познай Рожденья таинство. Движенье
Родит движенье: что родить Покою?
Тому, что — круг, исхода нет из круга.
Алчба — зачатье; и чревато — Действо.
Познай себя, от Действия рожденный!
Огнем огонь зачат. Умрет зачавший.
Жрец отчий — ты, о жертва жертвы отчей!
Се, жертва — Семя. Всё горит, Безмолвствуй.
И тайного познай из действий силу:
Меч жреческий — Любовь; Любовь — убийство.
«Отколе жертвами» — ТЫ и Я — отколе?
Все — жрец и жертва. Все горит. Безмолвствуй.
Источник
Прозрачность. Вторая книга лирики (2 стр.)
Вы немо зыблете, о скинии божеств!
Прислушайся, один, в смарагдной тишине
К пустынным шелестам Дриады!
Открой уста души — и пей, как в смутном сне,
Наитье сумрачной отрады!
Ты, вещий,- не один в безлюдной тишине!
С тобой, вне времени, пределов и пространств,
Плывет и жизнью нежной дышит
Душа под космами таинственных убранств
И, упоенная, колышет
Всей чуткой ощупью свой сон в струях пространств.
Ни граней, ни годин, ни ликов «Ты» и «Я»
Она божественно не знает,
И цельным нектар пьет из сердца бытия,
И никого не вспоминает.
И в нераздельности не знает «Ты», ни «Я».
Истома знойных гроз, и сладкий ветр Весны,
И вздохи Осени печальной
Ей снятся в ней самой — потерянные сны
Пустой бездонности зеркальной,-
И душу сонную лелеет ветр Весны…
Так Древо тайное растет душой одной
Из влажной Вечности глубокой,
Одетое миров всечувственной весной,
Вселенской листвой звездноокой:
Се, Древо Жизни так цветет душой одной.
Восходят силы в нем в мерцающую сень
Из лона Вечности обильной,
И силы встречные струятся в сон и тень
На лоно Вечности могильной,-
Где корни звездную распростирают сень.
Глядятся Жизнь и Смерть очами всех огней
В озера Вечности двуликой;
И корни — свет ветвей, и ветви — сон корней,
Источник
ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВ
ПОЭТЫ ДУХА
Снега, зарей одеты
В пустынях высоты,
Мы — Вечности обеты
В лазури Красоты.
Мы — всплески рдяной пены
Над бледностью морей.
Покинь земные плены,
Воссядь среди царей!
Не мни: мы, в небе тая,
С землей разлучены: —
Ведет тропа святая
В заоблачные сны.
СЛОКИ
Кто скажет: «Здесь огонь» — о пепле хладном
Иль о древах сырых, сложенных в кладу?
Горит огонь; и, движась, движет сила;
И волит воля; и где воля — действо.
Познай себя, кто говорит: «Я — сущий»;
Познай себя — и нарекись: «Деянье».
Нет Человека; бытие — в покое;
И кто сказал: «Я есмь», — покой отринул.
Познай себя. Свершается свершитель,
И делается делатель. Ты — будешь.
«Жрец» нарекись, и знаменуйся:«Жертва».
Се, действо — жертва. Все горит. Безмолвствуй.
Познай Рожденья таинство. Движенье
Родит движенье: что родить Покою?
Тому, что — круг, исхода нет из круга.
Алчба — зачатье; и чревато — Действо.
Познай себя, от Действия рожденный!
Огнем огонь зачат. Умрет зачавший.
Жрец отчий — ты, о жертва жертвы отчей!
Се, жертва — Семя. Все горит. Безмолвствуй.
И тайного познай из действий силу:
Меч жреческий — Любовь; Любовь — убийство.
«Отколе жертва?» — ТЫ и Я —отколе?
Все — жрец, и жертва. Все горит. Безмолвствуй.
ДОЛИНА — ХРАМ
Звезда зажглась над сизой пеленой
Вечерних гор. Стран утренних вершины
Встают, в снегах, убелены луной.
Колокола поют на дне долины.
Отгулы полногласны. Мглой дыша,
Тускнеет луг. Священный сумрак веет.
И дольняя звучащая душа,
И тишина высот — благоговеет.
FIO, ERGO NON SUM
Жизнь — истома и метанье,
Жизнь — витанье
Тени бедной
Над плитой забытых рун;
В глубине ночных лагун
Отблеск бледный,
Трепетанье
Бликов белых,
Струйных лун;
Жизнь—полночное роптанье,
Жизнь — шептанье
Онемелых, чутких струн…
Погребенного восстанье
Кто содеет
Ясным зовом?
Кто владеет
Властным словом?
Где я ? где я ?
По себе я
Возалкал !
Я — на дне своих зеркал.
Я — пред ликом чародея
Ряд встающих двойников,
Бег предлунных облаков.
«Тайный!» —звала моя сила:«Откликнись, если ты сущий!»
Некто:«Откликнись, коль ты — сущий!»— ответствовал мне.
И повторил мне: «Ты — сущий. » И звал я,радостный: «Вот я!»
Радостный, кто-то воззвал: «Вот я!» — и смолкнул. Я ждал.
Гнев мой вскричал: «Тебя нет!»—«Тебя нет!» прогремел мне незримый
И презреньем отзыв запечатлел: «Тебя нет. »
«Маску сними!» — мой вызов кричал; и требовал кто-то:
«Маску сними!» — от меня. Полночь ждала. Я немел.
