Утомленные солнцем-2: Цитадель
Режиссер — Никита Михалков
В ролях: Никита Михалков, Олег Меньшиков, Виктория Толстоганова, Надежда Михалкова, Максим Суханов, Андрей Мерзликин, Артур Смольянинов, Сергей Маковецкий, Владимир Ильин
Продолжительность — 160 мин
В этой годовой паузе между «Предстоянием» и «Цитаделью» (в том, что фильмы эти названы буквами «П» и «Ц» упорно мерещится какой-то нечаянный высший смысл), о творчестве и личности Никиты Сергеевича Михалкова было сказано очень много. Более того, было сказано столько всего самого разного, что лезть на эту баррикаду снова с какими-то своими мыслями уже несколько неловко — всё равно, что опять начинать швыряться камешками вслед большому лайнеру, который уже пару месяцев как торжественно утоп.
«Цитадель» в этом плане действительно находится в страшно уязвимом положении — она выходит в прокат тогда, когда общественный консенсус касательно Михалкова и его взгляда на войну в двухчастной эпопее «Утомленные солнцем-2» уже вроде бы сложился окончательно. Хотя если бы в «Цитадели» Никита Сергеевич выдвинул какие-то действительно мощные контраргументы, консенсус мог бы и пересмотреть сам себя. Он, увы, не выдвигает — наоборот, только укрепляет положение.
В интервью Михалков много говорил о том, что настоящий масштаб вторых «Утомленных солнцем» можно будет ощутить только в десятисерийном телефильме, который будет показан по Первому каналу. Так вот, «Цитадель», в лучших традициях «Адмирала», смотрится таким беглым дайджестом будущего сериала — с соответственным уровнем съемки и распадающейся на чётко обрисованные части структурой.
Вот серия про штурм Цитадели штрафбатом по приказу пьяного генерала. Вот серия про эвакуацию раненых и чудотворные роды во время бомбёжки. Вот серия Михалкова и Меньшикова, разыгранная на двоих. Вот серия на подмосковной даче родственников Маруси, этакий запоздалый привет первым «Утомленным солнцем». Задним числом становится понятной и схожая лоскутность «Предстояния». С поправкой на то, что если в «Предстоянии» Михалков-режиссер всё же время от времени просыпался и врубал свой талант на полную (откуда бы не был позаимствован эпизод с московскими курсантами, сделан он был всё равно мощно и страшно), то в «Цитадели» он сладко спит все два часа сорок минут.
Вот правда — в «Цитадели» мощный и часто прекрасный режиссер Никита Михалков настолько мажет мимо нот, что это даже удивительно. Вот, например, длиннющая сцена возвращения комдива Котова на дачу — напоенный солнцем воздух, интеллигентские беседы, ограниченное пространство, скрытые тайны; традиционная зона силы Никиты Сергеевича, его хлеб с маслом, колбасой и свеженьким малосольным огурчиком. Однако вместо упоительной полифонии человеческих характеров и действий — какой-то неопрятный бардак; персонажи растерянно топчутся по углам, озадаченно переглядываются и либо бубнят что-то все разом, либо дают кому-то одному сорваться в бешеную актерскую истерику.
В остальных частях фильма всё примерно так же. Актёры либо орут, либо бесконечно балаболят — особо везучим, вроде Дюжева, удаётся просто отмолчаться где-то на втором или третьем плане. Из всего обширного ансамбля никаких вопросов не возникает разве что к Меньшикову да к Маковецкому, который непостижимым образом умудряется произвести сильное впечатление за какие-то пару минут на экране. С самим Михалковым тире Котовым тоже происходит что-то странное — почти каждую свою реплику Михалков повторяет раза два-три, от чего возникает неприятное ощущение, что его герою никаких реплик не писали вообще, дружно решив, что уж он-то, как самый главный здесь, разберётся на месте сам. А он — вдруг, непонятно почему — не разбирается, мажет, срывается на что-то совсем уж комичное и неуместное. А сказать ему об этом как будто некому, потому что — ну, он тут сценарист, режиссер, исполнитель главной роли и генеральный продюсер, что ты ему скажешь?
