Ефим дорош дождь пополам с солнцем

Книга: Ефим Дорош «Дождь пополам с солнцем»

См. также в других словарях:

Дорош Ефим Яковлевич — (1908 1972), русский писатель. В очерках 1956 70, составивших книгу «Деревенский дневник» («Дождь пополам с солнцем», 1973), художественно публицистическое исследование современной сельской жизни в её связях с историей, традициями народной… … Энциклопедический словарь

Дорош, Ефим Яковлевич — Ефим Дорош Дата рождения: 12 (25) декабря 1908(1908 12 25) Место рождения: Елисаветград Дата смерти: 20 августа 1972(1972 08 20) (63 года) … Википедия

ДОРОШ Ефим Яковлевич — (1908 72) русский писатель. В очерках 1956 70, составивших книгу Деревенский дневник ( Дождь пополам с солнцем , 1973), художественно публицистическое исследование современной сельской жизни в ее связях с историей, традициями народной культуры.… … Большой Энциклопедический словарь

Дорош Ефим Яковлевич — [р. 12(25).12.1908, Елизаветград, ныне Кировоград], русский советский писатель. Член КПСС с 1945. По образованию художник. Печатается с 1930. Предвоенные рассказы Д. посвящены преимущественно теме Гражданской войны. Во 2 й половине 50 х гг.… … Большая советская энциклопедия

Дорош — Ефим Яковлевич [р. 12(25).12.1908, Елизаветград, ныне Кировоград], русский советский писатель. Член КПСС с 1945. По образованию художник. Печатается с 1930. Предвоенные рассказы Д. посвящены преимущественно теме Гражданской войны. Во 2 й… … Большая советская энциклопедия

Дорош Е. Я. — ДÓРОШ Ефим Яковлевич (1908–72), рус. писатель. В очерках 1956–70, составивших кн. Деревенский дневник ( Дождь пополам с солнцем , 1973), – худ. публицистич. исследование совр. сел. жизни в её связях с историей, традициями нар.… … Биографический словарь

ДОРОШ Ефим Яковлевич — (1908—1972), русский советский писатель. Чл. КПСС с 1945. Кн. очерков «Дождь пополам с солнцем» («Деревенский дневник», 1956—72; полн. — 1973). Рассказы, очерки («Размышления в Загорске», 1967), киноповесть «Четыре времени года»… … Литературный энциклопедический словарь

ЗЕМЛЕДЕЛИЕ — Гречиху сей, когда роса хороша. Гречиху сей, когда рожь хороша. Гречиху сей, когда трава хороша. За бороною пыль (сухо), будет блин (о гречихе). Гречиху сей, когда покажутся гречишные козявки. Как скворцы из гнезд, так и пора гречу сеять… … В.И. Даль. Пословицы русского народа

Дети дождя (мультфильм) — Дети Дождя Les Enfants de la pluie(фр.) The Rain Children (англ.) Дети Дождя (рус.) … Википедия

Древнеиранская религия в античных источниках — Древнеиранская религия в античных источниках. Статья содержит обзор сведений античных авторов (древнегреческих, латинских и отчасти армянских и сирийских) V века до н. э. VI века н. э. о религии иранских народов эпохи Ахеменидов, парфян и державы … Википедия

Сома (инд. миф.) — (санскр. Soma = выжатый сок ) одно из наиболее важных и характерных для индийской мифологии олицетворений священного в ведийском культе напитка, добываемого из корней и стеблей некоторых растений. В 9 й книге Ригведы его прославлению посвящены… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Источник