«Горе! я кличу себя!» — обрело отчаянье голос:
И, безнадежный,сказал кто-то: «Я кличу себя. »
КРЕСТ ЗЛА
Сказания простого
Как смысл вместят уста?
Вблизи креста Христова
Стояли два креста.
Как изрекут, о братья,
Уста соблазна весть?
И Грех — алтарь распятья,
И Зла Голгофа есть.
Вблизи креста Христова —
Два жертвенных креста:
Свет таинства простого
Как изъяснят уста?
ПЕРСЕФОНА
Свершился год —
И небо синей,
И с темного лона
Я встаю,
И Матери — Гее
Венец вию,
И веду хоровод
Весенних дней,
О смертный род!—
Царица теней,
Персефона.
Кто мудр, назови
Мной Меня. Кто мудрее,
Что одна Я — пойми,
И двух прими, —
Но третью Меня зови.
Весна,
Я встаю
На пажить твою,
О смертный род,—
Из темного лона!
И светлых дней
Веду хоровод,
И Мною твердь
Сияет ясней, —
Царица теней,
Богиня Сна
Весна —
И Смерть —
Персефона.
ВОЗЗРЕВШИЕ
От персти взятым бреньем
Сгорела слепота:
На дольнее прозреньем
Врачует Красота.
Пора птенцам, Орлица,
Очами пить эфир
Яви теням — их лица,
И странным мира — мир!
Весенним увенчаньем
Вам никлых уврачить,
Молчанию Молчаньем
Воззревших научить, —
О вы, чья медом диким
Душа упоена,
Единым и Вселиким —
Без имени — полна!
Благословляю, други,
Дней ваших хоровод
И столпных сеней дуги
Вкруг ясной тайны вод,
Голгофы храмовые —
Первины холмных глав, —
И действа лицевые
В удолиях дубрав,
Мысы рассветных гимнов,
И башни в поле звезд,
Скиты скитальных скимнов,
И скалы орлих гнезд!
ЦАРСТВО ПРОЗРАЧНОСТИ
Когда, сердца пронзив. Прозрачность
Исполнит солнцем темных нас,
Мы возблестим, как угля мрачность,
Преображенная в алмаз.
Взыграв игрою встреч небесных,
Ответный крик твоих лучей,
О Свет, мы будем в гранях тесных.
Ты сам — и цель твоих мечей!
Всепроницаемой святыней
Луча божественное Да,
Стань в сердце жертвенном твердыней,
Солнцедробящая звезда!
Рдей, царь-рубин, рудой любовью,
Прозрачности живая кровь!
Затем, что жертвенною кровью
Взойдет божественная новь.
О, рок жреца! победа!слава!
Луч алый! пышность багреца!
Но лютый терн — твоя оправа,
Слеза небесного венца.
Ты красной волей ярко-властен,
О жизни замкнутый пожар!
Как солнце пагубное, страстен;
Как Да пылающее, яр.
Твоих лучей живые силы
В прозрачных светах не замрут,
Пока луга весны нам милы,
О ненаглядный изумруд!
Зелено-искристый и нежный,
Змий — царь зачатий Красоты,
Обет чудес в дали безбрежной,
Зов верный творческой мечты!
Земли божественная злачность,
Ее рождающее Да,
О просветленной светозрачность,
Ты будешь наш всегда, всегда!
И ты, глубокий, радуй очи,
О сине-блещущий сафир,
В полудне моря свет полночи,
Небес сгустившийся эфир!
В прозрачной мгле и тайне влажной
Нежгучих пламеней пожар,
Завет ты налагаешь важный
Бессмертной властью мудрых чар.
О камень-волхв, о Да иное,
Чем наших уст неверных Да!
Ты на земле — все неземное,
Ты — вечный синий путь… куда?
И ты, как вздох молитв утешных,
Млей тенью сладкой, аметист!
Мерцай струями дум безгрешных,
Смиренномудр, и благ, и чист!
Умильный свет пред ночью близкой,
Глубоких звезд намек немой,
Нисходишь ты до сферы низкой,
Одет прозрачностью и тьмой,
Из стран, где сумрак твой основой
Верховной блещет стен святых,
И Да поешь надежде новой,
И нас преображаешь, тих.
Когда нас окрылит Прозрачность,
Всех бездн зияющая мрачность
Обнимет радужную кручь —
И, к ним склоняясь, Седмизрачность
Возжаждет слиться в белый луч.
Но ты удержишь духом сильных,
О высей яркая среда,
Где слепнет власть очей могильных
И в преломлениях умильных
Поет всерадостное Да!
На Башне
Пришелец, на башне притон я обрел
С моею царицей — Сивиллой,
Над городом-мороком — смурый орел
С орлицей ширококрылой.
Стучится, вскрутя золотой листопад,
К товарищам ветер в оконца:
«Зачем променяли свой дикий сад
Вы, дети-отступники Солнца,
Зачем променяли вы ребра скал,
И шепоты вещей пещеры,
И ропоты моря у гордых скал,
И пламенноликие сферы —
На тесную башню над городом мглы?
Со мной, на родные уступы. »
И клекчет Сивилла: «Зачем орлы
Садятся, где будут трупы?»
Источник