Такое вот озадаченное недоумение в результате передаётся и зрителю. Правда, от большинства происходящего в «Цитадели» остаётся только растерянно пожать плечами. От этого авторского взгляда на страну и на русский народ — есть тут такая сцена свадьбы, что страшно даже думать о том, что будет твориться на ней с людьми, искренне считающими «Свадьбу» Лунгина русофобским высказыванием. От этой развязки — когда кульминационное событие, к которому героев ведёт судьба через оба фильма, вдруг берёт и разрешается само собой. (То есть, не само собой, конечно, а с помощью паучка и хакаса на берёзе, но об этом лучше не начинать). Авторская мысль о том, что с нами Бог, смутно понятна. Вот только по Михалкову получается, что «с нами Бог» — это когда сначала очень-очень долго очень-очень плохо, а потом хлоп! — и сразу само собой хорошо.
Но основная проблема художественного фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель» даже не в этом. Не в авторских концепциях, вызывающих массу вопросов, и не в авторском мастерстве, торжественно испаряющемся неизвестно куда на наших глазах все два часа сорок минут. Не в актёрах, не в игре и не в репликах. Она в том, что «Цитадель» окончательно превышает критическую массу. И недоумение от неё имеет очень опасное свойство — в нём не хочется разбираться, выискивать его причины, долго с кем-нибудь спорить о его природе и оправданности или неоправданности. От него хочется избавляться максимально простым способом — пожать плечами, отойти и забыть.
Вердикт Кочерыжкина — вторая часть военного эпоса Михалкова, ещё менее интересная и живая, чем первая (зато короче на 20 минут)
Источник
Рецензия на фильм «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
Репрессированный комдив Котов получает генеральские погоны и задание от Сталина: бросить на неприступную немецкую цитадель 15 000 людей с кольями.
Трейлер
Репрессированный герой революции Сергей Котов (Михалков) в составе штрафного батальона гниет в окопах недалеко от немецкой цитадели, в которой снайпер слушает патефон, по которому бегает мышка. В то же самое время полковник КГБ Дмитрий Арсентьев (Меньшиков) везет Котову генеральские погоны и приглашение Сталина на чай, а старший сержант медицинской службы Надежда Котова (Михалкова) стреляет в ногу несговорчивому шоферу. Без предупреждения, потому что контуженная.
Кадр из фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
Заключительная часть эпоса об утомленных солнцем, как и обещал режиссер, больше предыдущего фильма похожа на кино с историей. Судьбы персонажей так или иначе сложились тут в образ времени, страны и войны, только образ этот вышел совсем не таким, как можно было бы ожидать. Вопреки в изобилии представленным гармоням, свистулькам и рюмашкам, никаких особенно патриотических чувств картина не вызывает. Парадоксально, что и солдатский героизм, и многократно заявленное божественное присутствие на войне, и добросердечие пригревшей юродивого немца старухи, все это перекрывает звук, с которым рябая гнида колет на правительственной даче орехи. Фильм, кажется, вышел честнее своего замысла. Он не о подвиге простого солдата, брошенного несколькими отморозками в войну, и не о божьей помощи, с которой он ее выиграл: он об отвратительном, уродливом, расчеловечивающем месиве. В котором нет ничего романтического.
Кадр из фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
У Дж. Д. Сэлинджера есть рассказ, который называется «День перед прощанием». В нем сержант ужинает с семьей перед тем как вернуться на фронт и, когда отец начинает рассказывать о военном прошлом, вспыхивает: «Я верю, что надо убивать фашистов и японцев, потому что другого способа я не знаю. Но я никогда ни в чем не был так уверен, как в том, что моральный долг всех мужчин, кто сражался или будет сражаться в этой войне, – потом не раскрывать рта, никогда ни одним словом не обмолвиться о ней. – Бэйб сжал левую руку в кулак под столом. – Если мы возвратимся, если немцы возвратятся, если англичане возвратятся, и японцы, и французы, и все мужчины в других странах, и все мы примемся разглагольствовать о героизме и об окопных вшах, плавающих в лужах крови, тогда будущие поколения снова будут обречены на новых гитлеров. Мальчишек нужно учить презирать войну, чтобы они смеялись, глядя на картинки в учебниках истории. Если бы немецкие парни презирали насилие, Гитлеру пришлось бы самому вязать себе душегрейки».