Ефим дорош дождь пополам с солнцем

Во всех этих рассказах угадывается древняя, очень древняя культура здешнего овощеводства с его выработанными в течение многих столетий приемами. Все это создал народ, создал в результате опыта, наблюдений, без помощи со стороны, и не где-нибудь в щедрых солнцем местах, не на тучных землях, а здесь, где и солнца не так много бывает, где земля большей частью заболоченная. Да и почвы здешние, я имею в виду старопахотные земли, созданы народом. И эта созданная народом земля, эти созданные им культуры овощей, эти выработанные многими поколениями агротехнические приемы, — все это, в сущности, поэма о русском земледелии и о русском земледельце. И еще одна мысль приходит в голову, когда думаешь об этом: он 50-все не был косным человеком, здешний крестьянин, не держался за привычное, не боялся нового, трудного, связанного с риском. Очень скоро поняв свою выгоду, он перестал сеять здесь рожь, занимая драгоценную землю исключительно овощами. Стоило ему узнать, что спросом пользуется какая-нибудь новая культура, и он сейчас же принимался сеять ее, — так, вслед за луком появились в здешних местах цикорий, горошек, мята, тмин.

К сожалению, древнее это мастерство утрачивается, не слыхать что-то о молодых мастерах-овощеводах. А ведь сейчас возможностей куда больше, нежели прежде, сейчас наука могла бы прийти на помощь здешним овощеводам, сейчас можно бы механизировать труд овощевода.

Утро было ясное, солнечное, а с обеда полил дождь. Где-то погромыхивало, слабо вспыхивали отдаленные молнии. Должно быть, стороной шла гроза. Наталья Кузьминична вспоминает пожары, случившиеся от грозы, говорит о каком-то лете — «грозное»… Г роза, как и сто, как и триста лет назад, вполне реальная

опасность для деревенского жителя, хотя и живем мы в атомный век. Точно так же все еще зависит крестьянский труд от всяких случайностей погоды. Сколько раз за эти дни бывало так, что Николай Леонидович накануне спланирует: косить, убирать сено, обирать горох, а с утра польет дождь, и все надо менять.

В обед в город отправилась машина с колхозными огурцами. Николаю Леонидовичу очень нужны деньги — заплатить наемным плотникам, которые ремонтируют свинарник, — вот и решил он продать огурцы. В Николае Леонидовиче, несомненно, живут кое-какие коммерческие способности, без которых председателю колхоза почти невозможно работать. Он, к примеру, разузнал, что станционный буфет покупает огурцы для солки по цене один рубль восемьдесят семь копеек за килограмм, тогда как кооперация, покупая по государственным закупочным ценам, платит один рубль двадцать копеек. Вчера он уже продал буфету партию огурцов и сегодня повез еще одну. Однако ближе к вечеру, в самый дождь, машина с огурцами вернулась обратно в колхоз.

Источник

Читать онлайн «Дождь пополам с солнцем: Деревенский дневник»

Автор Ефим Дорош

О ЕФИМЕ ЯКОВЛЕВИЧЕ ДОРОШЕ

Жить значило для Ефима Яковлевича мыслить, а мыслить — прежде всего понимать окружавшую его жизнь. Поэтому в своем творчестве он не столько изображал действительность, сколько наблюдал ее и размышлял о ней. Его творчество, во всяком случае в его зрелой поре, былосвоеобразным комментарием к жизни, но комментарием не ученым, сторонним и холодным, а комментарием ее участника. Вот почему он назвал эту книгу, — книгу, которая сейчас в руках у читателя, — «дневником».

Форма дневника больше всего соответствует духу его творчества. Дневник пишется для себя. Если он пишется для других, то непременно появятся рисовка и писательское кокетство. Это уже не дневник. Дорош хотя и писал свой дневник для других, но как бы и для себя: без всякой попытки изобразить себя в выгодном свете или создать интересный «образ автора». Он не создавал образа автора или образа рассказчика, так как по своей искренности и непосредственности не мог играть никакой роли: он больше чувствовал себя собеседником читателя, его хорошим знакомым, чем «автором». И персонажи его произведений — не персонажи. Для него они его знакомые и друзья, судьбой и делами которых он интересуется и стремится заинтересовать читателя. Дорош — сам читатель, «читатель жизни». И хотя весь дневник ведется от первого лица, мы очень мало узнаем из этого дневника о самом авторе: зачем живет он в деревне, почему так горячо интересуют его окружающие лица и окружающая жизнь? Собой он интересуется мало. И вот поэтому я все же должен сообщить читателям этой книги об одном внешнем факте его жизни — сообщить выдержкой из его неизданных «Автобиографических заметок».

