Буду солнцем пламенем рекой

HammAli — Я Весь Мир Обошёл (feat. Navai)

Добавлено: 04 Апр 2021

Релиз: 2 АПРЕЛЯ 2021 Г.

Лейбл: ATLANTIC RECORDS RUSSIA

Альбом: Когда хорошему человеку плохо

Текст песни Я Весь Мир Обошёл (feat. Navai)

Я весь мир обошел, чтоб найти тебя
Рассказать, как не люблю тебя
Рассказать, как не люблю тебя

Не хочется, не верится
Не пишется — про любовь (про любовь)
Встречаюсь с одиночеством
Мне нравится — я другой (я другой)

Я даже смог простить своих врагов, (своих врагов)
Но почему тебя простить не смог?
Ведь я тебя нашел, не чтобы потерять
Весь мир я обошел, ну как тебе сказать?

Что не грушу, что не пущу
В сердце свое (В сердце свое)

Не напишу, можешь не ждать
Ты все поймешь (Ты все поймешь)

И среди женских глаз
Горит твоя печаль
Я здесь в последний раз
Тебе пообещать

Я весь мир обошел, чтоб найти тебя
Рассказать, как не люблю тебя
Рассказать, как не люблю тебя

Я позабыл твоих рук тепло
Между нами только зло
Я берег нас, так как мог
И пускай не повезло

И пусть столько лишний слов
Между нами столько «но»
Гром шторм за окном
А в душе опять темно

(Е-е)
Я кричу, но не найти
(Е-е)
Как тебя теперь простить
(Е-е)
Как теперь мне так уйти

Нам теперь не по пути
Как тебе эта боль в груди?

Я весь мир обошел, чтоб найти тебя
Рассказать, как не люблю тебя
Рассказать, как не люблю тебя

Источник

HammAli — Я Весь Мир Обошёл (feat. Navai)

Добавлено: 04 Апр 2021

Релиз: 2 АПРЕЛЯ 2021 Г.

Лейбл: ATLANTIC RECORDS RUSSIA

Альбом: Когда хорошему человеку плохо

Текст песни Я Весь Мир Обошёл (feat. Navai)

Я весь мир обошел, чтоб найти тебя
Рассказать, как не люблю тебя
Рассказать, как не люблю тебя

Что не грушу, что не пущу
В сердце свое (В сердце свое)

Не напишу, можешь не ждать
Ты все поймешь (Ты все поймешь)

И среди женских глаз
Горит твоя печаль
Я здесь в последний раз
Тебе пообещать

Я весь мир обошел, чтоб найти тебя
Рассказать, как не люблю тебя
Рассказать, как не люблю тебя

Я позабыл твоих рук тепло
Между нами только зло
Я берег нас, так как мог
И пускай не повезло

И пусть столько лишний слов
Между нами столько «но»
Гром шторм за окном
А в душе опять темно

(Е-е)
Я кричу, но не найти
(Е-е)
Как тебя теперь простить
(Е-е)
Как теперь мне так уйти

Нам теперь не по пути
Как тебе эта боль в груди?

Я весь мир обошел, чтоб найти тебя
Рассказать, как не люблю тебя
Рассказать, как не люблю тебя

Источник

Буду солнцем пламенем рекой

И сорок лет спустя мы спорим,

Кто виноват и почему.

Так в страшный час над Черным морем

Россия рухнула во тьму.

Во всю старались рысь и прыть;

Не в силах чуда совершить.

И начался героев-нищих

Голгофский путь и торжество,

Непримиримость все простивших,

Не позабывших ничего.

Все чаще эти объявленья:

Однополчане и семья

Вновь выражают сожаленья.

«Сегодня ты, а завтра я!»

Мы вымираем по порядку —

Кто поутру, кто вечерком

И на кладбищенскую грядку

Ложимся, ровненько, рядком.

Невероятно до смешного:

Был целый мир — и нет его.

Вдруг — ни похода ледяного,

Ни капитана Иванова,

Ну, абсолютно ничего!

Зима идет своим порядком —

Опять снежок. Еще должок.

И гадко в этом мире гадком

Жевать вчерашний пирожок.

И в этом мире слишком узком,

Где все потеря и урон

Считать себя, с чего-то, русским,

Читать стихи, считать ворон.

Разнежась, радоваться маю,

Когда растаяла зима.

