Беспощадно нас солнце жгло

Список прочтений автора Пашакур

Сегодня 0 новых читателей и 0 прочтений всех произведений

В данном списке отображаются все прочтения за последние две недели. Счетчик на авторской странице учитывает уникальных читателей: один и тот же читатель может прочитать несколько произведений автора, но счетчиком читателей он будет учтен один раз. Неизвестные читатели – это пользователи интернета, не зарегистрированные на портале Стихи.ру.

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+

Источник

Пашакур

Произведения

• След звезды— без рубрики, 05.02.2018 20:37
• О, вечное природой наслаждение— пейзажная лирика, 05.02.2018 20:32
• Не судите нас люди строго— без рубрики, 05.02.2018 20:31
• Посвящение Наташе— авторская песня, 05.02.2018 20:28
• Луна меж звезд плывет одна— авторская песня, 05.02.2018 20:24
• ***— авторская песня, 05.02.2018 20:20
• Что приносит нам любовь?— авторская песня, 05.02.2018 20:14
• Звонят по всей Руси колокола— авторская песня, 05.02.2018 20:13
• Мой Афган мой тяжкий грех,— авторская песня, 05.02.2018 20:12
• Посвящение УРАЛу 375-Д— без рубрики, 05.02.2018 20:09
• Звезды на граните— авторская песня, 05.02.2018 20:04
• Война застыла в обелисках— без рубрики, 05.02.2018 20:01
• Афганистан он как последний выстрел.— авторская песня, 05.02.2018 20:00
• Я достану со дна души— авторская песня, 05.02.2018 19:54
• Письма домой— авторская песня, 05.02.2018 19:51
• Засада— авторская песня, 05.02.2018 19:44
• Ночь Подъем!— авторская песня, 05.02.2018 19:39
• Про песню— авторская песня, 05.02.2018 19:35
• Нам крикнули Вперед!— без рубрики, 05.02.2018 19:26
• Мои песни это память из Афгана,— без рубрики, 05.02.2018 18:54
• Что такое судьба?— философская лирика, 14.03.2016 16:26
• Спасибо за прекрасные мгновенья— любовная лирика, 14.03.2016 16:22
• Ты ушла!— любовная лирика, 14.03.2016 16:21
• Мне бы прильнуть— любовная лирика, 14.03.2016 16:20
• Десантникам.— гражданская лирика, 14.03.2016 16:18
• Я тост хочу сказать— гражданская лирика, 14.03.2016 16:17
• Солнцем опаленный— авторская песня, 14.03.2016 16:15
• Третий не лишний— авторская песня, 14.03.2016 16:12
• Было не было— авторская песня, 14.03.2016 16:07
• Ожидание— авторская песня, 14.03.2016 16:03
• Судьба двух матерей— авторская песня, 14.03.2016 15:55
• Ветер Родины— авторская песня, 14.03.2016 15:53
• Не Пушкин я— гражданская лирика, 20.02.2016 10:31
• Снова что-то в судьбе изменилось,— философская лирика, 20.02.2016 09:38
• Храните старые альбомы— гражданская лирика, 20.02.2016 09:35
• После ядерной войны— философская лирика, 20.02.2016 09:33
• Я хочу написать еще много— философская лирика, 20.02.2016 09:23
• Не вам, поэты!— иронические стихи, 20.02.2016 09:04
• Я не судьба твоя— любовная лирика, 20.02.2016 06:58
• Я больше не романтик.— философская лирика, 17.02.2016 06:26
• дорога на Чагчаран— авторская песня, 17.02.2016 06:20
• Беспощадно нас солнце жгло,— авторская песня, 17.02.2016 06:08
• Хотел пустить слезу— сатирические стихи, 16.02.2016 14:46
• Под стук колёс— любовная лирика, 16.02.2016 14:35
• Взглядь— шуточные стихи, 16.02.2016 13:15
• Хорошо когда пушки молчат— гражданская лирика, 16.02.2016 13:00
• Сказочный сон— философская лирика, 15.02.2016 16:22
• смеркалось— гражданская лирика, 15.02.2016 16:06
• артиллеристам— гражданская лирика, 15.02.2016 16:03
• посвящение гармонистам— авторская песня, 15.02.2016 16:01

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2021. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. 18+

Источник

Текст книги «Том 1. Стихотворения 1892-1909»

Автор книги: Валерий Брюсов

Поэзия

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Мне снилось, я в городе дальнем,
Где ты истомилась одна.
Твой мальчик прохожего встретил,
Сказал мне, что мама больна.