Кадр из фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
В фильме Михалкова – масса героических окопных вшей, и вряд ли он разделил бы позицию Сэлинджера, но при этом «Цитадель…» с ее пьяными генералами-мясниками, заградотрядами и особистами вызывает по отношению к войне именно что чувство презрения.
Кадр из фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
И тем не менее вопросов к картине множество. Первый: зачем вообще «Утомленным солнцем 2» нужна была первая часть, «Предстояние…» (2010)? По-хорошему, «Цитадель…» можно смотреть сразу после первых «Утомленных…», и так все понятно. А что непонятно, например хронология событий и почему у половины героев – другие лица и странный, неравномерно изменившийся возраст (Котов стареет, Надя стремительно растет, Маруся молодеет и вообще меняется в лице, Мохова – тоже…), так это понятнее не будет.
Кадр из фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
Ответ на все в сущности вопросы здесь один, и он же – главный недостаток картины. У режиссера всегда были особые отношения с чувством меры, но сейчас оно, кажется, совсем рассосалось. Здесь всего слишком много. Раззудись плечо, широка страна моя родная. Слишком много самого Котова-Михалкова: весь фильм он постоянно разговаривает, принюхивается, подмигивает, охает, ахает, побеждает банду босяков железным когтем, сливается в поцелуе с огневой бабенкой на чужой свадьбе, рычит. То, что играющий главную роль в собственном фильме артист Михалков делает со зрителем, в этот раз увы называется пенетрацией.
Кадр из фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
Много тут и мелодрамы. Огромная сцена возвращения Котова на дачу – одно сплошное ощущение неловкости, причем, к сожалению, не только для персонажа. Там, где в первом фильме Ингеборга Дапкунайте длинными пальцами постукивала по пустому стакану («Что? Просто стакан»), Виктория Толстоганова скрежещет зубами и обильно употребляет слово «сраный». Последствия травмы как превращение дочки профессора московской консерватории в героиню Гай Германики? Ну ладно.
Кадр из фильма «Утомленные солнцем 2: Цитадель»
А еще в этом эмоциональном и несмотря на свои 160 минут ни разу не скучном фильме все постоянно кричат. Хором. С михалковскими интонациями. Поют, пляшут, острят («ссать и родить нельзя погодить»), ходят по воде аки по суху. Михалковская витальность в военных условиях (и еще, кажется, в условиях отсутствия хорошего редактора или просто человека, который мог бы сказать ему в лицо что-то кроме «Вы гений, Ваше величество») приобретает пугающие масштабы и перемежается с симпатичным, но несколько навязчивым анимализмом. Если в «12» был один воробей, то в «Цитадели…» на исход Второй Мировой непосредственно повлияли комар, мышка, паучок и бабочка.
Откровенно говоря, все это жалко. Потому что в «Цитадели…» есть очень чистые и точные сцены. Когда у девочки в одном сапоге подбородок дрожит так, что мгновенно захлебывается половина зрительного зала. Но только после такой сцены почему-то всегда на авансцену выходит гармонист.
Источник
Чем закончились утомленные солнцем цитадель
Наконец, я ознакомился и с «Цитаделью» «Великого Режиссёра». Делюсь соображениями и впечатлениями от увиденного.
То, что Михалков очень не любит Сталина, было ясно ещё из предыдущих фильмов. Или, вернее сказать, очень старается не любить, следуя курсом, которого придерживается власть. Но в «Цитадели» он превзошёл сам себя. После просмотра создаётся такое впечатление, что у Михалкова неожиданно едва не получилась пародия на фильмы сталинофобствующих режиссёров, то есть результат, прямо противоположный тому, чего он добивался. Ну действительно, такого маразма на экраны никто до него прежде ещё не вываливал.