О, Господи, не понимаю,

Как все мы, не сойдя с ума,

Встаем-ложимся, щеки бреем,

Гуляем или пьем-едим,

О прошлом-будущем жалеем,

А душу все не продадим.

Вот эту вянущую душку —

За гривенник, копейку, грош.

Дороговато? — За полушку.

Бери бесплатно! — Не берешь?

Нет в России даже дорогих могил,

Может быть и были — только я забыл.

Нету Петербурга, Киева, Москвы —

Может быть и были, да забыл, увы.

Ни границ не знаю, ни морей, ни рек,

Знаю — там остался русский человек.

Русский он по сердцу, русский по уму,

Если я с ним встречусь, я его пойму.

Сразу, с полуслова. И тогда начну

Различать в тумане и его страну.

Овеянный тускнеющею славой,

В кольце святош, кретинов и пройдох,

Не изнемог в бою Орел Двуглавый,

А жутко, унизительно издох.

Один сказал с усмешкою: «дождался!»

Другой заплакал: «Господи, прости. «

А чучела никто не догадался

В изгнанье, как в могилу, унести.

Эмалевый крестик в петлице

И серой тужурки сукно.

Какие печальные лица

И как это было давно.

Какие прекрасные лица

И как безнадежно бледны —

Четыре великих княжны.

Несколько поэтов, Достоевский,

Несколько царей, орел двуглавый

И державная дорога — Невский.

Что мне делать с этой бывшей славой?

Бывшей, павшей, изменившей, сгнившей?

Широка на Соловки дорога,

Но царю и Богу изменивший

Не достоин ни царя, ни Бога.

Из белого олонецкого камня

Рукою кустаря трудолюбивой

Высокого и ясного искусства

Нам явлены простые образцы.

И я гляжу на них в тревоге смутной,

Как, может быть, грядущий математик,

В ребячестве еще не зная чисел,

В учебник геометрии глядит.

Я разлюбил созданья живописцев,

И музыка мне стала тяжким шумом,

И сон мои одолевает веки,

Когда я слушаю стихи друзей.

Но с каждым днем сильней душа томится

Об острове зеленом Валааме,

О церкви из олонецкого камня,

О ветре, соснах и волне морской.

Однажды под Пасху мальчик

Родился на свете,

Розовый и невинный,

Как все остальные дети.

Родители его были

Не бедны и не богаты,

Он учился, молился Богу,

Играл в снежки и солдаты.

Когда же подрос молодчик,

Пригожий, румяный, удалый,

Стал он карманным вором,

Шулером и вышибалой.

Полюбил водку и женщин,

Разучился Богу молиться,

Жил беззаботно, словно

Дерево или птица.

Сапоги Скороход, бриолином

Напомаженный, на руку скорый.

И в драке во время дележки

Его закололи воры.

В Калинкинскую больницу

А душа на серебряных крыльях

Никто не служил панихиды,

Никто не плакал о Ване,

Никто не знает, что стал он

Ангелом в Божьем стане.

Что ласкова с ним Божья Матерь,

Любит его Спаситель,

Что, быть может, твой или мой он

О, сердце, о, сердце,

Опять тебя тянет

Где ясны криницы

В столетнем бору,

На дряхлой бумаге

Бедны и напрасны

Так ясны, прекрасны

Мне б синее утро

С молитвой встречать,

Спокойно и мудро

Встречать у ограды

Здесь горько томиться,

Там — сладко молиться

В янтарную ночь.

Чтоб ветер ветвями

В окошко стучал,

Чтоб лучик зеленый

Снова теплятся лампады

Ярче звезд у алтаря.

В сердце сладостной отрады

Много здесь убогих, грешных,

Ниц опущенных очей,

Много в пламени кромешных

Дышим мы на ладан росный,

Помним вечно про погост,

День скоромный или постный

Вечно нам Великий Пост.

Но недаром бьем поклоны,

Молим Бога, чернецы:

Рай веселый, лог зеленый

Уж оставили гонцы.

Уж они коней торопят,

Тучам слушаться велят;

Все-то горести утопят,

Все-то муки исцелят.

Я вывожу свои заставки.

Желанен сердцу милый труд,

Цветы пурпурные, а травки

Как самый ясный изумруд.

Какое тихое веселье,

Как внятно краски говорят.

В окошко выбеленной кельи

Глядится тополь, милый брат.