К тебе я вошел, как безумный,
Шепнула ты мне: наконец!
И слышалось четко биенье
Двух слишком счастливых сердец.

Я сел на скамью у кровати,
И сердце мне сжала тоска:
Бледны исхудалые щеки,
Бледна и прозрачна рука.

Твой муж, и сестра, и сиделка —
Все вдруг отошли к стороне,
И я целовал твои руки,
И ты улыбалася мне.

И ты мне сказала: «Мой милый,
Мы точно голубки в грозе», —
К тебе я прижался, рыдая,
И плакали, плакали все.

В слезах я проснулся безумный,
Кругом темнота, тишина,
И город далек, где томишься
Ты в тяжком недуге одна.

Я сквозь незапертые двери
Вошел в давно знакомый дом,
Как в замок сказочных поверий,
Постигнутый волшебным сном.

Сквозь спущенные занавески
Чуть проникали тени дня,
И люстры тонкие подвески
Сверкали бледно, не звеня.

И так шаги казались странны,
Почти заглушены в коврах.
Картины, темны и туманны,
Терялись смутно на стенах.

Я встретил взгляд без выраженья
Остановившихся часов.
Полузасохшие растенья
Стояли стражей мертвецов.

Я заглянул… Она смотрела,
Как тихо догорал камин.
Зола каких-то писем тлела,
Но в воздухе дышал жасмин.

На платье белое – все реже
Бросали угли отсвет свой.
Она вдыхала запах свежий,
Клонясь все ниже головой.

И, не веселый, не печальный,
Я скрылся, как вошел, без слов,
Приняв в гостиной взгляд прощальный
Остановившихся часов.

25 декабря 1901

Предстанет миг, и дух мой канет
В неизмеримость без времен,
И что-то новое настанет,
И будет прах земли как сон.

Настанет мир иных скитаний,
Иных падений и высот,
И, проходя за гранью грани,
Мой дух былое отряхнет.

Воспоминанья все утратит,
В огне небес перегорит
И за познанье тайн заплатит
Забвеньем счастья и обид.

И вот, как облако влекомый,
Молчанье строгое храня,
Я вдруг завижу лик знакомый,
И трепет обожжет меня.

В моей душе преображенной,
От всех условий бытия,
Как мысль от тени, отрешенной,
Восстанет вся любовь моя,

Весь круг бессилия и счастья,
Все дни, что вечностью прошли,
Весь вещий ужас сладострастья,
Вся ложь, вся радуга земли!

И словно вновь под сводом звездным,
С своей бездонной высоты,
Твое я имя кину к безднам,
И мне на зов ответишь – ты!

Эта боль не раз мной испытана,
На кресте я был распят не раз,
Снова кровью одежда пропитана
И во взорах свет солнца погас.

Члены пыткой злой обессилены,
Я во прахе кровавом – как труп.
Выжидают мгновения филины,
Опустившись на ближний уступ.

Но, чем мука полней и суровее,
Тем восторженней песни хочу,
И кричу, и пою славословия,
Вечный гимн моему палачу.

О, приди, без улыбки, без жалости,
Снова к древу меня пригвождать,
Чтоб я мог в ненасытной усталости
Снова руки твои целовать.

Чтоб, в борьбе с сладострастной безмерностью
Нарастающих яростных мук,
Я утешен был девственной верностью
Этих строго безжалостных рук.

Не правда ли: мы в сказке,
Мы в книжке для детей?
Твои так нежны глазки,
И поступь – как у фей!

Я – принц, а ты – царевна,
Отец твой – злой король…
Но не гляди так гневно,
Побыть с тобой позволь.

Я в шапке-невидимке,
Для всех – ты здесь одна!
И вот в вечерней дымке
Померкла даль окна.

Прислужницы уводят
Тебя под полог твой…
Ночные тени бродят,
И я во мгле с тобой!

Уста твои безмолвны,
Смежен покорный взор.
Бросаю в воздух – в волны
Наш самолет-ковер.

Влекут нас в царство ласки
Семь белых лебедей…
Не правда ли: мы в сказке,
Мы в книжке для детей?