Если кому интересно, разберу для себя структуру творения, которое «мастер» с какого-то перепуга решил вдруг номинировать на «Оскар».
Начинается фильм вполне в духе «Предстояния»: русский генерал-алкоголик, нажравшись, командует штрафникам подниматься в атаку на штурм какой-то непонятной крепости, в которой укрылись немцы. Командует безо всякого на то распоряжения сверху, отправляя солдат на верную смерть. Очередная антисоветская хрень – мол, не было в нашей армии никакой организации, победили лишь за счёт моря спирта и гор солдатских трупов.
Небольшое отступление: штрафбат, представленный в фильме, мог появиться лишь в воспалённой фантазии Михалкова. Во-первых, уже упоминалось, что Котов воюет в штрафбате с 1941-го года, тогда как их создали только летом 42-го. Во-вторых, он воюет в нём «уже два года», тогда как максимум пребывания в штрафбате составлял три месяца. После – восстановление в звании и вперёд, в войска. В-третьих, наряду с Котовым и другими разжалованными офицерами в их штрафбате за какие-то заслуги воюет разжалованный слабоумный сержант в исполнении Смольянинова. Напомню, что в штрафбатах воевали исключительно офицеры, а рядовые направлялись в штрафные роты. В-четвёртых, не стреляли «звери из заградотрядов» в спины штрафникам во время боя. Это не более, чем миф-страшилка.
Хотя на фоне всеобщего пиздеца, который разворачивается дальше, все эти мои придирки к историческим неточностям выглядят просто несерьёзно.
Внезапно перед атакой в окоп к штрафникам спрыгивает полковник НКВД (Олег Меньшиков), машет Котову ручкой и ласково улыбается. (В этот момент западный зритель, который в душе не ебёт, что это продолжение какой-то грандиозной кинокартины, которую он, сука, между прочим должен был обязательно посмотреть заранее, начинает недоумённо переглядываться с такими же не одупляющими в ситуации пиндосами, пока к нему, наконец, не приходит понимание, что это, видимо, полковник-гей, который обязан присутствовать в каждом прогрессивном, претендующем на «Оскар» фильме, после чего зал взрывается одобрительными аплодисментами).
Однако, нетолерантный русский мужлан Котов почему-то в испуге бежит прочь от ласкового полковника, случайно увлекая за собой штрафников в атаку. Немцы немедленно реагируют выстрелами и взрывами, и теперь уже гей-полковник в испуге пытается убежать с поля боя. Но звери из заградотряда не дремлют и стреляют ему под ноги из пулемёта, видимо, решив, что полковничьи погоны сам себе нарисовал какой-то ушлый штрафник.
Полковник спрыгивает в воронку, в которой прячется Котов, тот отрывает ему погоны, поясняя, что «пули летят на них, как мухи на говно». На этом сцена штурма цитадели заканчивается.
Зато начинается не менее чудесный эпизод. Дочь Котова, по совместительству дочь Михалкова, лейтенант и контуженая медсестра, стреляет в ногу водителю грузовика, который не хочет везти раненых. Затем она садится за руль, подвинув подстреленного водителя, командует раненым залезать в кузов, и было уже отъезжает, как вдруг видит: стоит беременная баба, в которой зритель без труда может узнать старшую дочь Михалкова. Родственные чувства берут верх, баба тоже залезает в грузовик. (Сын Михалкова в этой сцене, к сожалению, отсутствует – его персонаж папа раскатал немецким танком ещё в предыдущем фильме).
Едет, значит, колонна грузовиков с ранеными, как вдруг налетают немецкие бомбардировщики. Из предыдущего опыта им уже известно, что забрасывать говном с воздуха русских раненых малоэффективно, поэтому на сей раз они используют бомбы. Баба в кузове от испуга начинает рожать, поэтому солдаты стучат по кабине и требуют остановить машину. Вокруг творится армагеддон, а толпа солдат сидит в грузовике и сосредоточенно наблюдает за родами. «Обоссалась, что ли?» — комментирует один из солдат. После успешных родов баба зачем-то признаётся, что родила от немца. Солдаты тут же предлагают назвать новорожденного Иосифом Виссарионычем, а хуле, как же ещё маленького ганса окрестить можно было. Тут вдруг один солдат встаёт и начинает беззастенчиво ссать с борта. «Ссать и родить нельзя погодить», — одобрительно шумят солдаты. То, что с машины можно было слезть, видимо, никому не пришло в голову. Ни для того, чтобы поссать или укрыться от самолётов, к примеру.