Уж вечер. Солнце над рекою.

Пылят дорогою стада.

Я знаю — этому покою

Не измениться никогда.

Молитвы, книги, размышленья

Да кисть в уверенной руке.

А горькое мое томленье

Как горний облак вдалеке.

И сердце мудро ждет чего-то

Во имя, Господи, Твое.

Блеснет на ризах позолота,

И в монастырские ворота

Ударит Вестника копье.

РОЖДЕСТВО В СКИТУ

Ушла уже за ельники,

Встречаем мы, отшельники,

Белы снега привольные

Над мерзлою травой,

И руки богомольные

Со свечкой восковой.

С небесным звоном — дольние

Сливают голос свой.

О всех, кто в море плавает,

Сражается в бою,

О всех, кто лег со славою

Пусть враг во тьме находится

И меч иступит свой,

А наше войско — водится

Победная и грозная,

Да будет рать свята.

Поем — а небо звездное

Сияет — даль чиста.

Спокойна ночь морозная

ВИДЕНИЯ В ЛЕТНЕМ САДУ

Хотя и был ты назван “Летний”,

Но, облетевший и немой, –

Вдвойне ты осенью заметней,

Вдвойне пленяешь разум мой.

Когда кормой разбитой лодки

Ныряет в облаке луна, –

Люблю узор твоей решётки,

Гранита блеск и чугуна.

Вдали продребезжат трамваи,

И, постепенно оживая,

Былое посещает сад.

Своей дубинкой суковатой

Стуча, проходит Пётр, и вслед

В туманной мгле зеленоватой

С придворными – Елисавет…

Скользят монархи цепью чинной,

Знамёна веют и орлы,

И рокот музыки старинной

Распространяется средь мглы.

Оружья отблески… Во взорах

Огни… Гвардейцев кивера…

И, словно отдалённый шорох,

По саду носится “ура”!

Так торжествуют славных тени

Величье нынешних побед.

Но на решётки, на ступени

Ложится серый полусвет…

Полоска утра золотая

Растёт и гасит фонари,

И призраки монархов, тая,

Бледнеют в мареве зари.

Загадочен стоит и пышен

Огромный опустелый сад,

И не понять – то шорох слышен

Знамён иль ветки шелестят.

Опять на площади Дворцовой

Блестит колонна серебром.

На гулкой мостовой торцовой

Морозный иней лёг ковром.

Несутся сани за санями,

От лошадей клубится пар,

Под торопливыми шагами

Звенит намёрзший тротуар.

Беспечный смех… Живые лица…

Костров весёлые огни, –

Прекрасна Невская столица

В такие солнечные дни.

Идёшь и полной грудью дышишь,

Спускаешься к Неве на лёд

И ветра над собою слышишь

Широкий солнечный полёт.

И сердце радостью трепещет,

И жизнь по-новому светла,

А в белом небе ясно блещет

Как осуждённые, потерянные души

Припоминают мир среди холодной тьмы,

Блаженней с каждым днём и с каждым часом глуше

Источник

Алексей Глызин: Зимний сад-2

В оригинале на полтора тона выше (Gm).

Можно проиграть этими же аккордами, поставив каподастр на 3-ем ладу

Вступление: Em D#dim7 — 2 раза

Em D#dim7 Em D#dim7
Зимний сад не объят уже пламенем,
G H
Но ещё далеко до тепла.
Em D#dim7 Em D#dim7
Белый снег отправляется в плавание,
G Am
В те края, где надежда светла,
Edim7 H
В те края, где надежда светла

Am E/G# Am E/G#
Ты скажи, но на что мне надеяться?
C/G H
Даже если душа холодна,
Em D#dim7 Em D#dim7
Знаю я — ничего не изменится,
G Am
Даже если наступит весна,
Edim7 H
Даже если наступит весна

Am7 D7
Но всё-равно тебя я жду,
G C
Когда печальны небеса,
F#m H
Когда ветра поют в саду,
Em
Когда слеза слепит глаза

Am7 D7
И пусть запутался клубок
G C
Измен, прощаний и обид,
Am
Нам правду скажет лишь любовь —
H Em
Она одна нам всё простит!

Проигрыш: Em D#dim7 — 2 раза

Знаю я, будет солнце весеннее,
И другие придут времена.
Пусть любовь будет нам во спасение,
Но спасёт ли от грусти она,
Но спасёт ли от грусти она?