Зачем твое имя Мария,
Любимое имя мое?
Любовь – огневая стихия,
Но ты увлекаешь в нее.

Зачем с утомляющей дрожью
Сжимаю я руку твою
И страсть, как посланницу божью,
В горящей мечте узнаю?

Ты шепчешь, лицо уклоняя:
«Зачем я слаба? – ты сильней»,
И вьется дорога ночная
По царству теней и огней.

Когда твой поезд, с ровным шумом,
Мелькнул и стал вонзаться в даль,
А я стоял, доверясь думам,
Меня так нежила печаль.

Там, на платформе опустелой,
В июльском пламенном огне,
Все то, что с детством охладело,
Я находил живым во мне.

И после всех моих падений
Мне так легко давались вновь
И детский трепет разлучений,
И детски нежная любовь.

Хранятся в памяти, как в темной книге,
Свершившиеся таинства ночей,
Те, жизни чуждые, святые миги,
Когда я был и отдан, и ничей.

Я помню запах тьмы и запах тела,
Дрожащих членов выгибы и зной,
Мир, дышащий желаньем до предела,
Бесформенный, безобразный, иной.

Исторгнутые мукой сладострастья,
Безумны были речи, – но тогда
Казалось мне, что властен их заклясть я
Заклятием забвенья – навсегда!

Что этот бред, мучительным отливом
Вскрывающий души нагое дно,
Навек умрет с растаявшим порывом,
Что в миге будет все погребено!

Нет! Эта мгла и криков и видений
В другой мечте, как и в моей, жива!
О вы, участницы ночных радений,
Вы слышали запретные слова!

Я был не одинок во храме страсти,
Дал подсмотреть свой потаенный сон,
И этот храм позором соучастии
В святых воспоминаньях осквернен!

Одиночество («Проходят дни, проходят сроки…»)

Проходят дни, проходят сроки,
Свободы тщетно жаждем мы.
Мы беспощадно одиноки
На дне своей души-тюрьмы!

Присуждены мы к вечной келье,
И в наше тусклое окно
Чужое горе и веселье
Так дьявольски искажено.

Напрасно жизнь проходит рядом
За днями день, за годом год.
Мы лжем любовью, словом, взглядом, —
Вся сущность человека лжет!

Нет сил сказать, нет сил услышать,
Невластно ухо, мертв язык.
Лишь время знает, чем утишить
Безумно вопиющий крик.

Срывай последние одежды
И грудью всей на грудь прильни, —
Порыв бессилен! нет надежды!
И в самой страсти мы одни!

Нет единенья, нет слиянья, —
Есть только смутная алчба,
Да согласованность желанья,
Да равнодушие раба.

Напрасно дух о свод железный
Стучится крыльями, скользя.
Он вечно здесь, над той же бездной:
Упасть в соседнюю – нельзя!

И путник, посредине луга,
Кругом бросает тщетный взор:
Мы вечно, вечно в центре круга,
И вечно замкнут кругозор!

Сонеты и терцины

Мой рок, благодарю, о верный, мудрый змий!
Яд отвержения – напиток венценосный!
Ты запретил мне мир изведанный и косный,
Слова и числа дав – просторы двух стихий!

Мне чужды с ранних дней – блистающие весны
И речи о «любви», заветный хлам витий;
Люблю я кактусы, пасть орхидей да сосны,
А из людей лишь тех, кто презрел «не убий».

Вот почему мне так мучительно знакома
С мишурной кисеей продажная кровать.
Я в зале меж блудниц, с ватагой пьяниц дома.

Одни пришли сюда грешить и убивать,
Другие, перейдя за глубину паденья,
Вне человечества, как странные растенья.

Ты вновь пришла, вновь посмотрела в душу,
Смеешься над бессильным крикнуть: «Прочь!»
Тот вечно раб, кто принял раз втирушу…
Покорствуй дух, когда нельзя помочь.

Я – труп пловца, заброшенный на сушу,
Ты – зыбких волн неистовая дочь.
Бери меня. Я клятвы не нарушу.
В твоих руках я буду мертв всю ночь.

До утра буду я твоей добычей,
Орудием твоих ночных утех.
И будет вкруг меня звенеть твой смех.