Тут вдруг сюжет возвращается к Котову, которого полковник Митя (Меньшиков) куда-то везёт на машине. Митя рассказывает, что Котов вернулся с поля боя, напинал генералу-пьянице по яйцам и вообще жестоко его отмудохал. Митя раздевается догола, глаза у западного зрителя загораются в предвкушении акта мужской любви, Котов в испуге начинает ныть и причитать. Но, к радости наших и негодованию западных зрителей, полковник Митя всего лишь решил искупаться. И всё время, пока он купается, раздаются всхлипывания и нытьё бывшего легендарного комдива, который решил, что его привезли расстреливать. Но Митя не стал убивать комдива-размазню, а вручил тому пистолет. Тут на Котова накатил приступ хронического долбоебизма и он опять заскулил, что стреляться не будет. А когда, наконец, догадался, зачем помылся Митя, тоже не стал его убивать. В награду Митя вручил ему погоны генерал-лейтенанта, которые, оказывается, давно возил с собой по личному распоряжению Сталина.
После чего друзья собрались и поехали в одно им ведомое место. Вернее, ведомое им, и тем зрителям, которые двадцать лет назад смотрели «Утомлённых солнцем», а именно – на дачу, где раньше жил Котов. И если раньше обитатели дачи производили впечатление какой-то богемы, гнезда интеллигенции, то теперь Котов приехал в какой-то дом престарелых, из которого исчезла Ингеборга Дапкунайте, а вместо неё появилась Виктория Толстоганова. Котов подмены не заметил, только посетовал, куда же подевались его портреты со Сталиным. Старичьё Котову не обрадовалось, Толстоганова устроила истерику. Оказывается, она уже родила и Котова не ждала.
К чему, блядь, западному зрителю был нужен этот гибрид телепередач «Жди меня» и «Дом-2», решительно непонятно. Фильм «Утомлённые солнцем» (не поворачивается язык назвать его «первой частью») был завершённым произведением, в финале которого все умерли. Что это за цирк и мыльная опера, а, Никитушка?!
В общем, всё семейство сбегает от Котова на паровозе, а он режет перчаткой Фредди Крюгера гопников на вокзале и едет на фронт. Перед этим он встречается с нагримированным Сталиным, который говорит: «Мы затем тебя посадили, чтобы вовремя выпустить». Возможно, это глубокая мысль, однако я её нихуя не понял. Затем Сталин сетует, что много народу в тылу отсиживается, поэтому он придумал план: наловить пятнадцать тысяч тыловых интеллигентов, вручить им палки и под руководством Котова отправить штурмовать ту самую цитадель, а когда немцы всех убьют, сфотографировать интеллигентские трупы и показать по всей стране для устрашения. Возможно, это также был глубокий замысел, но я опять нихуя не понял его смысла.
И вот, интеллигенты в шляпах вооружены палками, ноют, что они музыканты и зрение-то у них минус семь, а неподалёку медсестру Котову инструктирует начальница: в бой санитары не пойдут, раненых будем собирать после боя (ну, после фотосессии). И тут Котов берёт дрын и идёт к цитадели. А за ним и народ потянулся. В это время в цитадели начинается пожар и она взрывается к ебеням, разбрасывая по округе куски фанеры. Медсестра замечает отца и бежит к нему по минному полю, он бежит навстречу. Она наступает на мину, взрыв, а в следующих кадрах она вместе с отцом радостно едет верхом на танке мимо Инны Чуриковой и дурачка в форме немецкой военной полиции с жезлом в руке. Конец фильма.
Источник