Знаю я, ожиданья не сбудутся,
Что потеряно – вновь не вернуть
Но уже никогда не забудутся
Наши встречи в том зимнем саду,
Наши встречи в том зимнем саду

Но всё-равно тебя я жду,
Когда печальны небеса,
Когда ветра поют в саду,
Когда слеза слепит глаза

И пусть запутался клубок
Измен, прощаний и обид,
Нам правду скажет лишь любовь —
H C#m
Она одна нам всё простит!

Проигрыш: C#m A H G#m A F#m H H Cdim7 C#m A H G#m A H Esus4 E

Но всё-равно тебя я жду,
Когда печальны небеса,
Когда ветра поют в саду,
Когда слеза слепит глаза

И пусть запутался клубок
Измен, прощаний и обид,
Нам правду скажет лишь любовь —
H Em
Она одна нам всё простит!

Em D#dim7 Em D#dim7
Зимний сад не объят уже пламенем.
Зимний сад не объят уже пламенем.
Em
Зимний сад.

Источник

СОЛЬ НА РАНЫ

Внемли тоске в ночной тиши
Пустого сада.
Она – отрада для души,
Она – награда

За все смешные мятежи,
За все святыни,
За горечь лжи, за миражи
В твоей пустыне

За ужас помыслов благих –
Щебенки Ада;
За трепет пальцев дорогих,
За боль распада,

За плач вблизи и бой вдали,
За соль на раны…
И слово странное «внемли»
Не будет странным.

И жизнь не прошла, и сирень не опала,
И воздух весною пьянит, как всегда,
И в вечере плещется млечность опала,
Но где-то – беда.

Огнем на плясунье сверкают мониста,
Шалеет рука на гитарных ладах,
Дороге вовек не бывать каменистой,
Но где-то – беда.

Как прежде, наотмашь, как раньше, азартно,
Продам, и куплю, и по-новой продам!
Мерцает слюда на изломе базальта,
Но где-то – беда.

Еще не остыло, не вымерзло счастье,
И кровь не вскипела на остром ноже;
Еще! о, еще! не прощай, не прощайся.
Но где-то – уже.

О, розы алые в хрустальных гранях вазы –
Закат в плену.
Меняю речи звук, меняю пошлость фразы
На тишину.

Меняю лепет дней, меняю гул эпохи
На краткий миг,
В который, как в ладонь, я соберу по крохе
Весь этот мир.

Меняю дар судьбы, удар судьбы меняю
На плач вдали.
О, я ли вас пойму? поймете вы меня ли?!
Поймете ли…

Промчалась жизнь, прошла, как сон –
Гаси свечу.
Молитвенное колесо
Кручу, верчу.

Подай мне, Боже, медный грош
От всех щедрот,
Подай мне, Боже, медный грош –
Его хочу.

Мне хорошо с моим грошом,
С Твоим грошом,
Уйти к святым в пресветлый рай,
В ад к палачу.

За все заслуги и грехи
Я заплачу.

Закат распускался персидской сиренью –
О, час волшебства!
И шкуру оленью, испачкана тенью,
Надела листва.
Река истекала таинственной ленью…

Мы – не соль земли.
Мы – соль на раны.
Плач вдали и старый плащ в пыли.
Мы уходим.
Мы почти ушли.
«Это странно,– скажете вы,– странно…»
Мы смолчим.
Валеты, Короли,
Дамы и Тузы – увы, пора нам!
И исход, как жизнь, неумолим.
Мы – не соль земли.
Мы – соль на раны.
Дворники проспекты подмели,
Грезят шашлыками стать бараны,
Учат Торы, Библии, Кораны,
Как копейкам вырасти в рубли,
А рублям – в червонцы.
Нежно, пряно
Под окном тюльпаны расцвели.
Басом распеваются шмели,
Будды собираются в нирваны,
Богословы рвутся в Иоанны,
Корабли
Скучают на мели.
Мы уходим,
Мы почти ушли.
Мы – не соль земли.
Мы – соль на раны.

СТРАСТИ-МОРДАСТИ

Розы, грезы, паровозы,
Дуры-козы, в мае грозы –
Жизни низменная проза,
Тополиный пух.

Нам осталась только малость –
Вялость, жалость и усталость.
И юродствует, оскалясь,
Повелитель мух.