Исчезнешь ты под первый щебет птичий,
Но я останусь нем и недвижим
И странно чуждый женщинам земным.

«О ловкий драматург, судьба, кричу я браво…»
(сонет)

О ловкий драматург, судьба, кричу я «браво»
Той сцене выигрышной, где насмерть сам сражен,
Как все подстроено правдиво и лукаво.
Конец негаданный, а неизбежен он.

Сознайтесь, роль свою и я провел со славой,
Не закричат ли «бис» и мне со всех сторон,
Но я, закрыв глаза, лежу во мгле кровавой,
Я не отвечу им, я насмерть поражен.

Люблю я красоту нежданных поражений,
Свое падение я славлю и пою,
Не все ли нам равно, ты или я на сцене.

«Вся жизнь игра». Я мудр и это признаю,
Одно желание во мне, в пыли простертом,
Узнать, как пятый акт развяжется с четвертым.

В моей душе сегодня, как в пустыне,
Самумы дикие крутятся, и песок,
Столбами встав, скрывает купол синий.

Сознание – разломанный челнок
В качаньи вод, в просторе океана;
Я пал на дно, а берег мой далек!

Мои мечты неверны, как тумана
Колеблемые формы над рекой,
Когда все поле лунным светом пьяно.

Мои слова грохочут, как прибой,
Когда, взлетев, роняет он каменья,
И, в споре волн, одна слита с другой.

Я наслаждаюсь хмелем исступленья,
Пьянящим сердце слаще острых вин.
Я – в буре, в хаосе, в дыму горенья!

А! Быть как божество! хоть миг один!

На перекрестке, где сплелись дороги,
Я встретил женщину: в сверканьи глаз
Ее – был смех, но губы были строги.

Горящий, яркий вечер быстро гас,
Лазурь увлаживалась тихим светом,
Неслышно близился заветный час.

Мне сделав знак с насмешкой иль приветом,
Безвестная сказала мне: «Ты мой!»,
Но взор ее так ласков был при этом,

Что я за ней пошел тропой лесной,
Покорный странному ее влиянью.
На ветви гуще падал мрак ночной…

Все было смутно шаткому сознанью,
Стволы и шелест, тени и она,
Вся белая, подобная сиянью.

Манила мгла в себя, как глубина;
Казалось мне, я падал с каждым шагом,
И, забываясь, жадно жаждал дна.

Тропа свивалась долго над оврагом,
Где слышался то робкий смех, то вздох,
Потом скользнула вниз, и вдруг зигзагом,

Руслом ручья, который пересох,
Нас вывела на свет, к поляне малой,
Где черной зеленью стелился мох.

И женщина, смеясь, недвижно стала,
Среди высоких илистых камней,
И, молча, подойти мне указала.

Приблизился я, как лунатик, к ней,
И руки протянул, и обнял тело,
Во храме ночи, во дворце теней.

Она в глаза мне миг один глядела
И, – прошептав холодные слова:
«Отдай мне душу», – скрылась тенью белой.

Вдруг стала ночь таинственно мертва.
Я был один на блещущей поляне,
Где мох чернел и зыблилась трава…

И до утра я проблуждал в тумане,
По жуткой чаще, по чужим тропам,
Дыша, в бреду, огнем воспоминаний.

И на рассвете – как, не знаю сам, —
Пришел я вновь к покинутой дороге,
Усталый, на землю упал я там.

И вот я жду в томленьи и в тревоге
(А солнце жжет с лазури огневой),
Сойдет ли ночь, мелькнет ли облик строгий.

Приди! Зови! Бери меня! Я – твой!

Mon rête familier [13] 13
Моя привычная мечта ( фр.).

Люблю мечты моей созданье,

Вновь одинок, как десять лет назад,
Брожу в саду; ведут аллеи те же,
С цветущих лип знакомый аромат.

Чу! лай собак. Повеял ветер свежий,
И с тихим вечером приходит бред,
Что нежит сердце год за годом реже.

Мне нынче снова – девятнадцать лет!
Ты вновь со мной, «мечты моей созданье»!
Дай плакать мне – я снова твой поэт!

Как сладостно твоих шагов шуршанье;
Ты дышишь рядом; подыми я взор,
Твоих очей ответит мне сверканье.

Не изменилась ты, – о, нет, – с тех пор,
Как мальчику явилась ты впервые
И был свершен наш брачный договор!