Вспоминая ранний период своего творчества, Ефим Яковлевич писал:

«В те годы мне казалось, что то, о чем я должен писать, находится где-то далеко, что и места и события, какие там происходят, должны быть если и не исключительные, то уж, во всяком случае, мало похожие на то, среди чего я постоянно живу и что происходит вокруг меня. В сущности, предмет литературы представлялся мне несколько экзотическим.

Быть может, это происходило еще и оттого, что мои отношения с жизнью, о которой я собирался писать, были отношениями человека, специально выезжавшего в командировку за необыкновенным материалом.

И еще мне тогда представлялось, что сперва необходимо как бы сконструировать каркас будущего рассказа или очерка, а потом заполнить его материалом — точным, взятым из действительности, но все же собираемым для заранее приготовленной конструкции. То есть подробности жизни подкрепляли мысль, тогда как она должна была бы из них вытекать.

То ли поэтому, то ли по иной причине, но к началу пятидесятых годов я стал ощущать, что между написанным мною и действительностью есть некое несовпадение, вернее сказать, что они соотносятся между собой как сделанное и естественное. При всем том, что литература, подобно всякому искусству, есть сделанность, все же истинная реалистическая проза, ничуть не копируя действительность, что вообще-то и невозможно, свободна и не задана, как сама жизнь».

Далее Е. Я. Дорош пишет, как весной 1952 года он выехал по командировке «Литературной газеты» на посевную в Саратовскую область. Застряв в одном из колхозов на два месяца, он приобщился к будням сельской жизни, к ее «обыкновенности».

«Но вот эта-то обыкновенность окружающего и то, что каждый день мой здесь был так же обыкновенен, — писал он, — состоял из наблюдений природы и разговоров обо всем на свете с ничем не выдававшимися из ряда людьми, — вот в этом-то и заключалась, как я все отчетливее ощущал, привлекательность моего здешнего существования. Однажды я решил, что так и стану жить впредь — выберу себе некий район в центре нечерноземной России, из тех, о которых обычно ни в московских газетах не пишут, ни в повестях и романах, и буду туда наезжать время от времени.

Я вспомнил Вермеера Дельфтского, все известные мне картины которого написаны, как я представлял себе, в одной и той же комнате; я думал о барбизонцах, переселившихся из Парижа в деревню, чтобы ближе наблюдать природу; на мысль приходили мне и „Письма с мельницы“ Альфонса Доде, объединенные местом, где поселился автор».

Это место его «Автобиографических заметок» очень значительно. Оно во многом объясняет не только его писательскую позицию, но и жизненную судьбу.

Дорош осуществил то, что решил. Он выбрал себе древний край русского земледелия, — место под Ростовом Великим, и не только постоянно наезжал туда, но и подолгу там жил — все в одном и том же селе или рядом, в Ростове. В своем дневнике он называет Ростов Великий Райгородом, и, мне кажется, не легко далось ему это переименование. Он не любил не только переименований, но не любил вообще придумывать и выдумывать. Он считал, что должен писать только о том, что есть, было и будет. В этом была его главная писательская убежденность. «В предлагаемом читателю дневнике нет и строчки вымысла…» — писал он.

И здесь мне хочется вернуться к мысли, с которой я начал, — Е. Я. Дорош не изображал жизнь и не выдумывал: он шел к ней своими размышлениями. Он шел к ней, подставляя себя всего всем встречным впечатлениям, дурным и хорошим, дождю и солнцу — двум живительным началам плодородия в природе. Дальше всего он был от пассивного натурализма. Он был открывателем, но при этом меньше всего походил на путешественника или кочующего очеркиста. В его нравственном облике характерной чертой была оседлость. Именно поэтому он так любил земледельческий труд и самих земледельцев. Он не выходил за рамки местного материала. Он не писал понаслышке, о том, что знал недостаточно хорошо. Он не был туристом или человеком, приехавшим в деревню по командировке. Деревня около Райгорода была для него постоянным местом жительства и стала родиной .

Источник