Пережили все несчастья,
Разложили мастью к масти,
Это страсти, это сласти –
Будем хлеб жевать.

На салазках мчатся сказки –
Строят глазки в прорезь маски;
Да еще скрипят без смазки
Ржавые слова.

Жили-были, все забыли,
Долюбили и остыли,
Встретимся, воскликнем «Ты ли?!»
«Я…» – ответишь ты.

В прозе жизни, как на тризне,
Нету места укоризне –
Третий-лишний, братцы-слизни!
Слепнем, как кроты.

…значит, вскоре будет горе. Станем плакать.
Разведем беду руками. Обожжемся.
Под ногами искореженная слякоть
Обижает палый лист – багряно-желтый,
Он в грязи нелеп и жалок. Грай вороний
Пеплом рушится на голову. В овраге
Обезумевший ручей себя хоронит,
Захмелев от поминальной, смертной браги.

Значит, осень,– та, что ничего не значит,
Стертым грошиком забытая в кармане.
Если я еще не кончен – я не начат;
Если я не стану верить – не обманет.

ЦЫГАНОЧКА

…ай, мама!
Догорели, сизым пеплом стали угли; ночь в степи бредет неслышно, чабрецом, полынью пахнет. Ветер гривы заплетает жеребцам, уставшим за день, ветер меж шатров танцует, ай, чявалэ, пляшет ветер… Там, за далью, вторит эхо: пой, гитара! плачь, гитара! смейся! И звенят мониста, рассыпаясь по простору…
Нынче утром встанет солнце.
Нынче утром я не встану.

…ай, нож!
Синей стали. Кони встали вдоль клинка. Видно, в скачке подустали и застыли на века. Бликом возле острия отраженье: я? не я?! – и мерцают «я-не-я» те, далеко от рукояти.
По изгибу ножевому режет солнце по-живому.

…ай, пыль!
По дорогам, трактам, шляхам, под ногами, сапогами,– желтой змейкой, малым смерчем; под дождем назвавшись грязью, в летний зной назвавшись смертью, в зимний день назвавшись снегом, только эти все названья – ложь, обман, умов смущенье, ибо пыль осталась пылью, как судьба судьбой осталась, как жена со мной рассталась – пыль, сказала, ты дрянная! на зубах скрипишь паскудно!
Ай, ромалэ – одинок я.
Пыль…

…ай, мама, грустно было, ай, тоска змеей по сердцу – ветром в поле, пылью в ветре, на заре лучом рассветным, я с тобой останусь, мама, я тоску заброшу в море.

Мой бедный бес! Какие кружева
Плетет в аду твое воображенье,
Где грешников унылое движенье
Бессмысленно и скучно? Так слова
Теряют в мертвой хватке предложенья
Привычный облик, страсти и права.
И все таки – страдавшие блаженны.

Мой мудрый бес! Скучая у котла,
Где всей утехи – вилы да смола,
Ты создаешь миры без сковородок,
И каждый житель – чистый самородок,
И каждый вечер – свечи на балах.
И каждый день – морковь на огородах
Гораздо лучше, чем вчера была.

Мой странный бес! Ты изгибаешь хвост,
Который, как вопрос, мохнат и прост,
Ты сатане готов лизать копыта,
Но в тишине, забыв про график пыток,
Упрямо через пропасть строишь мост
Туда, где обреченность на попытку
Старается достичь колючих звезд.

Наивный бес! К чему? к чему? к чему?!
Прими, как данность, славную тюрьму,
Где ты – не заключенный, а тюремщик,
Где строго пополам: орел и решка,
Порок и наказанье, бес и грешник.
Бессмысленно кому-то одному
Желать на крест приколотить скворечник,
Чтоб искупить птенцами боль и тьму!

Мне кажется: вот-вот, и я пойму…

РОМАНС

Я Вам не снилась никогда.

Зачем же лгать? – я это знаю.
И с пониманием внимаю
Решенью Вашего суда.
О чувство ложного стыда! –
Тебя я стала ненавидеть,
Когда, боясь меня обидеть,
Вы вместо «нет» шептали «да».

Я Вам не снилась никогда.

Любовь? Я поднялась над нею.
Став и печальней, и сильнее,-
Но в этом лишь моя беда.
Рождая пламя изо льда,
Я жгла опоры сей юдоли,
Вы были для меня звездою –
Гори, сияй, моя звезда!