Ты мне дала узнать, что страсть – стихия,
Ввела во храмы воплощенных грез,
Открыла мне просторы неземные,

Следила ты, как друг, пока я рос,
На первые свиданья приходила,
Была меж нами третья в мире роз.

Я изменил – но ты не изменила,
Лишь отошла, поникнув головой,
Когда меня смутила злая сила.

О, как я мог пожертвовать тобой!
Для женщины из плоти и из крови
Как позабыл небесный образ твой!

Но лишь с тобой мне счастье было внове.
В часы луны, у перепевных струй,
На ложе – у палящих изголовий,

Прильнув к груди, впивая поцелуй,
Невольно я тебя искал очами,
Тебя я жаждал. Верь и не ревнуй.

По-прежнему твой лик витал над снами!
Кого б я ни ласкал, дрожа, любя,
Я счастлив был лишь тайными мечтами, —

Во всех, во всех лаская лишь тебя!

Sancta Agatha [14] 14
Святая Агата ( лат.).

На горы тихие ложилась мгла,
А деревца по склонам были нежны,
Из церкви, торопясь, домой я шла.

Со мной был крест, хранитель мой надежный,
Белели чаши лилий по пути,
Благоухал в цвету рассадник смежный.

И там, где надлежало мне пройти,
Где тесно путь сжимали две ограды,
Предстал мне юноша лет двадцати.

И, встретясь, наши опустились взгляды!
Прекрасный, он, как праотец, был наг.
Нам стало страшно, и мы были рады.

Без воли я замедлила мой шаг
И стала, прислонясь, под веткой сливы,
А он ко мне, как брат иль тайный враг:

«Агата, молвил, мы с тобой счастливы!
Я – мученик святой, я – Себастьян.
Умрем мы в муках, но в Отце мы живы!»

Взглянув, увидела я кровь из ран
И жадно впившиеся в тело стрелы,
Но был он светом белым осиян.

И тот же свет, торжественный и белый,
Вдруг от меня разлил свои лучи.
Вокруг народ столпился, город целый.

Сорвав с меня одежду, палачи
Мне груди вырвали, глумясь, щипцами
И занесли над головой мечи.

Мой спутник поддержал меня руками
(Я падала от боли и стыда),
Спускались с неба два венца над нами.

«Сестра, – спросил меня он, – ты тверда?»
И подал мне отрубленные груди.
Я как невеста отвечала: «Да!»

И к небу протянула их на блюде,
Не зная, где страданье, где любовь…
Но тут иные замелькали люди.

Исчезло все – и Себастьян, и кровь,
Означилась моя дорога к дому,
И, торопясь, пошла я дальше вновь,
Отныне обрученная святому!

Терцины к спискам книг

И вас я помню, перечни и списки,
Вас вижу пред собой за ликом лик.
Вы мне, в степи безлюдной, снова близки.

Я ваши таинства давно постиг!
При лампе, наклонясь над каталогом,
Вникать в названья неизвестных книг;

Следить за именами; слог за слогом
Впивать слова чужого языка;
Угадывать великое в немногом;

Воссоздавать поэтов и века
По кратким, повторительным пометам:
«Без титула», «в сафьяне» и «редка».

И ныне вы предстали мне скелетом
Всего, что было жизнью сто веков,
Кивает он с насмешливым приветом,

Мне говорит: «Я не совсем готов,
Еще мне нужны кости и суставы,
Я жажду книг, чтоб сделать груду слов.

Мечтайте, думайте, ищите славы!
Мне все равно, безумец иль пророк,
Созданье для ума и для забавы.

Я всем даю определенный срок.
Твори и ты, а из твоих мечтаний
Я сохраню навек семь-восемь строк.

Всесильнее моих упоминаний
Нет ничего. Бессмертие во мне.
Венчаю я – мир творчества и знаний».

Так остов говорит мне в тишине,
И я, с покорностью целуя землю,
При быстро умирающей луне,

Исчезновение! твой зов приемлю.

Картины

Люблю одно: бродить без цели
По шумным улицам, один;
Люблю часы святых безделий,
Часы раздумий и картин.

Я с изумленьем, вечно новым,
Весной встречаю синеву,
И в вечер пьян огнем багровым,
И ночью сумраком живу.