Проходят дни, пройдут года,
Я, может быть, Вас вспомню снова,
Но пусть звучит последним словом:
«Я Вам не снилась никогда!»

Избавь, Господь, от зависти,
Избавь от зависти,
Позволь в мечтах о завязи,
Весною зацвести,

Даруй восторг цветения
Над суетой земли,
Даруй покой растения
В предчувствии зимы.

САПОГИ

Любить не учился, и значит –
Любитель.
Профессионалом не стал.
Пошли мне, Всевышний, лесную обитель, –
От шума устал.

От воплей, от сплетен, от брани
И гимнов,
От окриков: «Нам по пути!»
О добрый Всевышний! Пошли сапоги мне –
Подальше уйти.

Хватают за полы, влекут
Из-за парты, –
И по полу, по полю: «Пли. »
Господь, оглянись! Нам сапог бы две пары,
И вместе…
Пошли?

БОЛЕЗНЬ

Я болен.
Мой взгляд двуцветен.
Я верю в добро и зло.
Я знаю: виновен ветер,
Когда на ветке излом,
И если луна не светит,
То волку не повезло.

Но если душу – узлом,
Так только морским, поверьте.

Я болен.
Мой мир двумерен.
На плоскости жить сложней:
Прямая не лицемерит,
Но верит, что всех важней,
Когда нараспашку двери
И виден узор камней.

Попробуй поладить с ней,
Как ладят с тропою змеи.

Я болен.
Мой крик беззвучен.
Я тихо иду в ночи.
Колышется плач паучий,
Бесшумно журчат ключи,
Замки открывая лучше,
Чем золото и мечи,
И дремлют в овраге тучи.

Я болен.
Неизлечим.

ПРОРОЧЕСТВО

Седой колдун, мудрец, знаток проклятий странных,
Мне говорил: «Ты наш! Отмеченный клеймом,
Ты невредим пройдешь меж чудищ безымянных
И голову вовек не склонишь под ярмо
Насмешницы-судьбы, чей герб – ухмылка будней
На фоне кирпичей, щербатых и нагих.
Стальные на пути ты стопчешь сапоги,
Изменника простишь, любимую забудешь,
На троны возведешь, низвергнешь в бездну горя,
Надеждой одаришь, отняв последний грош,
Напомнишь тем, кто жив, что счастье – это ложь,
Усталость – это смерть, а горы – просто горы,
Безумен, одинок, днем слеп, во мраке зрячий,
Восторженной толпой растерзан на куски,
Ты дашь им яд в вине. И белые виски,
И отрешенный взор, и вой в ночи собачий,
И песня вдалеке, и демоны дороги,
Чей зов опасен всем, а проклятым – вдвойне,
Тебя найдут в любой забытой стороне,
Толкнув ладонью в грудь, огнем ударив в ноги,
Покой забрав, взамен дав счастье и беду!»
И я кивал: «О да! Я проклят! Я иду…»

Я – эхо чужого смеха,
Я – эхо чужого плача,
Я – эхо, смешное эхо,
Я сам ничего не значу.

Сомкнутся слепые веки,
Черты заострятся строго,
Уйдете во тьму навеки –
Останусь молчать до срока…

БЛАГОДАРНОСТЬ

Благодарю тебя, судьба,
За неприкаянность и кротость,
За предоставленную пропасть –
Рай для строптивого раба,

Благодарю, суровый рок,
За мудрость тайного урока,
За то, что каждая дорога
Рекой впадает в мой порог,

Прими, Фортуна, мой поклон
За слепоту немого взора
И за январские узоры,
Что ночью пали на стекло,

Спасибо, Фатум, за обман
И за случайность поворота,
Где трижды новые ворота
Нас в сотый раз сведут с ума.

Ананке! Вечный твой должник,
Кричу нелепое спасибо
За неприкаянность Мессии
И за укатанность лыжни –

Спасибо тысяче имен,
Укрывших от людского глаза
Возможность навсегда и сразу
Понять, что слаб и неумён…

МЕДЛЕННОЕ ЛЕТО

Не изменю июльской ночи,
Глухой тоске не изменю,
Над старой липою хохочет
Луна – кокетка-инженю.

Она, плутовка, сыплет пудрой,
Безумным вальсом кружит сны,
Ей все равно, что будет утро,
Где не останется луны.

Укутана мантильей черной,
Сестра, насмешница, луна,
Ты никому не подотчетна
И ни в кого не влюблена.

Разбиты стекла в нашем витраже
И не помогут жалобные речи.
Пора учиться тверже быть и резче,
Пора учиться говорить:
– До встречи!
И знать, что мы не встретимся уже.

Так и живем. То платим, то не платим
За все, что получаем от судьбы,
И в рубище безмолвные рабы,
И короли, рабы в парчовом платье,
Так и живем, не слыша зов трубы.

Мы не хотим, не можем и не знаем,
Что дальше, что потом, что за углом,
Мы разучились рваться напролом,
А тот, кто мог – он быстро забывает
И прячет взгляд за дымчатым стеклом.

Все, как один – воспитанны, одеты
И даже (что греха таить?) умны,
Мы верим Фрейду и не верим в сны,
Какие-то в нас струны не задеты,
А в детях уже нет такой струны.

МОЙ МИР – ТЕАТР

ЗА КУЛИСАМИ

От пьесы огрызочка куцего
Достаточно нам для печали,
Когда убивают Меркуцио –
То все еще только в начале.

Неведомы замыслы гения,
Ни взгляды, ни мысли, ни вкус его –
Как долго еще до трагедии,
Когда убивают Меркуцио.

Нам много на головы свалится,
Уйдем с потрясенными лицами…
А первая смерть забывается
И тихо стоит за кулисами.

…У черного входа на улице
Судачат о жизни и бабах
Убитый Тибальдом Меркуцио
С убитым Ромео Тибальдом.

ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ

Финальному бою Гамлета – В. Высоцкого

…Он умирал, безумец Девона. Наивный, гордый, слабый человек с насмешливыми строгими глазами – и шесть часов перебирал в горсти крупицы, крохи Времени, слова, стеклянные и хрупкие игрушки, боль, гнев и смех, и судороги в горле, всю ржавчину расколотого века, все перья из распоротой души, все тернии кровавого венка, и боль, и плач, и судороги в горле… Он умирал. Он уходил домой. И мешковина становилась небом, и бархатом – давно облезший плюш, и жизнью – смерть, и смертью – труп с косою, и факелы – багровостью заката; он умирал – и шелестящий снег, летящие бескрылые страницы с разрушенного ветхого балкона сугробами ложились на помост, заваливая ночь и человека, смывая имя, знаки и слова, пока не оставался человек – и больше ничего. Он умирал. И Истина молчала за спиною, и Дух, и Плоть, и судороги в горле…

…Он умирал, безумец Девона. Они стояли. И они смотрели. И час, и два, и пять, и шесть часов они стояли – и молчала площадь, дыша одним дыханьем, умирая единой смертью; с ним – наедине. Наедине с растерзанной судьбой, наедине с вопросом без ответа, наедине – убийцы, воры, шлюхи, солдаты, оружейники, ткачи, и пыль, и швы распоротого неба, и боль, и смех, и судороги в горле, и все, кто рядом… Долгих шесть часов никто не умер в дреме переулков, никто не выл от холода клинка, никто не зажимал ладонью раны, никто, никто,– он умирал один. И этот вопль вселенского исхода ложился на последние весы, и смерть, и смех, и судороги в горле…

…Он умирал, безумец Девона. Все было бы банальнее и проще, когда бы он мог дать себе расчет простым кинжалом… Только он – не мог. Помост, подмостки, лестница пророков, ведущая в глухие облака, дощатый щит, цедящий кровь по капле, цедящий жизнь, мгновения, слова – помост, подмостки, судороги в горле, последняя и страшная игра с безглазою судьбою в кошки-мышки, игра, исход… Нам, трепетным и бледным, когда б он мог (но смерть, свирепый сторож, хватает быстро), о, он рассказал бы, он рассказал… Но дальше – тишина.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

Я умер где-то. Где – не знаю.
Мне точность места не важна.
И смерть была со мной нежна,
Как мать родная.

Я умер как-то. Как – не помню.
Возможно, со свинцом в груди.
Осталась ива впереди
И речки пойма.

Но, генералом иль солдатом,
Под солнцем или при свечах,
Не стану лгать: «Я пал когда-то».
Всегда.
Сейчас.