Смотрю в лицо идущих мимо,
В их тайны властно увлечен,
То полон грустью нелюдимой,
То богомолен, то влюблен.

Под вольный грохот экипажей
Мечтать и думать я привык,
В теснине стен я весь на страже;
Да уловлю господень лик!

12 октября 1900

Я знаю этот свет, неумолимо четкий,
И слишком резкий стук пролетки в тишине,
Пред окнами контор железные решетки,
Пустынность улицы, не дышащей во сне.

Ночь канула в года, свободно и безумно.
Еще горят огни всех вдохновенных сил;
Но свежий утренник мне веет в грудь бесшумно,
Недвижные дома – как тысячи могил.

Читайте также:  Куда девается солнце после заката

Там люди-трупы спят, вдвоем и одиноко,
То навзничь, рот открыв, то ниц – на животе
Но небо надо мной глубоко и высоко,
И даль торжественна в открытой наготе!

Два равных мира есть, две равные стихии:
Мир дня и ночи мир, безумства и ума,
Но тяжки грани их – часы полуночные,
Когда не властен свет и расточилась тьма.

С последним чаяньем, свою мечту ночную
Душа стремится влить в пустые формы дня,
Но тщетно я борюсь, и тщетно я колдую:
Ты, день, могучий враг, вновь покоришь меня!

Каменщик («Каменщик, каменщик в фартуке белом…»)

– Каменщик, каменщик в фартуке белом,
Что ты там строишь? кому?
– Эй, не мешай нам, мы заняты делом,
Строим мы, строим тюрьму.

– Каменщик, каменщик с верной лопатой,
Кто же в ней будет рыдать?
– Верно, не ты и не твой брат, богатый.
Незачем вам воровать.

– Каменщик, каменщик, долгие ночи
Кто ж проведет в ней без сна?
– Может быть, сын мой, такой же рабочий.
Тем наша доля полна.

– Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,
Тех он, кто нес кирпичи!
– Эй, берегись! под лесами не балуй…
Знаем всё сами, молчи!

В бочке обмерзлой вода колыхается,
Жалко дрожит деревянный черпак;
Мальчик-вожатый из сил выбивается,
Бочку на горку не втащит никак.

Зимняя улица шумно взволнована,
Сани летят, пешеходы идут,
Только обмерзлая бочка прикована:
Выем случайный и скользок и крут.

Ангел сверкает блестящим воскрылием,
Ангел в лучистом венце над челом,
Взял за веревку и легким усилием
Бочку вкатил на тяжелый подъем.

Крестится мальчик, глядит неуверенно,
Вот покатил свои санки вперед.
Город шумит неизменно, размеренно,
Сани летят и проходит народ.

С конки сошла она шагом богини
(Лилия белая, взросшая в тине!).
Долго смотрел я на правильность линий
Молодого лица.
Сумрак холодный лежал без конца,
Небеса были звездны и сини.

Она подняла накидку на плечи.
Я оскорбить не осмелился встречи.
Были не нужны и тягостны речи
Здесь на земле!
Контур ее затерялся во мгле.
Горели кругом погребальные свечи.

Да! я провидел тебя в багрянице,
В золотой диадеме… Надменной царицей
Ты справляла триумф в покоренной столице.
Чу! крики бесчисленных уст!
Нет, тротуар озаренный безмолвен и пуст,
Лишь фонари убегают вперед вереницей.

Она прошла и опьянила
Томящим сумраком духов
И быстрым взором оттенила
Возможность невозможных снов.

Сквозь уличный железный грохот
И пьян от синего огня,
Я вдруг заслышал жадный хохот,
И змеи оплели меня.

В моих глазах еще синела
Небес вечерних полумгла,
Но теплота чужого тела
Меня объяла и прожгла.

И в ужасе борьбы упорной,
Меж клятв, молений и угроз,
Я был опутан влагой черной
Ее распущенных волос.

С высокой башни колокольной
Призывный заменяя звон,
Часы поют над жизнью дольной,
Следя движение времен.

Но днем в бреду многоголосном
Не слышен звонкий их напев,
Над гулким грохотом колесным,
Над криком рынка, смехом дев.

Когда ж устанет день, и ляжет
Ночная тень во всех углах,
И шуму замолчать прикажет,
И переменит жизнь в огнях,

Мы все, покорствуя невольно,
В пространном царстве вещих снов,
С высокой башни колокольной
Внимаем голосу часов.