ИЗ ПОДСЛУШАННОГО

МОНОЛОГ

Разрешите прикурить?
Извините, не курю.
Что об этом говорить –
Даже я не говорю.
А ведь так хотелось жить,
Даже если вдруг бросали,
Даже если не спасали,
Все равно хотелось жить,
Все равно хотелось драться
За глоток, за каждый шаг…
Если в сути разобраться –
Жизнь отменно хороша.

Разрешите прикурить?
Извините, докурил.
Если б можно повторить,
Я бы снова повторил.
Я бы начал все сначала,
Я бы снова повторил,
Чтобы жизнь опять помчала
По ступенькам без перил,
Снова падать, подниматься,
От ударов чуть дыша…
Если в сути разобраться –
Жизнь отменно хороша.

…вновь перечитать – как в экипаже
Покатить назад, а не вперед.
Маршала заметить в юном паже,
Время раскрутить наоборот,
И себя увидеть в персонаже,
Зная, что чуть позже он умрет.

ПРЕЛЮДИЯ

На кресле вздрогнет старый плед
И кресло накренится,
И лунный свет, как чей-то след,
Пройдется по странице,
Скользнет к чернильнице перо,
Луна отбросит маску,
Перешагнув через порог,
Заглянет в гости сказка.

Она присядет у огня,
Потянется за чаем,
Она начнет просить меня
Придумать ей начало,
Возьмет в шкафу ее рука
Пылившиеся краски
И ляжет первая строка:
«Так начиналась сказка…»

О ВОЛШЕБНИКАХ

(вспоминая премьеру спектакля «Обыкновенное чудо»)

Довелось волшебнику
Думать по учебнику,
Скалы не разбрасывать,
Львов не усмирять,
Вовсе не волшебные
Принимать решения
И в спокойной гавани
Встать на якоря.

А хочется повыше, ну чуть-чуть повыше,
А хочется подальше, ну чуть-чуть подальше,
Ах, как же это вышло, как же это вышло?
Ведь мы такого и не ожидали даже…

Довелось могучему
Мелочи вымучивать,
Довелось великому
Делать ерунду.
Королей и Золушку
Отложить на полочку
И у дачи с садиком
Жить на поводу.

И лишь в глазах на сто замков закрыта молодость,
Но что такое сто замков для этой молнии?
И вроде бы прошла гроза, и небо ясное,
И только прежние глаза взрывоопасные…

БУХАРА ФИЛЬТРУЕТ БАЗАР

(после премьеры спектакля «Султан с аукциона»)

– Халат, чалма, под чалмою брит –
Это называется «восточный колорит»!
– К шайтану колорит! Душа горит!
– Вай, люди! Что он говорит?!

– Чай-хана! Кофе-хана!
– Что пить правоверному, кроме вина?!
– На!

– А зачем настроили столько плах?
Вах. о Аллах.

– А иранский падишах,
Пьяный, ходит на ушах!
Заявляет сотня жен:
«Он морально разложен!»

– Читайте газету «Бухарское время»!
Пойдет репортаж о эмирском гареме:
Долой привилегии, бани и лютни,
Даешь хозрасчет, отпуска и валюту!

НАИВНЫЙ МОНОЛОГ

Нравы низко пали.
Искренность в опале.
Стрельнули.
Попали.
Закопали.
И никто не вспомнил о покойной.
Мог любимый город спать спокойно,
Вот и спали…

Во дни сомненья,
В часы раздумья,
К чему рулады
Лже-соловья?
Прощай, дуэнья,
Прости, колдунья,
Моя вторая, –
Не первая.

В ночь перволунья
И в день затменья –
Дыра в кармане,
В руке – змея.
Прости, колдунья,
Прощай, дуэнья,
Моя вторая, –
Не первая.

Исчезну тенью,
Свечу задую,
Как воск нагретый,
Растаю я.
Прощай, дуэнья,
Прости, колдунья,
Моя вторая, –
Не первая.

РОК-Н-РОЛЛ ЧУДО-ЮДОВОЙ СВИТЫ (1983 г.)

(к спектаклю по пьесе В. Коростылева «Король Пиф-Паф, но не в этом дело…»)

Правой веткой тонкий стан
Обовью,
По-заморски вам шепну:
«Ай лав ю!»
Ах, какой начнется пе-
Реполох –
В диск-жокеи метит черт-
Ополох!

Я очень невоспитан и по праздникам пьян,
На море-окияне я как остров Буян –
На море-окияне
Я сутками буяню,
В моем образовании допущен изъян!

Источник