Густеют и редеют тени.
А торжествующая медь
Зовет и нас в чреде мгновений
Мелькнуть, побыть и умереть.

Люблю согласное стремленье
К столбу летящих лошадей,
Их равномерное храпенье
И трепет вытянутых шей.

Когда вначале свежи силы,
Под шум о землю бьющих ног,
Люблю задержанной кобылы
Уверенный упругий скок.

Люблю я пестрые камзолы,
В случайный сбитые букет,
И финиш, ярый и тяжелый,
Где миг колеблет «да» и «нет».

Когда счастливец на прямую
Выходит, всех опередив,
Я с ним победу торжествую,
Его понятен мне порыв!

Быть первым, вольно одиноким!
И видеть, что близка мета,
И слышать отзвуком далеким
Удары ног и щелк хлыста!

23 сентября 1902

Зловещее и смутное есть что-то…

Во всех углах жилья, в проходах, за дверьми
Стоят чудовища, незримые людьми:
Болезни, ужасы и думы тех, кто прежде
Жил в этих комнатах и верил здесь надежде.
И все мы, с первых дней вступая в старый дом,
Под их влиянием таинственным живем.
Их образ – как у птиц. Как глупые пингвины,
Они стоят во мгле, к стене притиснув спины
И чинно крылышки прижав к своим бокам;
Как грифы серые, нахохлясь, по углам,
За печкой, за бюро сидят неясной грудой;
Как совы, на шкапах таятся, и оттуда
Глядят незрячими глазами целый день.
При свете дня их нет, они – пустая тень,
И только вечером, когда уносят свечи
И где-то вдалеке шумят за чаем речи, —
В потемках, в комнатах, безмолвных с давних пор,
Они выходят все из мрака и из нор,
Гуляют и шумят за мигом миг смелее,
Почти что на виду вытягивают шеи,
Пугают мальчика, боящегося мглы,
И, лишь внесут огонь, скрываются в углы.
А после, полночью, в квартире, тупо спящей,
Блуждают, властные, какой-то ратью мстящей,
Мечтами давних лет холодный сон томят
И в губы спящего вдыхают мертвый яд.

Хорошо нам, вольным дымам,
Подыматься, расстилаться,
Кочевать путем незримым,
В редком воздухе теряться,

Проходя по длинным трубам,
Возноситься выше, выше
И клубиться белым клубом,
Наклоняясь к белым крышам.

Дети пламени и праха,
Мы как пламя многолики,
Мы встречаем смерть без страха,
В вольной области – владыки!

Над толпой немых строений,
Миром камней онемелых,
Мы – семья прозрачных теней —
Дышим в девственных пределах.

Воздух медленный и жгучий —
Как опора наших крылий,
Сладко реять дружной тучей
Без желаний, без усилий.

Даль морозная в тумане,
Бледен месяц в глуби синей,
В смене легких очертаний
Мы кочуем по пустыне.

16 декабря 1900

Свистки паровозов в предутренней мгле,
Дым над безжизненным прудом.
Город все ближе: обдуманным чудом
Здания встали в строй по земле.
Привет – размеренным грудам!

Проволок нити нежней и нежней
На небе, светлеющем нежно.
Вот обняли две вереницы огней,
Мой шаг по плитам слышней.
Проститутка меня позвала безнадежно.

Белая мгла в предрассветный час!
(Она словно льется во взгляды.)
Безумные грезы усталых глаз!
Призраки утра! мы не страшны для вас,
Вы пустынному часу так рады.

Всходят, идут и плывут существа,
Застилают заборы,
Глядят из подвалов, покинувши норы,
Жадно смотрят за шторы,
И сквозь белое тело видна синева.

Вот малютки – два призрака – в ярком венке
Забавляются пылью,
Вот длинная серая шаль на больном старике,
Вот женщина села на камень в тоске,
Вот девушку к небу влекут ее крылья.

Ходят, стоят, преклоняются ниц
(Словно обычные люди!),
Реют рядами чудовищных птиц,
Лепечут приветы и шепчут угрозы, —
Пред утром бродячие грезы!
О дым на безжизненном пруде!
О демонов оклики! ваши свистки, паровозы!

Источник